Майса с моралью
Сперва маленькое вступление с большими извинениями. Меня реал засосал чиста-канкретна. Света белого вижу очень мало. Поэтому не пишу, не отвечаю, почти не комментирую и ленту смотрю сильно по верхам.
Но тут замечательный chenai порадовал майсой, и я не удержался, чтоб не алаверды на это своей любимой. Ловите, дорогие!
Один еврей умер, не про нас будь сказано. И наверху, соответственно, стали судить его душу. Как не судят - все добрых дел и грехов поровну выходит. Ну, грят, придется тебя обратно посылать. Мицву сможешь сделать - пойдешь в рай, а не сможешь, уж не обессудь, будет тебе сперва Геена Огненная (геhеном, в смысле). Наш еврей было обрадовался, подумаешь, мицву совершить, а ему - сурпрыз. Тока будешь ты, грят, не человеком, а зернышком пшеничным.
И вот он таки обнаруживает себя в колоске. Расстроился сперва, а потом подумал, и решил, что не так уж все плохо. Например, соберут урожай, а его оставят в поле в качестве пэа (края поля, которые не собирают, оставляют для бедных). Ан нет, комбайн проехал и его собрал. Ну ничо, думает, ща меня в муку смелят, халу отделят, вот тебе и мицва. Но не смололи его в муку. Бросили его в агрегат, водой залили, и перегнали в водку пшеничную.
Затрепетал тут наш герой, и взмолился Всевышнему, мол, последний шанс, мол не хочу к какому-нибудь забулдыге, пропасть редькой закушенным, хочу к Ребе хасидскому, да прям на тиш! Сработало! Оказался герой наш в графине (со слезой!) на тише у самого что ни на есть хасидского Ребе, в штраймле, шелковой капоте и пр. В рюмку его налили и к Ребе поднесли. Ребе поднял рюмку, сказал "Лехаим!", еврей этот к самому краю рюмки пробрался, чтоб первым быть.
Но дрогнула рука у Ребе, пролил он капельку водки (с нашим героем, ессно) прямо на белоснежную скатерть...
Мораль: Евреи! Не проливайте ни капли!
Но тут замечательный chenai порадовал майсой, и я не удержался, чтоб не алаверды на это своей любимой. Ловите, дорогие!
Один еврей умер, не про нас будь сказано. И наверху, соответственно, стали судить его душу. Как не судят - все добрых дел и грехов поровну выходит. Ну, грят, придется тебя обратно посылать. Мицву сможешь сделать - пойдешь в рай, а не сможешь, уж не обессудь, будет тебе сперва Геена Огненная (геhеном, в смысле). Наш еврей было обрадовался, подумаешь, мицву совершить, а ему - сурпрыз. Тока будешь ты, грят, не человеком, а зернышком пшеничным.
И вот он таки обнаруживает себя в колоске. Расстроился сперва, а потом подумал, и решил, что не так уж все плохо. Например, соберут урожай, а его оставят в поле в качестве пэа (края поля, которые не собирают, оставляют для бедных). Ан нет, комбайн проехал и его собрал. Ну ничо, думает, ща меня в муку смелят, халу отделят, вот тебе и мицва. Но не смололи его в муку. Бросили его в агрегат, водой залили, и перегнали в водку пшеничную.
Затрепетал тут наш герой, и взмолился Всевышнему, мол, последний шанс, мол не хочу к какому-нибудь забулдыге, пропасть редькой закушенным, хочу к Ребе хасидскому, да прям на тиш! Сработало! Оказался герой наш в графине (со слезой!) на тише у самого что ни на есть хасидского Ребе, в штраймле, шелковой капоте и пр. В рюмку его налили и к Ребе поднесли. Ребе поднял рюмку, сказал "Лехаим!", еврей этот к самому краю рюмки пробрался, чтоб первым быть.
Но дрогнула рука у Ребе, пролил он капельку водки (с нашим героем, ессно) прямо на белоснежную скатерть...
Мораль: Евреи! Не проливайте ни капли!