синдром Декстера
В популярном сериале "Декстер", главный герой постоянно рефлексирует на тему своей эмоциональной несостоятельности. Ходя по улицам Майами, он завистливо думает, что все кроме него способны спокойно веселиться, не чувствуя себя некомфортно при больших скоплениях народа; не задумываясь постоянно, правильно ли они себя ведут; не работая над впечатлением, которое они производят на других; не чувствуя себя out of place. Другие люди, размышляет социопат Декстер, они всегда, всегда естественным путем знают, что и как сказать, как отреагировать. Их привязанности и неприязни всегда полностью естественны - и потому, по мнению Декстера, гораздо ценнее, чем его собственные.
Этот синдром Декстера я наблюдала множество раз: например, им страдают почти все подростки, которым кажется, будто только они мучаются поисками и метаниями, а все остальные вокруг них уверенно выбирают самые подходящие варианты и вообще знают, что делают. Сериал нарочно утрирует этот аспект (особенно по сравнению с книгой), частично для того, чтобы показать, насколько искусственны наши понятия морали, общения, семейных и романтических связей. По сути, мы пойманы в противоречии популярной культуры: с одной стороны, мы слышим мантру "просто будь самим собой!", а с другой стороны, постоянно публикуются горы книг (включая незаходящее солнце Дейла Карнеги), которые рассказывают нам, как это самое "я" наилучшим образом конструировать. Естественно, что очень немногие люди (если такие вообще существуют) инстинктивно знают, как взаимодействовать с другими, как строить отношения, как вести себя в группах. Те, кто делает это хорошо, как правило, смогли создать крепкие, действенные алгоритмы и стратегии на базе жизненного опыта - как и сам Декстер, живущий, в общем-то, нормальной социальной жизнью.
Синдром Декстера, таким образом, состоит не в неспособности анализировать ситуацию и генерировать правильную реакцию, а в уверенности, что всем остальным такого анализа не надо, что правильная реакция у них получается как-то сама собой, просто за счет их эмоционального здоровья. Тот, кто испытывает такой синдром, чувствует себя самозванцем и дешевым подражателем, насколько бы успешен он не был. Тут, мне кажется, возможны два варианта: в первом субъект продолжает вести внешне нормальную жизнь, но при этом страдает от воображаемой несостоятельности в глубокой уверенности, что ему эта нормальность досталась случайностью и обманом, а всем остальным - по праву. В разной степени это испытывают все: у академиков даже есть термин "impostor syndrome" (спертый из психологии, ясное дело), описывающий то, как чувствуют себя молодые преподаватели перед классом и на конференциях.
А вот во втором варианте субъект использует чувство своей собственной эмоциональной несостоятельности как оправдание полной безынициативности и банальной лени. У меня была одна такая шикарная знакомая, любимая дочка своих родителей, существо с хрупкой психикой, которая была свято уверена, что все трудоустроенные люди ходят на работу как на праздник, что им не бывает скучно и тошно, или страшно и грустно. Я в то время только начинала преподавать в колледже, было мне 22 года, и на английском я начала говорить за семь лет до того, и потому "страшно, грустно, тошно и скучно" испытала по полной программе. Но она мне так и не поверила. У нас было несколько разговоров на тему, в которых она доказывала, что у меня просто (опять же) естественная склонность к преподаванию, и потому оно мне дается легко и весело, без усилий. А вот своих склонностей, чтобы без усилий, она пока не нашла, потому предпочитала не работать.
P.S. С тех пор прошло восемь лет, и я обожаю преподавать. Это очень весело и радостно, особенно если нащупаешь волну и едешь на ней все эти два или три часа. Я люблю всех своих учеников, даже самых гадостных, и они это чувствуют. Но! я все равно страшный интроверт. У меня до сих пор бывают перед преподаванием anxiety attacks. А после общения с группами людей я прихожу домой, сижу и смотрю в стену. Но для публики у меня построена замечательная лирическая героиня, надевается автоматически, работает безотказно. У меня нет синдрома Декстера, потому что я точно знаю, как упорно мы все себя конструируем, и как непрочны замки, выстроенные исключительно на песке естественности.
Этот синдром Декстера я наблюдала множество раз: например, им страдают почти все подростки, которым кажется, будто только они мучаются поисками и метаниями, а все остальные вокруг них уверенно выбирают самые подходящие варианты и вообще знают, что делают. Сериал нарочно утрирует этот аспект (особенно по сравнению с книгой), частично для того, чтобы показать, насколько искусственны наши понятия морали, общения, семейных и романтических связей. По сути, мы пойманы в противоречии популярной культуры: с одной стороны, мы слышим мантру "просто будь самим собой!", а с другой стороны, постоянно публикуются горы книг (включая незаходящее солнце Дейла Карнеги), которые рассказывают нам, как это самое "я" наилучшим образом конструировать. Естественно, что очень немногие люди (если такие вообще существуют) инстинктивно знают, как взаимодействовать с другими, как строить отношения, как вести себя в группах. Те, кто делает это хорошо, как правило, смогли создать крепкие, действенные алгоритмы и стратегии на базе жизненного опыта - как и сам Декстер, живущий, в общем-то, нормальной социальной жизнью.
Синдром Декстера, таким образом, состоит не в неспособности анализировать ситуацию и генерировать правильную реакцию, а в уверенности, что всем остальным такого анализа не надо, что правильная реакция у них получается как-то сама собой, просто за счет их эмоционального здоровья. Тот, кто испытывает такой синдром, чувствует себя самозванцем и дешевым подражателем, насколько бы успешен он не был. Тут, мне кажется, возможны два варианта: в первом субъект продолжает вести внешне нормальную жизнь, но при этом страдает от воображаемой несостоятельности в глубокой уверенности, что ему эта нормальность досталась случайностью и обманом, а всем остальным - по праву. В разной степени это испытывают все: у академиков даже есть термин "impostor syndrome" (спертый из психологии, ясное дело), описывающий то, как чувствуют себя молодые преподаватели перед классом и на конференциях.
А вот во втором варианте субъект использует чувство своей собственной эмоциональной несостоятельности как оправдание полной безынициативности и банальной лени. У меня была одна такая шикарная знакомая, любимая дочка своих родителей, существо с хрупкой психикой, которая была свято уверена, что все трудоустроенные люди ходят на работу как на праздник, что им не бывает скучно и тошно, или страшно и грустно. Я в то время только начинала преподавать в колледже, было мне 22 года, и на английском я начала говорить за семь лет до того, и потому "страшно, грустно, тошно и скучно" испытала по полной программе. Но она мне так и не поверила. У нас было несколько разговоров на тему, в которых она доказывала, что у меня просто (опять же) естественная склонность к преподаванию, и потому оно мне дается легко и весело, без усилий. А вот своих склонностей, чтобы без усилий, она пока не нашла, потому предпочитала не работать.
P.S. С тех пор прошло восемь лет, и я обожаю преподавать. Это очень весело и радостно, особенно если нащупаешь волну и едешь на ней все эти два или три часа. Я люблю всех своих учеников, даже самых гадостных, и они это чувствуют. Но! я все равно страшный интроверт. У меня до сих пор бывают перед преподаванием anxiety attacks. А после общения с группами людей я прихожу домой, сижу и смотрю в стену. Но для публики у меня построена замечательная лирическая героиня, надевается автоматически, работает безотказно. У меня нет синдрома Декстера, потому что я точно знаю, как упорно мы все себя конструируем, и как непрочны замки, выстроенные исключительно на песке естественности.