Что-то хорошее
Она была учительницей географии, а сейчас смотрит на небо, где ночью в безветренную погоду видны звезды и созвездия. Это другой предмет - астрономия. Все изменилось. Она многое помнит. У нее такое морщинистое лицо, что на нем видны границы стран, как на географической карте, шутит она.
Все изменилось, но рядом с ней опять молодой человек. Иногда люди не понимают ее. Часто. Не понимают, что она говорит. Раньше понимали, что говорит, но ее саму - бывало, не понимали.
Про разные страны она объясняла хорошо, ученики, даже ленивые, понимали ведь и запоминали что-то.
Она вспоминает того человека, который не понял ее, когда им было по двадцать лет. То, что было давно, не исчезает.
А этот - который ей сейчас помогает - совсем не похож на того, но она все равно плохо видит. Так что они чем-то похожи. Она смотрит на небо, а потом - рядом с собой.
- Ты что там делаешь, на песке? - спрашивает она.
- У этого самосвала интересная конструкция. Вот тут поворачиваешь ручку, а совсем с другой стороны поворачивается кузов - и опускается, опускается.
- Это для моего возраста игрушка, а не для твоего, - говорит она.
Он улыбается, понимает шутку. Он разбирает ее слова не так напрягаясь, чтобы не улыбнуться.
Настоящий хозяин самосвала не хочет смотреть туда, куда она показывала - на небо. Он хочет сидеть на корточках рядом с молодым человеком и крутить ручку, и чтобы песок набирался в кузов.
- Моя подруга Сэлли спросила меня... Ее Джо умер, а перед смертью сказал ей: "Господи, какие мы были идиоты". Она меня спросила, что он этим хотел сказать. Она не совсем поняла.
Двое с самосвалом ничего ей не говорят. Ручка поворачивается, песок сыпется в самых неожиданных местах.
- Я ей объяснила, что Джо хотел ей сказать. Что они были идиотами, вот что. У меня тоже...
Самосвал вдруг начинает урчать. Наверное, сложный скрытый механизм. Просто какой-то удивительный самосвал.
Она этот самосвал видит по-своему, нечетко.
- У меня тоже было что-то хорошее.
- В моей стране - другие самосвалы, - говорит молодой человек. - Самосвалов у нас не хватает, но люди добрые, если не воюют. Хотите пить?
- Что? - переспрашивает она.
- Хотите пить?
- Что?
- Хотите пить? - он дает ей бутылку с водой.
Женщина, мать ребенка, подходит поближе. Тоже предлагает своему малышу воду - получается, будто молодой человек напомнил ей.
Еще и кошка оказывается рядом, но она не урчит как самосвал, а смотрит наверх, как бы найдя наконец минуту для изучения астрономии. Просто какая-то удивительная кошка.
А самосвал грохочет вовсю.
- Громко, - говорит мать ребенка.
- Громко, - повторяет малыш.
- Громко? - спрашивает молодой человек.
Слово было произнесено на непонятном ему языке.
- Громко, - объясняет ему мама ребенка и улыбается. - Это по-русски. Громко.
Малыш, его мама, которую зовут Люба и самосвал уходят, знакомясь на прощание с остающимися пока здесь: Хоуп, Зэмбо и кошкой.
- Русские - нормальные люди, - говорит Зэмбо. - У них самосвалов много, вообще - промышленность развита, особенно нефть. Красивые есть... - Он смотрит вселд уходящим. - Но у русских одна проблема: они всегда избирают самое говнистое правительство.
Хоуп молча качает головой.
- У меня на родине тоже. Каждый своих хочет. Ладно... - прерывает себя Зэмбо.
Хоуп водит рукой по своему морщинистому лицо, словно пытаясь найти счастливую страну.
Поймет ли ее Всевышний? Поймет ли, зачем она жила на Земле , зачем хорошо знала географию и говорила понятные и непонятные слова многим людям, громко и шепотом.
Она хорошо помнит, что было давно. Когда им было по двадцать лет, Джо не понял ее, а потом встретил Сэлли.
- Что? - спрашивает молодой человек. - Что?
Горка песка, оставленная самосвалом, не разлетается: ветра нет, редкие облака неподвижны. Вечером Хоуп увидит звезды. Она хорошо помнит, что было давно, а что сегодня - забывает. Но ведь было что-то.