bodily medievalisms
Прелюдия
Зачастую, думая о средневековье, люди считают, что это было время не только повального невежества, но и фантастической глупости и наивности, когда на веру принималось все, что угодно, насколько бы оно не противоречило здравому смыслу. Частично такая идея идет от протестантов, которые активно клеймили католическую церковь и время, когда она была наиболее сильна, а частично от Болландистов, которые поставили своей целью доказать, что жития католических святых - это исторические тексты. Пытаясь доказать, что в католицизме нет ничего наивно-фантастического, они безжалостно отсеивали материалы, казавшиеся им неправдоподобными, и вовсю ругали средневековых писателей. В первой половине двадцатого века, знаменитый Болландист-медиевист Hippolyte Delehaye злобно писал
"...the simple minds of these half-barbarian clerks lacked the first qualification needed for the exercise of the most elementary degree of critical faculty: they were guileless, and never suspected that a piece of written evidence could be false, that a plausible tale is not necessarily true."
"...у простых умов этих полудиких церковных писак не было никакой приспособленности к тому, чтобы использовать даже самую элементарную степень критического анализа: они были наивны и никогда бы не заподозрили, что записанное свидетельство могло быть враньем, что убедительная история не обязательно является правдой."
Между тем, это является совершеннейшей клеветой на средневековье, которое было не более наивно, чем современность (но и не менее - а сколько людей сегодня лечатся уринотерапией, считают, что операции, произведенные с фотографиями, могут повредить тому, кто на них запечатлен, плюют через левое плечо и верят в полтергейст). Имея дело со средними веками, мы не видим на людей с такой же схемой мира как наша, но с менее развитым критическим анализом. Нет, мы видим общество, которое, частично из-за ограниченного доступа к информации об окружающем мире, имеет очень отличные от наших представления о вселенной, о человеческом теле, и об общей связи между материальным и нематериальным.
Средневековое тело
В средневековом сознании граница между живой и неживой природой нечеткая, размытая - долгое время считалось, например (и это, если не ошибаюсь, еще из античности), что жизнь может самопроизвольно зарождаться в уже неживой материи. Все, наверное, помнят фразу Гамлета о том, что "sun breeds maggots in a dead dog": то есть в солнечных лучах мертвая плоть производит новую жизнь в виде личинок. Также, например, в каком-то из источников я набрела на идею, что волос девственницы, зарытый в навозную кучу, может превратиться в змею.
Кроме того, в средневековой культуре, остро ориентированной на христианство, сильна вера в чудо и чудотворство, а значит и в способность тела трансформироваться и переходить общепринятые физические рамки. Примеров тому куча, конечно - святые, переносящие страшные муки и переживающие казалось бы смертельные ранения (например, Св. Сесилия, которая проповедует три дня с полуотрубленной головой), мощи, даже в виде фрагментов, которые несут в себе значимость и силу целого тела, и чудесные исцеления, поворачивающие вспять болезни и даже смерть, и также спонтанные изменения пола или даже расы.
В качестве примера приведу довольно известный средневековый английский романс "The King of Tars", в котором христианская принцесса выходит замуж за черного языческого принца. Из этого мизальянса рождается ребенок в виде деформированного куска плоти (в оригинале "lump"). Когда же языческий муж и ребенок принимают крещение, деформированный кусок плоти превращается в нормального, здорового мальчика, а муж - становится белым.
По большей части это, конечно, метафора, но метафора, отражающая существующие понятия о теле: средневековое тело не существует само по себе, а завязано на христианство и социальную ситуацию. Оно пластично, и любые изменения в нем непостоянны и могут быть повернуты вспять или трансформированы.
Женское тело и девственность
В особенности это касается женщин, так как женское тело является для средневековых писателей-мужчин загадкой: оно мало изучено и, в общем, не открыто изучению (до определенного времени, мужчинам, даже врачам, не разрешалось, например, присутствовать при родах). В некотором роде, женщины - это отдельная субкультура, кладезь пугающей информации (это отражает, например, средневековый трактат с интригующим названием "De Secretis Mulierum" - "О женских секретах"). В их телах варится ядовитая менструальная кровь (считалось, что во время менструации женщины настолько ядовиты, что от их прикосновения, или даже присутствия, свертывается молоко, ржавеет железо, и трескаются зеркала), загадочно трансформируясь в молоко, и каким-то образом получаются и растут дети.
В общем, то, что происходит внутри средневековой женщины - само по тебе таинственно и необъяснимо, и естественно, что вопрос девственности входит в эту мистическую сферу. Как определить, девственница ли женщина? Что такое вообще девственность? На эту тему велось много дебатов (могу дать списочек литературы), но сухой остаток там получается следующий:
1) Не существует точных способов определить, является ли женщина девственницей физически. Теоретически существовали различные экзотические тесты (например, поставить ей под юбки курильницу с благовониями - если она почувствует запах, то не девственница), которые практически никогда не применялись на практике.
2) Женщина может потерять девственность, даже если она никогда не занималась сексом. Тертуллиан писал, что женщина, выставляющая себя напоказ - уже не девственница, так как бесстыдные мужские взгляды наверняка пробудили в ней нескромные мысли, которые и забрали ее невинность.
3) Существует и обратная сторона медали: женщина, которую изнасиловали, остается девственницей. По этому поводу велись горячие дебаты, но сам Св. Августин утверждал, что физический акт, на который женщина не дала согласия, никак не может считаться фактом потери девственности. (К сожалению, это соображение аннулировалось, если женщина в результате беременела, так как считалось, что для того, чтобы забеременеть, женщина должна выделить семя, которое производилось только в результате оргазма. То есть сам факт беременности подтверждал факт оргазма, тем самым свидетельствуя, что женщина от секса получила удовольствие, а значит - согласилась.)
Таким образом, сама идея девственности была очень гибкой и легко поддавалась манипуляциям. Этим пользуется, например, известная англичанка Margery Kempe, утверждая, что даже после многих лет брака и четырнадцати детей она осталась духовной девственницей. (Явившийся ей в мистическом видении Христос это подтверждает и обещает, что на небесах она будет введена в ряды девственных мучениц. Для этого утверждения, Марджери также пользуется тем, что в средневековье существуют два параллельных понятия - virginity and chastity - просто девственность и соблюдение чистоты в союзе, санкционированном церковью, то есть, например, отсутствие адюльтера.) Надо сказать, что Марджери была в свое время (четырнадцатый век) многими уважаема и принимаема, как святая и духовная наставница.
В заключение, приведу одну любопытную историю, которая якобы произошла в двенадцатом веке. В этой истории, известной как история Ваттонской монахини, некая нерадивая монахиня заводит роман с молодым послушником, в результате которого она беременеет. Ее ловят, запирают в келье, раздевают, и всячески наказывают (опускаю самые неприятные подробности), в результате чего она искренне раскаивается и происходит чудо - беременность пропадает и она вновь становится девственницей.