Станция (рабочее название)
Нет новых историй. Все они уже были рассказаны, спеты, записаны, вымышлены или нарисованы раньше. Одни и те же сюжеты бегут по кругу, словно библейские реки, омывающие Эден, то сливаясь в один мощный поток, то разбегаясь на ручейки, то застывая заводями с глубокими омутами. Истории живут своей жизнью, рождаются, умирают, сходятся, спорят друг с другом, разругиваются вдрызг, игнорируют друг друга, или же постоянно друг друга упоминают. Но у всех историй есть одна общая черта, даже больше чем черта - один общий смысл жизни. Истории ищут носителя. Сосуд, если хотите, в который они вольются и наполнят его собой.
А еще у историй есть жажда быть досказанными. Если история началась, то она сделает все, чтобы дойти до конца...
И поэтому история, которую я расскажу вам, дорогой читатель, вовсе не выдумана мной, и тем более никаким образом мне не принадлежит. Они лишь выбрала меня в качестве своего носителя... И мне выпала участь помочь ей дойти до конца...
Станция
Я приближался к месту моего назначения.
Станция открылась моему взору, когда, слегка запыхавшись от подъема, я вышел на гребень холма. Впереди внизу лежала долина, окаймленная грядой возвышенностей с обеих сторон. Тонкая полоска железной дороги выбегала из тоннеля с одной стороны, рассекала долину пополам и скрывалась между холмами с другой. А точнехонько посередине долины, прижимаясь к полотну, лежал поселок, все три на пять его улиц. Полотно железной дороги отрезало его, как острый нож отсекает половину холодного арбуза в жаркий день. И в самом центре стояла она. Единственная дорога, ведущая к поселку, выбегала у меня из под ног, плавно спускалась по склону и, превратившись в среднюю из поперечных улиц, подбегала к Станции.
Если не знать о ней, то, отголоски чего я знал на тот момент, то станция была, как станция. Одноэтажное каменное здание, высокие дубовые двери, по три окна с каждой стороны главного зала и два крыла-флигеля. Облезлая салатовая краска и давно уже неразборчивые буквы с названием поселка. Посредине цинковой крыши возвышалась башенка со шпилем, на кончике которого висел выцветший флаг непонятного цвета. Легкий ветерок пытался вдохнуть в него жизнь, но многочисленные прорехи и дыры саботировали его усилия.
Дойти до поселка заняло еще почти час. Шел я быстро, но не бежал - благо, погода была хорошая, весеннее солнце пригревало, но не жарило, а легкий ветерок приносил запахи сырой земли, каких-то цветов и содержал в себе явные намеки на наличие в поселке коров. А ближе к поселку появились и сами коровы, пасущиеся по обе стороны дороги - неожиданные черно-белые острова на зеленом, с ярко-желтыми точками одуванчиков фоне. Коровы отмахивались хвостами от обалдевших весенних мух и дружелюбно на меня поглядывали.
Поселок соответствовал внешнему виду станции. По мере спуска с холма, общее впечатление от него обрастало деталями. Хаты, крытые соломой, с огородами, огражденными плетнями, со щербатыми горшками и высохшими тыквами, висевшими по углам. Ржавые останки сепаратора украшали собой один из дворов. Выбитые стекла в окне покосившегося дома были заменены на мутный целлофан. По пыльной улице брел облезлый пожилой пёс. С ветки старой вишни на него лениво смотрел пегий кот, явно не намного моложе. Где-то вдалеке слышны были детские крики и явный стук тракторного мотора, но сам поселок был пустынен. Пересечь поселок заняло минут десять и за все это время я не встретил ни души.
Выйдя к привокзальной площади, я увидел справа от главного входа Станции явное окошко кассы и направился к нему. Окошко было открыто, но внутри никого не наблюдалось. Впрочем, видимо это было нормально, так как на прилавке внутри окошка стоял настольный колокольчик, по которому я не замедлил хлопнуть ладонью. Звук колокольчика оказался на удивление мелодичным и разлился в глубине помещения неожиданно гармоничным эхом. Казалось, Станция только и ждала этого звона, чтобы похвастаться своей замечательной акустикой, совершенно не соответствующей ее внешнему виду.
Когда отголоски звона затихли, им на смену пришел звук слегка шаркающих шагов. Откуда-то слева и из полутьмы появился пожилой мужчина. Морщинистое лицо, окаймленное седой бородой. Я бы, пожалуй, назвал бы его стариком, если бы не неожиданно молодой и задорный взгляд его ярко голубых глаз. Да и улыбку его старческой назвать было трудно. Одет он был старомодно, в простой темно-синий сюртук, брюки в цвет, чистая белая рубашка под сюртуком и то ли берет, то ли потерявшая форму фуражка на голове.
Как меня и предупреждали, Смотритель приступил прямо к сути дела, не отвлекаясь на такие ненужные мелочи, как приветствия, расспросы о самочувствии и прочие светские манеры.
- Вы точно решили уехать, молодой человек.
- Да.
Такое короткое слово, но как долго я к нему шел...
- И Вы понимаете, что ни гарантий возврата, и даже просто выживания мы не даем?
- Да, меня об этом предупредили.
- Очень хорошо. Ну что ж, тогда извольте подписаться тут и тут. - На прилавок лёг бланк, заполненный мелким шрифтом и с явными местами для моего автографа. Что удивительно, в верхней строке бланка было типографским способом напечатано мое имя. Старик протянул мне перо, предварительно окунув его в банальную чернильницу. Вероятно, цивилизация в виде шариковых ручек до этой глуши еще не дошла. Хорошо хоть не заставляют подписаться кровью, шепнуло мне мое подсознание.
Внутренне замирая, я поставил свою незамысловатую подпись в соответствующие места, и вдруг почувствовал, всем телом, как это простое действие привело в движение какие-то гигантские жернова. Краски мира стали ярче, пенье птиц громом застучало по моим барабанным перепонкам, а теплое весеннее солнце вдруг стало жарить августовским пеклом. Мне показалось, что я вот-вот потеряю сознание.
Видимо, увидев мое состояние, Смотритель скрылся внутри и тут же, с величественным скрипом, больше подходящим воротам средневековой крепости, открылись двери станции. Оттуда пахнула на меня спасительная прохлада, и мои ноги, видимо уже на полагаясь на плохо соображающие мозги, сами внесли меня внутрь Станции. Лязг захлопнувшихся за мной дверей стал весьма символичным итогом поисков длиной в пол года, началом которым послужила странная и роковая беседа с незнакомцем в баре…