Ожидание
Мне кажется, для России был бы очень актуален памятник
человеку, ждущему в очереди.
“Мама, нам еще долго?» - спрашивает мальчик лет пяти. Девочка помладше сидит в углу и грустно ковыряет поролоновое сиденье. У двери стоят два пожилых кавказца, они все время хитро улыбаются и говорят о чем-то своем. Возле стендов сбилось в кучу «ближнее зарубежье» и ничего не понимает по-русски - эти скоро получат российское гражданство.
По-восточному не спеша, кабинеты обрабатывают очередь. Кто выходит - спешит сразу на улицу. Некоторые успевают сказать напутственное слово, большинство же ничего не замечает, погружено в свои мысли.
Помещение совсем небольшое - четыре кабинета дверь-к-двери и два окошка. По стенам висят законы, постановления и рекомендации. В окошки всегда большая очередь - там меняют обычные паспорта и выдают «заграны». В кабинет поближе стоят иностранцы - за разрешением жить и работать в России. Самую главную дверь украшает табличка с именем «немецкого поэта еврейского происхождения» (однофамилец). Сюда стоят наиболее робко (а без очереди заходят наиболее громко).
Стоит двери открыться, все заглядывают внутрь. Сидящих в кабинете это не торопит, но так людям проще. Кто-то громко жалуется на то, что стоит с утра и не успеет. Другой говорит, что пришел поругаться и обещает «всем показать». Оба - мужчины.
Женщины в очередях выглядят увереннее. Они ждут целеустремленно, а порядок охраняют ревнивее, чем своих мужей. Многие берут с собой детей, а некоторые - даже двух. «Придатки» играют и бегают, а потом устают и начинают «когдакать».
По вторникам и субботам в такой очереди стоит студент с книжкой, чуть отчужденный, чуть ухмыляющийся - это я. В каширских учреждениях я скоро стану известен как «худой читающий мужчина» или просто «парень с книжкой». Вряд ли Байрон представлял, что в таких декорациях будут читать его «Дон Жуана». Через пять часов «очередняки» познакомятся с творчеством Киплинга в оригинале.
“Мама, нам еще долго?» - спрашивает мальчик лет пяти. Девочка помладше сидит в углу и грустно ковыряет поролоновое сиденье. У двери стоят два пожилых кавказца, они все время хитро улыбаются и говорят о чем-то своем. Возле стендов сбилось в кучу «ближнее зарубежье» и ничего не понимает по-русски - эти скоро получат российское гражданство.
По-восточному не спеша, кабинеты обрабатывают очередь. Кто выходит - спешит сразу на улицу. Некоторые успевают сказать напутственное слово, большинство же ничего не замечает, погружено в свои мысли.
Помещение совсем небольшое - четыре кабинета дверь-к-двери и два окошка. По стенам висят законы, постановления и рекомендации. В окошки всегда большая очередь - там меняют обычные паспорта и выдают «заграны». В кабинет поближе стоят иностранцы - за разрешением жить и работать в России. Самую главную дверь украшает табличка с именем «немецкого поэта еврейского происхождения» (однофамилец). Сюда стоят наиболее робко (а без очереди заходят наиболее громко).
Стоит двери открыться, все заглядывают внутрь. Сидящих в кабинете это не торопит, но так людям проще. Кто-то громко жалуется на то, что стоит с утра и не успеет. Другой говорит, что пришел поругаться и обещает «всем показать». Оба - мужчины.
Женщины в очередях выглядят увереннее. Они ждут целеустремленно, а порядок охраняют ревнивее, чем своих мужей. Многие берут с собой детей, а некоторые - даже двух. «Придатки» играют и бегают, а потом устают и начинают «когдакать».
По вторникам и субботам в такой очереди стоит студент с книжкой, чуть отчужденный, чуть ухмыляющийся - это я. В каширских учреждениях я скоро стану известен как «худой читающий мужчина» или просто «парень с книжкой». Вряд ли Байрон представлял, что в таких декорациях будут читать его «Дон Жуана». Через пять часов «очередняки» познакомятся с творчеством Киплинга в оригинале.