Коллективизация, голод 1932-33 гг. в СССР и политика Сталина_Окончание
Начало - см. ЗДЕСЬ.
Автор оформил этот материал в виде комментариев, я собрал и вынес в продолжение.
Отмечу еще одно обстоятельство: мировой кризис вызвал обвал цен на продукцию машиностроения. Сталин увидел в этом исторический шанс для СССР по дешевке обзавестись необходимыми станками. «У Советского государства появилась реальная возможность приобрести в необходимых размерах на мировом рынке машины, оборудование, металл. Было также очевидным, что новая возможность расширения импорта не может быть продолжительной» (История соц. экономики в СССР, та же страница). К концу первой пятилетки СССР стал крупнейшим в мире импортером машиностроения. В Германии целые отрасли держались на плаву только за счет огромных советских заказов... это резко контраститровало с положением 1928 г., когда СССР несмотря на все усилия смог ввести лишь 1/2 от импорта оборудования царской Россией 1913 года (Ханин, ук. соч. с.80)...
На самом деле это была иллюзия. «Известно, что в период кризиса цены на сельскохозяйственные товары упали ниже, чем цены на изделия промышленности. Поэтому на экспорте в те годы Советское государство потеряло 1873 млн. руб., а на импорте сэкономило 772, 6 млн. руб. Следовательно, в результате падения цен на мировом рынке наша страна потеряла 1100,4 млн. руб. в валюте» (там же с.311). Но она была дополнительным аргументом в пользу продолжения экспорта зерновых любой ценой!
И вообще экспорта. Продавали все, от картин Эрмитажа до шкурок собак и .. кошек. Выяснилось, что их шкуры тоже можно экспортировать. Расправа с животными приняла такие масштабы, что их истребление пришлось регулировать. «В целях сохранения базы мехового сырья» решили прекратить «ловлю собак и кошек в период времени с 1 апреля до 1 ноября» (Кагарлицкий Б. Революционный разрыв)
Как пишет Колганов,
Цитата
Сельскохозяйственное производство массово переориентировали на технические культуры, жертвуя продовольствием, не имевшим «экспортной» ценности (картофель, овощи, мясо). Деревня должна был в первую очередь обслуживать нужды индустриализации и экспорта, во вторую очередь обеспечить продовольствием город, и лишь в третью очередь заботиться о том, чтобы прокормить себя.
Причем поскольку в колхозах сельхозпродукция изымалась практически бесплатно, даже на такой "торговле" власть получала прибыль и направляла ее на инвестиции в индустриализацию.
Оборотная сторона - дикое обнищание деревни и голод.
Вот тут: http://www.as.wvu.edu/history/Faculty/Taug...nd_exchange.pdf
лежит полный текст статьи М.Таугера. На английском. Можете сами ознакомится. Я же буду опираться на его выводы, поскольку они не были никем опровергнуты и в настоящее время признаны мировым научным сообществом.
Таугер приводит таблицу официальных данных об урожае начала 30-х годов и для СССР и для Украины. У меня из PDF не получилось скопировать, приведу выдержки.
СССР
год посевные площади "амбарный" урожай
1930 101,8 млн. га 83,5 млн. т
1931 104,4 млн.га 69,5 млн. т
1932 99,7 млн. га 69,9 млн.т
1933 101,6 млн га 68,5 млн. т.
1934 104,7 млн. га 67,7 млн.т.
Украина
1930 22,3 млн. га 22,7 млн. т.
1931 21,2 млн га 18,3 млн. т.
1932 18,1 млн га 14,6 млн т.
1933 19,9 млн. га 16,9 млн. т.
1934 20,2 млн га 10,2 млн. т.
Однако официальная статистика в СССР в 30 г - вещь очень скользкая. Таугер приводит слова германского сельскохозяйственного атташе в Москве в 1930-е годы Отто Шиллера о том, что советская статистика бывает трех видов: для публикации, для руководителей и для высших властей страны. Базируясь на данных для высшего руководства Шиллер оценивал урожай 1932 г. в 50-55 млн. т., 1933 - в 60-65 млн. т и 1934 г. - в 65-70 млн. т. (Таугер, p. 76).
Выводы Таугера: официальные данные показывали "биологический урожай" - на корню на полях а не "амбарный урожай" - убранный в амбары. В 1932 г. на Украине было потеряно 40% биологического урожая и реальный "амбарный" урожай составил всего 8,5 млн. т. (p.84).
Таугер не приводит данных по другим годам но по 1932 г. дает обширную аргументацию и делает вывод - урожай в СССР составил всего 50,06 млн т. - на 30% меньше официальной цифры (p.84). Однако он приводит некоторые локальные данные по урожайности. Например в совхозах Северного Кавказа она составляла 16 центнеров с гектара в 1930 г., 8,4 центнера в 1931 г. и всего 2,9 центнера в 1932 году (p.83). В Азово-Черноморском крае урожайность в 1932 г. была 3,5 центнера с гектара, в 1933 - 6,2 центнера, на Украине - чуть менее 5 центнеров с гектара в 1932 г. и немного более 8 центнеров в 1933 г. (p.80). Кстати 5 центнеров с гектара в 1932 г. дадут нам 9 с небольшим миллионов тонн урожая 1932 года а отнюдь не официальные 14,6 млн. ... а урожай 1933 г. по этой оценке составит не 16,9 млн. т. а 15,9 млн. т. - что все таки почти на 7 миллионов тонн больше (почти вдвое!) чем в 1932 г.
Не согласен Таугер и с тем, что власть не пыталась помочь голодающим. Он приводит цифры сокращения экспорта: 1931 год - 5,2 млн. т, 1932 год - 1,7 млн. т, 1933 год - 1,7 млн. т. Полный отказ от экспорта был невозможен потому, что цены на зерно упали, задолженность страны росла, "западные банкиры и государственные деятели уже подумывали о том, чтобы конфисковать советскую собственность за границей" (p. 88). Дефолт, крах импорта оборудования означал серьезнейшую угрозу амбициозным программам индустриализации (хотя в СССР и предпринимались лихорадочные усилия по импортозамещению собственным производством) и руководство СССР не могло пойти на полное прекращение экспорта продовольствия, но на существенное - в разы - сокращение - пошло. Будь голод сознательной мерой - стали бы власти обрезать экспорт приносивший необходимую как воздух валюту?
Далее. Соввласть, не имея возможности прекратить экспорт зерна, изыскивала другие способы помочь голодающей Украине. Как пишет Таугер, только зерновая помощь Украине превысила на 60% весь объем советского зернового экспорта зимой-весной 1933 г. (там же).
Далее. Есть данные по объемам госрезервов продовольствия на интересующий нас период. В статье написанной Дэвисом в соавторстве с С. Виткрофтом и М. Таугером прямо говорится, что именно благодаря архивам удалось прояснить принципиально важный вопрос о размерах государственных зерновых фондов в период голода 1932 - 1933 годов (Slavic Review. Vol. 54, №3, Fall 1995, pp. 642 - 651).
В январе 32 г (т.е. почти пиковое значение для урожая 31 г.) резервы составили 9095 тыс. тонн. А в январе 33 г. -- 8499 тыс. тонн. Т.е. по сравнению с предыдущим годом они уменьшились. А на 1 июля 33 г. в госрезерве оставалось всего 1654 тыс. тонн зерна. Непфонд (Неприкосновенный фонд) и Мобфонд (Мобилизационный фонд), запланированные в общем объеме 2,457 млн. тонн, и достигавшие на начало 1932 г. приблизительно 2 млн. тонн, на 1 июля 1932 г. составляли только 641 тыс. тонн. Таким образом, на 1 июля 1932 г. полных запасов продовольственного зерна в стране оставалось приблизительно на один месяц.
Вывод: не было никаких резервов. Весь урожай 32 г. был израсходован практически подчистую. И именно из этих резервов ЦК принимало решения о помощи Украние, Северному Кавказу, Нижней Волге (об этом приводит сведения Таугер). В течение первых шести месяцев 1933 г. Политбюро постепенно выделило из государственных запасов от 1,99 до 2,2 млн. тонн семян, продовольствия и фуража, прежде всего областям, которые были обобраны до зернышка в ходе заготовок предыдущего года (См.: R.W.Davies, M.B.Tauger and S.G.Wheatcroft. Stalin, grain stocks and the famine of 1932-1933 http://www.gre.ac.uk/~wp05/courses/psur/ar...rainstocks.htmх )
Далее. Планы заготовок зерна для Украины (как впрочем и других пострадавших от голода территорий) в 1932-33 гг. постоянно сокращались.
1930 7,7 млн тон
1931 7,0 млн тон
1932 4,7 млн тон
интересно что первоначально поставка планировалась в размере 1931 года:Но уже в мая 1932 на пленуме, план поставки снизили более чем на 30%...
Таугер приводит сведения о сокращении планов поставок для пострадавших регионов на p.73-75.
Однако очевидно и то что если урожай был всего 8,5 млн. т. то изъятие половины урожая - 4,7 млн т. - было тяжелейшим ударом по крестьянству. Ведь в обычные годы изымалось примерно треть произведенного...
Следующий момент. Может быть отобранное у крестьян зерно съели прожорливые горожане? Увы для сторонников версии геноцида. В городах был голод лишь немногим меньший чем в деревнях. Е.А.Осокина в своей книге «Иерархия потребления. О жизни людей в условиях сталинского снабжения. 1928-1935 гг.» М. 1993. подробно рассказывает о снабжении городского населения в начале 30-х годов.
В 1931 г. для горняков Кузбасса норма составляла 0,75 при фактической численности членов семей 1-1,85. В июле 1932 г. Ивановский обком, исходя из выделенных фондов, установил следующие нормы продовольственного снабжения: для рабочих первого и особого списков - по 1 кг крупы; 0,5 кг мяса; 1,5 кг рыбы; 0,8 кг сахара (в мес.). Прочее население и рабочие предприятий второго и третьего списков получали только сахар.
Плохим было снабжение учителей, врачей, студентов. Им не гарантировался даже хлебный паек. Так, в Азербайджане в 1933 г. дневная норма хлеба для школьников была 100 г в Баку; 50-75 г - в других городах. По сообщениям из Днепропетровской области, в 1933 г. в городах студенты получали 300-350 г хлеба в день, в сельских местностях в большинстве случаев вообще не обеспечивались. В большинстве районов крупа и сахар выдавались учителям и врачам нерегулярно: 2-3 раза в течение года по 400-500 г. Из 140 тыс. городских учителей в порядке централизованного снабжения мясом обеспечивались только 26 тыс.
В 1933 г. жалобы на перебои в снабжении, даже хлебом, шли потоком из Северного края, Западной, Ленинградской, Московской, Ивановской областей, Донбасса, Горьковского края, с Дальнего Востока.
По данным Центрального управления народно-хозяйственного учета (ЦУНХУ), в 1933 г. для городского населения отрицательный естественный прирост был равен 374,6 тыс. чел. В 1933 г. общее число умерших в городах РСФСР и на Украине было выше, чем в более благополучные предшествующий и последующий годы. Причина такого положения - голод в городах. При этом приведенные данные безусловно занижены. Так, по справке Киевской медицинской инспектуры, в 1933 г. число умерших, подобранных трупным покоем г. Киева, составило 9472. При этом зарегистрирована была только 3991 смерть.
Какой же вывод?
Урожай 1932 г. не ушел на экспорт. Его не складировали в мобрезерве. Его не съели жадные горожане. Его просто вообще не было. Аллес!
Почему не было?
Засухи в 1932 г. не было. Погодные условия благоприятные. Засеяли в целом по стране ненамного меньше площадей чем в предшествующие годы (на Украине правда и засеяли меньше но все же не так чтобы это автоматически вело к голоду). Почему не было урожая? Точнее - почему данные о биологическом урожае резко разошлись в 1932 г. с фактически собранным?
Вот факт из российской деревни (специально привожу его для Алиаса чтобы показать что речь идет не только об украинских событиях - он очень интересовался были ли распространен саботаж по стране):
Цитата
О масштабах потерь в Центрально-Черноземной области свидетельствует секретная докладная записка председателя областной контрольной комиссии и рабоче-крестьянской инспекции Соколова первому секретарю обкома ВКП(б) И.М.Варейкису об обследовании очень большого зернового совхоза "Викторополь". Этот совхоз располагался в Валуйском, Вейделевском, Никитовском, Ровенском и Уразовском районах ЦЧО [ныне Белгородская область] и занимал площадь в 448 квадратных километров. В ходе проверки выяснилось, что к 4 декабря 1932 г. в совхозе 7% посевов были брошены нескошенными, 5% посевов хотя и скосили, но оставили в поле, 19% посевов лежало в скирдах, но "почернело и пришло в негодность". Таким образом, 31% всего урожая пропал полностью, он даже не был использован на корм скоту. На остальной территории совхоза итог уборки оказался незначительным из-за чрезвычайно низкой урожайности, составившей для озимой пшеницы 2,1 центнера с гектара, для яровой пшеницы 1,7 центнера с гектара, а для овса 1,6 центнера с гектара [См.: ГАВО. Ф.1013. Оп.1. Д.2130. Л.90. По книге: Загоровский П.В. Социально-экономические последствия голода в Центральном Черноземье в первой половине 1930-х годов. Воронеж, 1998]
Коллективизация проводившаяся с грубыми перегибами (часто речь шла вообще о коммунизации дероевни и обобществлении всего и вся) приводила к падению урожайности: мужики не видели смысла работать. В целом с 1927 г. по 1931 г. урожайность зерновых снизилась более чем на 30%, с 53,4 пуд. с гектара в 1927 г. до 38,4 пуд. в 1931 г. [По данным бывш. Архива Политбюро ЦК КПСС. См. Ивницкий Н.А. Репрессивная политика советской власти в деревне (1928-1933 гг.) - М., 2000.]
На Украине осенью 1931 г. осталось незасеянными 2 млн. га озимых. Еще один миллион гектаров погиб весной 1932 года, в результате пропал урожай на 36% озимых посевов. [Голод 1932-1933 років на Україні: очима істориків, мовою документів. Київ, 1990., с 353]. Перепахать и пересеять эти погибшие поля весной 1932 г. оказалось невозможным: не было на чем пахать весной 1933 г.! По всему Союзу крестьяне резали скот (Поголовье крупного рогатого скота сократилось с 60,1 млн. голов до 33,5 млн. в 1933 году, свиней - с 22 млн. до 9,9 млн., овец - с 97,3 до 32,9 млн. (в 1934 г.), лошадей - с 32,1 до 14,9 млн. ), но именно для Украины (и Казахстана!) этот процесс оказался губительным, просто смертоносным. Для Казахстана понятно почему - в условиях кочевого хозяйства скот - единственное основание для прокорма, а для Украины злую шутку сыграла особенность почв и тягловой силы для вспашки. Если в России крестьянство в основном пахало на лошадях (легкие скудные почвы) то на Юге страны и на Украине - на волах. Конину в пищу не употребляли (только с голодухи), а вот вола мало того что на нем пахать можно - его и съесть можно. И если на Руси резали в основном коров и обжирались мясом в год великого перелома и позже, то на Украине резали волов. И весной 1932 г. попросту не на чем было пахать...
Кроме того, если в 1930 г. был рекордный урожай и еще не понятно было что колхозная система ведет к выгребанию зерна бесплатно (взяв сколько требовалось остальное оставили колхозам), то в 1931 г. хлебозаготовки остались на уровне 1930 г. несмотря на резкое сокращение урожая. И крестьяне реально поняли что колхозы не дают им ни сытости ни процветания - зачем же работать и напрягаться?
Обычной реакцией крестьян на такие условия хозяйствования прежде было сокращение посевных площадей до уровня, обеспечивающего прожиточный минимум. Но посевные площади колхозов жестко контролировались. Отсюда вытекала такая форма пассивного сопротивления коллективизации, как саботаж колхозных работ, работа «спустя рукава». Впервые за тысячелетнюю историю к российским крестьянам пришлось приставлять надсмотрщиков - всевозможных «уполномоченных» неизвестно кем неизвестно на что, - чтобы выгнать их на работу. Крестьяне стали относиться к колхозному урожаю как к чужой собственности, им ненужной и бесполезной. Наиболее контрастно такое отношение проявилось в совхозах. Например, 13 октября 1930 г. руководство областного представительства ОГПУ направило И.М.Варейкису секретное письмо с информацией о гибели урожая в Рышковском объединении совхозов Медвенского района ЦЧО. В нем читаем: «Яровые хлеба ... до сих пор находятся в поле. Хлеб гниет и прорастает.»
Цитата
В целом обрисовывается следующая картина. В 1930 году спада производства зерна не произошло, поскольку провалилась первая попытка принудительной коллективизации (весна 1930 г.). У колхозников же на начальных этапах колхозной жизни еще были иллюзии, что коллективный труд может обеспечить им достаток - тем более что колхозники имели преимущество перед единоличниками в режиме заготовок и налогообложения. Однако спад производства во всю силу проявился уже в 1931 году, как итог «второго тура» коллективизации. Так как план заготовок при этом не снизился, его жесткое выполнение лишило деревню страховых резервов, местами истощило семенной фонд и привело к возникновению локальных очагов голода. Урожай 1932 года был уже катастрофически низким, но его истинная величина какое-то время оставалась тайной для высшего руководства. На робкие рапорты снизу о невозможности выполнения планов хлебозаготовок Политбюро метало громы и молнии, грозя карами за «саботаж» и не упуская возможностей от угроз переходить к делу. Урожай буквально «вытряхивали», «выколачивали» из крестьян.
Когда масштаб хозяйственной катастрофы стал очевидным, у коммунистического руководства были два варианта дальнейшего развития событий. Можно было признать катастрофу фактом, пересмотреть планы экспорта, снизить нормы потребления в промышленных центрах, попросить международной помощи. Это означало фактически признание пагубности политики всех предшествующих лет. Кроме того, это было бы победой крестьянства в «битве за хлеб». Поставив человеческие жизни выше планов индустриализации и социалистических преобразований, Сталин и его клика неизбежно должны были бы перейти к эквивалентному обмену между городом и деревней, отказаться от принудительной коллективизации - словом, совершить политическое самоубийство. Кому-то поизворотливее такой маневр может быть и удался бы, но Сталин был непреклонен. Он выбрал другой вариант: действовать так, как будто ничего особенного не происходит, закрыть всю информацию о голоде, и строго следовать намеченным планам заготовок и экспорта. Речь шла о принципе: либо крестьянин отдает государству излишек сверх произведенного для себя, и тогда его надо как-то стимулировать к росту производства, либо для крестьянина «первой заповедью» становится сдача хлеба государству, а есть ли у него продукция для себя - это его проблемы. Сталин устанавливал в крестьянской стране дисциплину голода.
Я с этим согласен с некоторыми поправками и уточнениями: отступление и обращение за помощью к миру в 1933 г. вряд ли имело бы успех учитывая кризис на Западе и одиозный авторитет СССР, возврат к экономическим мерам управления и нэпу возвращал страну и к проблемам нэпа - в тупик, плюс и политически Сталину это было невыгодно и лично (голод как пишет Таугер вызвал антисталинскую оппозицию в Политбюро, оступление означало скорее всего конец его карьеры) и партии в целом (все жертвы напрасны, индустриализация провалилась, крестьянство победило - это же конец).
Поэтому курс на замалчивание голода, тайные меры помощи (ограниченные из-за этого и из-за скудости имевшихся у Политбюро средств) и решение использовать по максимуму выгодные последствия голода были не свободным выбором Сталина и Политбюро а суровой необходимостью.
Итоговые выводы:
Сползание в коллективизацию произошло не в результате свободного решения Политбюро, а в силу "естественного хода текущих дел" - и решимости во что бы то ни стало провести начатую индустриализацию.
Голод не был сознательно запланированным способом разгрома деревни, он оказался неожиданным для советского руководства неучтенным последствием насильственной коллективизации (неожиданным но тем не менее закономерным - можно говорить об очередном проявлении последствий низкого культурного уровня правящего слоя в СССР!).
Власть в обстановке ожесточенной борьбы с крестьянами приняла закономерное для нее решение скрыть правду о голоде и не идти на устпки - воспользовавшись голодом как еще одним средством покорения крестьян. Все заявления Ворошилова, Сталина и других деятелей партии постфактум именно это решение нам показывают. Оно в свою очередь привело к тому, что помощь голодающим регионам оказалась опоздавшей, верхушечной и - в силу отсутствия возможностей - незначительной. Миллионы умерли. Но факт предпринимавшихся на высшем уровне мер по помощи голодающим областям опровергает все измышления про геноцид (на низовом уровне - в силу секретности и отрицания самого факта голода - разумеется ни о какой помощи голодающим и речи не шло).
Коллективизация сельского хозяйства позволила поднять долю зерна, потребляемого вне деревни с 15 процентов в 1928 году до 40-в 1940 году, сконцентрировать в руках государства при почти неизменном уровне производства зерна фонды, достаточные как для внешней торговли, так и для городского потребления. Иначе говоря, объем зерна, потекшего в государственные закрома, возрос за короткое время в два, а к 1940 году даже почти в три раза (Лоскутов).
Коллективизация уменьшила численность крестьян и удельный вес крестьянства вообще и, что бы там ни говорили об эффективности индивидуального хозяйства, обеспечила повышение производительности труда в деревне. Доля занятых в сельском хозяйстве сократилась с 80 процентов в 1928 году до 56 - в 1937 году. При этом накануне коллективизации ежегодное производство 72-73 млн. тонн зерна обеспечивали 50-55 млн. единоличников, а в послевоенные годы 75-80 млн. тонн производили 30-35 млн. колхозников и рабочих совхозов. Рост производительности труда - в 1,7 раза (тот же д-р эк.наук Лоскутов)
Форсированный рост промышленности, созданной на костях крестьян, принес свои плоды во время Второй мировой войны. Сопоставляя итоги индустриализации 1928-1940 гг. с промышленным ростом 1900-1913 гг. либеральные социологи Л.А. Гордон и Э.В. Клопов пришли к выводу, что сталинская модернизация была куда успешнее реформ Витте и Столыпина. «За каждым из этих равнопродолжительных периодов последовало военное столкновение нашей страны с одним и тем же внешним противником. Война выступила в качестве своего рода экзаменатора, проверяющего результаты сделанного. Причем во втором случае экзаменатор был гораздо «строже», нежели в первом. Всю первую мировую войну Германия и её союзники воевали на два фронта и могли выставить против России лишь меньшую часть своих армий; большая их часть оставалась на западном театре военных действий. Три года из четырех лет Великой Отечественной войны Советский Союз вел борьбу с фашистской Германией практически один на один. Не треть, как в 1914-18 гг., а примерно 70% немецких вооруженных сил было сосредоточено против нас в 1941-45 гг. Тем не менее дореволюционная Россия не сумела добиться военного успеха, а Советский Союз сокрушил фашизм».
(Л.А. Гордон, Э.В. Клопов. Что это было? Размышления о предпосылках и итогах того, что случилось с нами в 30-40-е годы. М., Политиздат, 1989, с. 67-68).
То есть главная задача страны - догоняющая модернизация под угрозой военног поражения - была успешно решена.
Автор оформил этот материал в виде комментариев, я собрал и вынес в продолжение.
Отмечу еще одно обстоятельство: мировой кризис вызвал обвал цен на продукцию машиностроения. Сталин увидел в этом исторический шанс для СССР по дешевке обзавестись необходимыми станками. «У Советского государства появилась реальная возможность приобрести в необходимых размерах на мировом рынке машины, оборудование, металл. Было также очевидным, что новая возможность расширения импорта не может быть продолжительной» (История соц. экономики в СССР, та же страница). К концу первой пятилетки СССР стал крупнейшим в мире импортером машиностроения. В Германии целые отрасли держались на плаву только за счет огромных советских заказов... это резко контраститровало с положением 1928 г., когда СССР несмотря на все усилия смог ввести лишь 1/2 от импорта оборудования царской Россией 1913 года (Ханин, ук. соч. с.80)...
На самом деле это была иллюзия. «Известно, что в период кризиса цены на сельскохозяйственные товары упали ниже, чем цены на изделия промышленности. Поэтому на экспорте в те годы Советское государство потеряло 1873 млн. руб., а на импорте сэкономило 772, 6 млн. руб. Следовательно, в результате падения цен на мировом рынке наша страна потеряла 1100,4 млн. руб. в валюте» (там же с.311). Но она была дополнительным аргументом в пользу продолжения экспорта зерновых любой ценой!
И вообще экспорта. Продавали все, от картин Эрмитажа до шкурок собак и .. кошек. Выяснилось, что их шкуры тоже можно экспортировать. Расправа с животными приняла такие масштабы, что их истребление пришлось регулировать. «В целях сохранения базы мехового сырья» решили прекратить «ловлю собак и кошек в период времени с 1 апреля до 1 ноября» (Кагарлицкий Б. Революционный разрыв)
Как пишет Колганов,
Цитата
Сельскохозяйственное производство массово переориентировали на технические культуры, жертвуя продовольствием, не имевшим «экспортной» ценности (картофель, овощи, мясо). Деревня должна был в первую очередь обслуживать нужды индустриализации и экспорта, во вторую очередь обеспечить продовольствием город, и лишь в третью очередь заботиться о том, чтобы прокормить себя.
Причем поскольку в колхозах сельхозпродукция изымалась практически бесплатно, даже на такой "торговле" власть получала прибыль и направляла ее на инвестиции в индустриализацию.
Оборотная сторона - дикое обнищание деревни и голод.
Вот тут: http://www.as.wvu.edu/history/Faculty/Taug...nd_exchange.pdf
лежит полный текст статьи М.Таугера. На английском. Можете сами ознакомится. Я же буду опираться на его выводы, поскольку они не были никем опровергнуты и в настоящее время признаны мировым научным сообществом.
Таугер приводит таблицу официальных данных об урожае начала 30-х годов и для СССР и для Украины. У меня из PDF не получилось скопировать, приведу выдержки.
СССР
год посевные площади "амбарный" урожай
1930 101,8 млн. га 83,5 млн. т
1931 104,4 млн.га 69,5 млн. т
1932 99,7 млн. га 69,9 млн.т
1933 101,6 млн га 68,5 млн. т.
1934 104,7 млн. га 67,7 млн.т.
Украина
1930 22,3 млн. га 22,7 млн. т.
1931 21,2 млн га 18,3 млн. т.
1932 18,1 млн га 14,6 млн т.
1933 19,9 млн. га 16,9 млн. т.
1934 20,2 млн га 10,2 млн. т.
Однако официальная статистика в СССР в 30 г - вещь очень скользкая. Таугер приводит слова германского сельскохозяйственного атташе в Москве в 1930-е годы Отто Шиллера о том, что советская статистика бывает трех видов: для публикации, для руководителей и для высших властей страны. Базируясь на данных для высшего руководства Шиллер оценивал урожай 1932 г. в 50-55 млн. т., 1933 - в 60-65 млн. т и 1934 г. - в 65-70 млн. т. (Таугер, p. 76).
Выводы Таугера: официальные данные показывали "биологический урожай" - на корню на полях а не "амбарный урожай" - убранный в амбары. В 1932 г. на Украине было потеряно 40% биологического урожая и реальный "амбарный" урожай составил всего 8,5 млн. т. (p.84).
Таугер не приводит данных по другим годам но по 1932 г. дает обширную аргументацию и делает вывод - урожай в СССР составил всего 50,06 млн т. - на 30% меньше официальной цифры (p.84). Однако он приводит некоторые локальные данные по урожайности. Например в совхозах Северного Кавказа она составляла 16 центнеров с гектара в 1930 г., 8,4 центнера в 1931 г. и всего 2,9 центнера в 1932 году (p.83). В Азово-Черноморском крае урожайность в 1932 г. была 3,5 центнера с гектара, в 1933 - 6,2 центнера, на Украине - чуть менее 5 центнеров с гектара в 1932 г. и немного более 8 центнеров в 1933 г. (p.80). Кстати 5 центнеров с гектара в 1932 г. дадут нам 9 с небольшим миллионов тонн урожая 1932 года а отнюдь не официальные 14,6 млн. ... а урожай 1933 г. по этой оценке составит не 16,9 млн. т. а 15,9 млн. т. - что все таки почти на 7 миллионов тонн больше (почти вдвое!) чем в 1932 г.
Не согласен Таугер и с тем, что власть не пыталась помочь голодающим. Он приводит цифры сокращения экспорта: 1931 год - 5,2 млн. т, 1932 год - 1,7 млн. т, 1933 год - 1,7 млн. т. Полный отказ от экспорта был невозможен потому, что цены на зерно упали, задолженность страны росла, "западные банкиры и государственные деятели уже подумывали о том, чтобы конфисковать советскую собственность за границей" (p. 88). Дефолт, крах импорта оборудования означал серьезнейшую угрозу амбициозным программам индустриализации (хотя в СССР и предпринимались лихорадочные усилия по импортозамещению собственным производством) и руководство СССР не могло пойти на полное прекращение экспорта продовольствия, но на существенное - в разы - сокращение - пошло. Будь голод сознательной мерой - стали бы власти обрезать экспорт приносивший необходимую как воздух валюту?
Далее. Соввласть, не имея возможности прекратить экспорт зерна, изыскивала другие способы помочь голодающей Украине. Как пишет Таугер, только зерновая помощь Украине превысила на 60% весь объем советского зернового экспорта зимой-весной 1933 г. (там же).
Далее. Есть данные по объемам госрезервов продовольствия на интересующий нас период. В статье написанной Дэвисом в соавторстве с С. Виткрофтом и М. Таугером прямо говорится, что именно благодаря архивам удалось прояснить принципиально важный вопрос о размерах государственных зерновых фондов в период голода 1932 - 1933 годов (Slavic Review. Vol. 54, №3, Fall 1995, pp. 642 - 651).
В январе 32 г (т.е. почти пиковое значение для урожая 31 г.) резервы составили 9095 тыс. тонн. А в январе 33 г. -- 8499 тыс. тонн. Т.е. по сравнению с предыдущим годом они уменьшились. А на 1 июля 33 г. в госрезерве оставалось всего 1654 тыс. тонн зерна. Непфонд (Неприкосновенный фонд) и Мобфонд (Мобилизационный фонд), запланированные в общем объеме 2,457 млн. тонн, и достигавшие на начало 1932 г. приблизительно 2 млн. тонн, на 1 июля 1932 г. составляли только 641 тыс. тонн. Таким образом, на 1 июля 1932 г. полных запасов продовольственного зерна в стране оставалось приблизительно на один месяц.
Вывод: не было никаких резервов. Весь урожай 32 г. был израсходован практически подчистую. И именно из этих резервов ЦК принимало решения о помощи Украние, Северному Кавказу, Нижней Волге (об этом приводит сведения Таугер). В течение первых шести месяцев 1933 г. Политбюро постепенно выделило из государственных запасов от 1,99 до 2,2 млн. тонн семян, продовольствия и фуража, прежде всего областям, которые были обобраны до зернышка в ходе заготовок предыдущего года (См.: R.W.Davies, M.B.Tauger and S.G.Wheatcroft. Stalin, grain stocks and the famine of 1932-1933 http://www.gre.ac.uk/~wp05/courses/psur/ar...rainstocks.htmх )
Далее. Планы заготовок зерна для Украины (как впрочем и других пострадавших от голода территорий) в 1932-33 гг. постоянно сокращались.
1930 7,7 млн тон
1931 7,0 млн тон
1932 4,7 млн тон
интересно что первоначально поставка планировалась в размере 1931 года:Но уже в мая 1932 на пленуме, план поставки снизили более чем на 30%...
Таугер приводит сведения о сокращении планов поставок для пострадавших регионов на p.73-75.
Однако очевидно и то что если урожай был всего 8,5 млн. т. то изъятие половины урожая - 4,7 млн т. - было тяжелейшим ударом по крестьянству. Ведь в обычные годы изымалось примерно треть произведенного...
Следующий момент. Может быть отобранное у крестьян зерно съели прожорливые горожане? Увы для сторонников версии геноцида. В городах был голод лишь немногим меньший чем в деревнях. Е.А.Осокина в своей книге «Иерархия потребления. О жизни людей в условиях сталинского снабжения. 1928-1935 гг.» М. 1993. подробно рассказывает о снабжении городского населения в начале 30-х годов.
В 1931 г. для горняков Кузбасса норма составляла 0,75 при фактической численности членов семей 1-1,85. В июле 1932 г. Ивановский обком, исходя из выделенных фондов, установил следующие нормы продовольственного снабжения: для рабочих первого и особого списков - по 1 кг крупы; 0,5 кг мяса; 1,5 кг рыбы; 0,8 кг сахара (в мес.). Прочее население и рабочие предприятий второго и третьего списков получали только сахар.
Плохим было снабжение учителей, врачей, студентов. Им не гарантировался даже хлебный паек. Так, в Азербайджане в 1933 г. дневная норма хлеба для школьников была 100 г в Баку; 50-75 г - в других городах. По сообщениям из Днепропетровской области, в 1933 г. в городах студенты получали 300-350 г хлеба в день, в сельских местностях в большинстве случаев вообще не обеспечивались. В большинстве районов крупа и сахар выдавались учителям и врачам нерегулярно: 2-3 раза в течение года по 400-500 г. Из 140 тыс. городских учителей в порядке централизованного снабжения мясом обеспечивались только 26 тыс.
В 1933 г. жалобы на перебои в снабжении, даже хлебом, шли потоком из Северного края, Западной, Ленинградской, Московской, Ивановской областей, Донбасса, Горьковского края, с Дальнего Востока.
По данным Центрального управления народно-хозяйственного учета (ЦУНХУ), в 1933 г. для городского населения отрицательный естественный прирост был равен 374,6 тыс. чел. В 1933 г. общее число умерших в городах РСФСР и на Украине было выше, чем в более благополучные предшествующий и последующий годы. Причина такого положения - голод в городах. При этом приведенные данные безусловно занижены. Так, по справке Киевской медицинской инспектуры, в 1933 г. число умерших, подобранных трупным покоем г. Киева, составило 9472. При этом зарегистрирована была только 3991 смерть.
Какой же вывод?
Урожай 1932 г. не ушел на экспорт. Его не складировали в мобрезерве. Его не съели жадные горожане. Его просто вообще не было. Аллес!
Почему не было?
Засухи в 1932 г. не было. Погодные условия благоприятные. Засеяли в целом по стране ненамного меньше площадей чем в предшествующие годы (на Украине правда и засеяли меньше но все же не так чтобы это автоматически вело к голоду). Почему не было урожая? Точнее - почему данные о биологическом урожае резко разошлись в 1932 г. с фактически собранным?
Вот факт из российской деревни (специально привожу его для Алиаса чтобы показать что речь идет не только об украинских событиях - он очень интересовался были ли распространен саботаж по стране):
Цитата
О масштабах потерь в Центрально-Черноземной области свидетельствует секретная докладная записка председателя областной контрольной комиссии и рабоче-крестьянской инспекции Соколова первому секретарю обкома ВКП(б) И.М.Варейкису об обследовании очень большого зернового совхоза "Викторополь". Этот совхоз располагался в Валуйском, Вейделевском, Никитовском, Ровенском и Уразовском районах ЦЧО [ныне Белгородская область] и занимал площадь в 448 квадратных километров. В ходе проверки выяснилось, что к 4 декабря 1932 г. в совхозе 7% посевов были брошены нескошенными, 5% посевов хотя и скосили, но оставили в поле, 19% посевов лежало в скирдах, но "почернело и пришло в негодность". Таким образом, 31% всего урожая пропал полностью, он даже не был использован на корм скоту. На остальной территории совхоза итог уборки оказался незначительным из-за чрезвычайно низкой урожайности, составившей для озимой пшеницы 2,1 центнера с гектара, для яровой пшеницы 1,7 центнера с гектара, а для овса 1,6 центнера с гектара [См.: ГАВО. Ф.1013. Оп.1. Д.2130. Л.90. По книге: Загоровский П.В. Социально-экономические последствия голода в Центральном Черноземье в первой половине 1930-х годов. Воронеж, 1998]
Коллективизация проводившаяся с грубыми перегибами (часто речь шла вообще о коммунизации дероевни и обобществлении всего и вся) приводила к падению урожайности: мужики не видели смысла работать. В целом с 1927 г. по 1931 г. урожайность зерновых снизилась более чем на 30%, с 53,4 пуд. с гектара в 1927 г. до 38,4 пуд. в 1931 г. [По данным бывш. Архива Политбюро ЦК КПСС. См. Ивницкий Н.А. Репрессивная политика советской власти в деревне (1928-1933 гг.) - М., 2000.]
На Украине осенью 1931 г. осталось незасеянными 2 млн. га озимых. Еще один миллион гектаров погиб весной 1932 года, в результате пропал урожай на 36% озимых посевов. [Голод 1932-1933 років на Україні: очима істориків, мовою документів. Київ, 1990., с 353]. Перепахать и пересеять эти погибшие поля весной 1932 г. оказалось невозможным: не было на чем пахать весной 1933 г.! По всему Союзу крестьяне резали скот (Поголовье крупного рогатого скота сократилось с 60,1 млн. голов до 33,5 млн. в 1933 году, свиней - с 22 млн. до 9,9 млн., овец - с 97,3 до 32,9 млн. (в 1934 г.), лошадей - с 32,1 до 14,9 млн. ), но именно для Украины (и Казахстана!) этот процесс оказался губительным, просто смертоносным. Для Казахстана понятно почему - в условиях кочевого хозяйства скот - единственное основание для прокорма, а для Украины злую шутку сыграла особенность почв и тягловой силы для вспашки. Если в России крестьянство в основном пахало на лошадях (легкие скудные почвы) то на Юге страны и на Украине - на волах. Конину в пищу не употребляли (только с голодухи), а вот вола мало того что на нем пахать можно - его и съесть можно. И если на Руси резали в основном коров и обжирались мясом в год великого перелома и позже, то на Украине резали волов. И весной 1932 г. попросту не на чем было пахать...
Кроме того, если в 1930 г. был рекордный урожай и еще не понятно было что колхозная система ведет к выгребанию зерна бесплатно (взяв сколько требовалось остальное оставили колхозам), то в 1931 г. хлебозаготовки остались на уровне 1930 г. несмотря на резкое сокращение урожая. И крестьяне реально поняли что колхозы не дают им ни сытости ни процветания - зачем же работать и напрягаться?
Обычной реакцией крестьян на такие условия хозяйствования прежде было сокращение посевных площадей до уровня, обеспечивающего прожиточный минимум. Но посевные площади колхозов жестко контролировались. Отсюда вытекала такая форма пассивного сопротивления коллективизации, как саботаж колхозных работ, работа «спустя рукава». Впервые за тысячелетнюю историю к российским крестьянам пришлось приставлять надсмотрщиков - всевозможных «уполномоченных» неизвестно кем неизвестно на что, - чтобы выгнать их на работу. Крестьяне стали относиться к колхозному урожаю как к чужой собственности, им ненужной и бесполезной. Наиболее контрастно такое отношение проявилось в совхозах. Например, 13 октября 1930 г. руководство областного представительства ОГПУ направило И.М.Варейкису секретное письмо с информацией о гибели урожая в Рышковском объединении совхозов Медвенского района ЦЧО. В нем читаем: «Яровые хлеба ... до сих пор находятся в поле. Хлеб гниет и прорастает.»
Цитата
В целом обрисовывается следующая картина. В 1930 году спада производства зерна не произошло, поскольку провалилась первая попытка принудительной коллективизации (весна 1930 г.). У колхозников же на начальных этапах колхозной жизни еще были иллюзии, что коллективный труд может обеспечить им достаток - тем более что колхозники имели преимущество перед единоличниками в режиме заготовок и налогообложения. Однако спад производства во всю силу проявился уже в 1931 году, как итог «второго тура» коллективизации. Так как план заготовок при этом не снизился, его жесткое выполнение лишило деревню страховых резервов, местами истощило семенной фонд и привело к возникновению локальных очагов голода. Урожай 1932 года был уже катастрофически низким, но его истинная величина какое-то время оставалась тайной для высшего руководства. На робкие рапорты снизу о невозможности выполнения планов хлебозаготовок Политбюро метало громы и молнии, грозя карами за «саботаж» и не упуская возможностей от угроз переходить к делу. Урожай буквально «вытряхивали», «выколачивали» из крестьян.
Когда масштаб хозяйственной катастрофы стал очевидным, у коммунистического руководства были два варианта дальнейшего развития событий. Можно было признать катастрофу фактом, пересмотреть планы экспорта, снизить нормы потребления в промышленных центрах, попросить международной помощи. Это означало фактически признание пагубности политики всех предшествующих лет. Кроме того, это было бы победой крестьянства в «битве за хлеб». Поставив человеческие жизни выше планов индустриализации и социалистических преобразований, Сталин и его клика неизбежно должны были бы перейти к эквивалентному обмену между городом и деревней, отказаться от принудительной коллективизации - словом, совершить политическое самоубийство. Кому-то поизворотливее такой маневр может быть и удался бы, но Сталин был непреклонен. Он выбрал другой вариант: действовать так, как будто ничего особенного не происходит, закрыть всю информацию о голоде, и строго следовать намеченным планам заготовок и экспорта. Речь шла о принципе: либо крестьянин отдает государству излишек сверх произведенного для себя, и тогда его надо как-то стимулировать к росту производства, либо для крестьянина «первой заповедью» становится сдача хлеба государству, а есть ли у него продукция для себя - это его проблемы. Сталин устанавливал в крестьянской стране дисциплину голода.
Я с этим согласен с некоторыми поправками и уточнениями: отступление и обращение за помощью к миру в 1933 г. вряд ли имело бы успех учитывая кризис на Западе и одиозный авторитет СССР, возврат к экономическим мерам управления и нэпу возвращал страну и к проблемам нэпа - в тупик, плюс и политически Сталину это было невыгодно и лично (голод как пишет Таугер вызвал антисталинскую оппозицию в Политбюро, оступление означало скорее всего конец его карьеры) и партии в целом (все жертвы напрасны, индустриализация провалилась, крестьянство победило - это же конец).
Поэтому курс на замалчивание голода, тайные меры помощи (ограниченные из-за этого и из-за скудости имевшихся у Политбюро средств) и решение использовать по максимуму выгодные последствия голода были не свободным выбором Сталина и Политбюро а суровой необходимостью.
Итоговые выводы:
Сползание в коллективизацию произошло не в результате свободного решения Политбюро, а в силу "естественного хода текущих дел" - и решимости во что бы то ни стало провести начатую индустриализацию.
Голод не был сознательно запланированным способом разгрома деревни, он оказался неожиданным для советского руководства неучтенным последствием насильственной коллективизации (неожиданным но тем не менее закономерным - можно говорить об очередном проявлении последствий низкого культурного уровня правящего слоя в СССР!).
Власть в обстановке ожесточенной борьбы с крестьянами приняла закономерное для нее решение скрыть правду о голоде и не идти на устпки - воспользовавшись голодом как еще одним средством покорения крестьян. Все заявления Ворошилова, Сталина и других деятелей партии постфактум именно это решение нам показывают. Оно в свою очередь привело к тому, что помощь голодающим регионам оказалась опоздавшей, верхушечной и - в силу отсутствия возможностей - незначительной. Миллионы умерли. Но факт предпринимавшихся на высшем уровне мер по помощи голодающим областям опровергает все измышления про геноцид (на низовом уровне - в силу секретности и отрицания самого факта голода - разумеется ни о какой помощи голодающим и речи не шло).
Коллективизация сельского хозяйства позволила поднять долю зерна, потребляемого вне деревни с 15 процентов в 1928 году до 40-в 1940 году, сконцентрировать в руках государства при почти неизменном уровне производства зерна фонды, достаточные как для внешней торговли, так и для городского потребления. Иначе говоря, объем зерна, потекшего в государственные закрома, возрос за короткое время в два, а к 1940 году даже почти в три раза (Лоскутов).
Коллективизация уменьшила численность крестьян и удельный вес крестьянства вообще и, что бы там ни говорили об эффективности индивидуального хозяйства, обеспечила повышение производительности труда в деревне. Доля занятых в сельском хозяйстве сократилась с 80 процентов в 1928 году до 56 - в 1937 году. При этом накануне коллективизации ежегодное производство 72-73 млн. тонн зерна обеспечивали 50-55 млн. единоличников, а в послевоенные годы 75-80 млн. тонн производили 30-35 млн. колхозников и рабочих совхозов. Рост производительности труда - в 1,7 раза (тот же д-р эк.наук Лоскутов)
Форсированный рост промышленности, созданной на костях крестьян, принес свои плоды во время Второй мировой войны. Сопоставляя итоги индустриализации 1928-1940 гг. с промышленным ростом 1900-1913 гг. либеральные социологи Л.А. Гордон и Э.В. Клопов пришли к выводу, что сталинская модернизация была куда успешнее реформ Витте и Столыпина. «За каждым из этих равнопродолжительных периодов последовало военное столкновение нашей страны с одним и тем же внешним противником. Война выступила в качестве своего рода экзаменатора, проверяющего результаты сделанного. Причем во втором случае экзаменатор был гораздо «строже», нежели в первом. Всю первую мировую войну Германия и её союзники воевали на два фронта и могли выставить против России лишь меньшую часть своих армий; большая их часть оставалась на западном театре военных действий. Три года из четырех лет Великой Отечественной войны Советский Союз вел борьбу с фашистской Германией практически один на один. Не треть, как в 1914-18 гг., а примерно 70% немецких вооруженных сил было сосредоточено против нас в 1941-45 гг. Тем не менее дореволюционная Россия не сумела добиться военного успеха, а Советский Союз сокрушил фашизм».
(Л.А. Гордон, Э.В. Клопов. Что это было? Размышления о предпосылках и итогах того, что случилось с нами в 30-40-е годы. М., Политиздат, 1989, с. 67-68).
То есть главная задача страны - догоняющая модернизация под угрозой военног поражения - была успешно решена.