(no subject)
Еду я на поезде с Теодором Рузвельтом и его внуком. Вагон плацкартный, но аккуратный, хорошо отделанный деревом, мягкие полки, оббитые кожей, льняные скатерти на столах.
Пока проезжали Калугу, я в соседнем отсеке ковырялся с документами. Что-то набирал на ноуте, принимал-отправлял почту, вобщем, не успел купить поесть. А Рузвельт взял у армян две курицы-гриль. Когда я вернулся в наш отсек, они с внуком умяли одну и съели кусочек грудки другой.
Я хотел было спросить, брали ли они вторую курицу с расчетом на меня и пообедать, но тут приперся Кеннеди и стал забалтывать Рузвельта.
Сижу голодный, смотрю на курицу и понимаю, что следующая остановка в Здолбунове через пять часов и за это время я успею второй раз уже проголодаться. А в Здолбунове наверняка будут тестяные пироги, а я тестом запихиваться не хочу, аж противно. За окном тайга, перебивать президентов мне неудобно, но есть хочется страшно. Так и проснулся голодный.
Пока проезжали Калугу, я в соседнем отсеке ковырялся с документами. Что-то набирал на ноуте, принимал-отправлял почту, вобщем, не успел купить поесть. А Рузвельт взял у армян две курицы-гриль. Когда я вернулся в наш отсек, они с внуком умяли одну и съели кусочек грудки другой.
Я хотел было спросить, брали ли они вторую курицу с расчетом на меня и пообедать, но тут приперся Кеннеди и стал забалтывать Рузвельта.
Сижу голодный, смотрю на курицу и понимаю, что следующая остановка в Здолбунове через пять часов и за это время я успею второй раз уже проголодаться. А в Здолбунове наверняка будут тестяные пироги, а я тестом запихиваться не хочу, аж противно. За окном тайга, перебивать президентов мне неудобно, но есть хочется страшно. Так и проснулся голодный.