Психология Майдана: Мужские игры. Из мальчиков - в мужи
Очень хорошая статья о психологии людей на Майдане, и особенно на Грушевского. И в этом контексте эти события очень полезны, а смерти - не напрасны. Конечно инициализация мужчин не происходит через пейнтбол, веб-игры, размер счета или секс. Все несколько глубже - но понять это тоже не сложно.
Григорий Никонов. Коммент
Конфликт между протестующими и «Беркутом» на улице Грушевского, повлекший за собой человеческие жертвы, без преувеличения потряс украинское общество
Политические оценки этим событиям будут даны позже. Но уже сейчас понятно, что столь длительное противостояние не объясняется только мерой накопленной в обществе агрессии. Были и подсознательные комплексы, и подавленные желания, и нереализованные устремления, которым дали волю события в столице. Один из таких комплексов - традиционный стереотип: кто рулит в украинском обществе, мужчины или женщины? Неоднозначный гендерный расклад, молчаливо принимаемый до последнего времени, вмиг сложился по-другому
Театр боевых действий
«Сейчас практически не осталось никаких социальных институтов, способных вовлечь человека в глубинные переживания, вызывающие трансформацию. Армия - пожалуй, единственный институт, который еще поддерживает эту тему, но как-то очень уж криво-косо. Да и среди молодых людей и их родителей считается хорошим тоном откосить да отмазать, потому как в армии дедовщина и вообще «ужас-ужас-ужас». В результате имеем самовоспроизводящуюся систему «вечных мальчиков». Потому что - и это, пожалуй, самый большой мужской секрет - «ужас-ужас-ужас» необходимо пройти для того, чтобы превратиться из Мальчика в Мужчину», - пишет в своем блоге российский психотерапевт Елена Лукьянова.
Силовое противостояние между протестующими и «Беркутом» в Киеве на улице Грушевского с применением оружия и человеческими жертвами, прокатившаяся за этим по всей Украине волна захватов областных государственных администраций как раз и стали событиями, вызвавшими глубинные переживания у наблюдателей и совершенно четкую трансформацию их участников. По эту сторону телеэкрана события на Грушевского вызывают ужас и шок, в социальных сетях они кажутся катастрофой. Но там, на небольшом пятачке перед стадионом «Динамо» - рубеже, не имеющем никакого стратегического или тактического значения, - иная атмосфера. На лицах находящихся здесь - это очень хорошо ловят камеры репортеров - никакого страха, отчаяния или откровенной агрессии. Наоборот - серьезность и даже какая-то просветленность. Порой кажется, что на этом пятачке установилась альтернативная реальность, подчиненная простым и понятным раскладам: вот «наши», а вот «они», вот фронт, а вот тыл. Здесь, как многие пишут, чувствуешь себя безопаснее, чем за пределами зоны конфликта - в любом спальном районе Киева. Потому что здесь есть сообщество (и даже братство), где у каждого своя четкая роль, здесь защитят, если не дай бог что. Здесь мужчины почувствовали себя Мужчинами, воинами - отважными и благородными. Отправляясь на Грушевского, женщин в свою компанию они стараются не брать - война, мол, дело мужское.
До первой крови
До дня Крещения социально-психологической и эстетической доминантой протеста в центре Киева была карнавальность. Потом, буквально за считанные часы, все поменялось точь-в-точь по трактату Бахтина - короли, царствовавшие на карнавале, были вмиг свергнуты и преданы публичному поруганию (двоих освистали, третьего еще и окатили порошком из огнетушителя). Не потому что в игре стал разыгрываться новый сюжет, а потому, что пришла новая игра - не во взятие снежного городка, а в самую натуральную войнушку. Роли в этой игре другие, и правила допуска в нее строже. Ведь бой - это намного серьезнее, чем карнавал. Риск самый настоящий. Нервы щекочет не по-детски. Конечно, не факт, что ответственности в действиях участников войнушки больше, - на вопрос «а дальше что?» определенного ответа нет. Но в игре процесс часто важнее результата. А в том, что происходит на Грушевского (независимо от того, какую метафору прикладывать к этим событиям - игра или театр боевых действий), важна еще и общая атмосфера.
Если абстрагироваться от всех политических подоплек конфликта, можно отчетливо увидеть, что фактором, который особым образом ионизирует эту атмосферу, является маскулинность. В зоне протеста в центре Киева возник некий концентрированный «мужской мир» со всеми его очевидными атрибутами. Во-первых, это разнообразие опасных мальчишечьих игрушек - от «промышленных» светошумовых гранат и огнестрельного оружия до самодельных бутылок с «коктейлем Молотова» и катапульт в виде большой рогатки. Во-вторых, это естественно возникающий азарт от применения этих игрушек. Никакой пейнтбол, никакие битвы, разыгрываемые реконструкторами исторических баталий, не способны пробудить такой азарт. В-третьих, это возможность дать волю инстинктам, применить «запрещенные приемы», прибегнуть к брутальности и насилию (в частности, сексуальному). Видеозапись, где «беркутовцы» потешаются над голым активистом, фотографируются рядом с ним, это подтверждает. Здесь уместно вспомнить скандал с сексуальным унижением заключенных базы Гуантанамо. «Отношения внутри любого мужского сообщества, как правило, бывают иерархическими. В некоторых из них (уличные банды, армия, тюрьма) иерархия является особенно жесткой. Символическая сексуализация оформляет и закрепляет сложившиеся в группе отношения господства и подчинения. Подобно тому, как кобель «метит» мочой свою территорию, доминантный самец, «опуская» потенциального соперника и конкурента, там самым утверждает свою неограниченную власть над ним, превращает его в свою собственность», - писал выдающийся советский и российский социолог, философ и сексолог Игорь Кон.
«Кричали женщины: Ура!»
Психоанализ Фрейда и учение Юнга об архетипах волей-неволей приходят на ум, когда пытаешься объяснить для себя то, что происходит в Киеве в последние месяцы, и представить себе, что будет дальше. Действительно, возможностей для того, чтобы выпустить наружу безобидным путем скопленные недовольство и агрессию, было предостаточно. Тот факт, что несколько участников противостояния поплатились за это жизнью и еще десятки получили серьезные травмы и ранения, должен был (если уж говорить об инстинкте самосохранения) усмирить даже самых радикально настроенных протестующих и отвадить остальных от «культпоходов» на Майдан и Грушевского (модные нынче фотографии-«селфи» на фоне баррикад и горящих шин иначе и назвать нельзя). Но, видимо, есть какая-то другая, глубоко скрытая в психологии человека сила, которая, собственно, и тянет его уже не просто на протест, а в конкретную, географически очерченную зону риска. Желание самоутвердиться как мужчина, попробовать, как это вообще - быть мужчиной, возможно, и является этой силой. Тем более что это прекрасный шанс реабилитироваться перед той частью женской публики, которая считает, что мужики «обабились» или «перевелись».
Не зря ведь апелляции к мужскому началу всегда появлялись в призывах пользовательниц Faсebook, когда в очередной раз появлялась информация о возможности силового разгона протестующих на Майдане. «Мужчины, где вы? Хватит греться под боком у жены! Выходите защищать Майдан!» - почти истерично писали они. Мужчины вышли. Реакция женщин оказалась неоднозначной. Одни вдруг увидели, как много, оказывается, у нас красивых (именно так) представителей сильного пола (до сих пор такие попадались на глаза только за границей), какими обходительными они могут быть. Другие стали жаловаться на то, что теряют мужей - быть на войнушке оказалось для них в личном плане чем-то более важным, чем вернуться к своей семье. Третьи возмущаются тем, что их «не берут на фронт» по половому признаку - мол, тупая, примитивная дискриминация, чем мы хуже мужиков?
Налицо обретение обществом особого, нового и очень тонкого опыта - удовлетворения от того, что гендерные роли, которые выполняют мужчины и женщины, возвращаются к классическим раскладам и что такой баланс может закрепиться на некоторое время в будущем. «Игровые сообщества имеют общую тенденцию становиться постоянными, даже когда игра уже сыграна. Конечно, не каждая игра в кости или партия бриджа ведет к основанию клуба. Но чувство общего пребывания в некоем исключительном положении, разделение чего-то важного, отделение от остального мира и отбрасывание обычных норм, - это чувство сохраняет свое волшебное влияние на играющих и вне временных границ конкретной игры», - писал в своей классической работе Homo Ludens нидерландский историк и культуролог Йоган Гейзинга.