о профанации: танец
Пытаюсь словами выразить отчетливое ощущение.
Вот бы поболтать с кем-нибудь об этом...
1.
Определение.
Музыка и танец - это сущности, силы, вещи в себе. Как кастанедовская сила, которая "золотая пыльца на крыльях бабочки" - нечто неопределимое, однако совершенно отчетливое; то, что можно почувствовать, но нельзя зацепить языком и выразить словами.
В каждом движении - частица танца; в каждом звуке - частица музыки. Это глубоко личный, я бы даже сказала, интимный опыт человека - переживание музыки и танца.
2.
С отвращением наблюдаю профанированный танец.
Попробую объяснить. Несколько дней назад я побывала в ЦДХ на концерте по случаю Дня Святого Патрика. Играли волынки (живые волынки, вау!) и уёбищная пара кспшников, певших под кспшные гитары типа ирландские песни.
Но не это меня сейчас интересует. Была там пара, которая танцевала под кспешников, перед сценой. По описанию (мне сказали) это был хастл. Мальчик бесконечно закручивал девочку, они по-всякому обвивались друг вокруг друга, в особо сложнозавинченных местах срывая аплодисменты. Вообще залу нравилось то, что они делали. Я же, наблюдая их, чуть не корчилась от боли.
Они (особенно, конечно, девушка) демонстрировали профанированный танец.
Как вещь в себе, танец нуждается в зрителях, танец должен быть увиденным. Но танцуя для зрителей, ради впечатления - профанируешь танец. Танцевать можно только для того, чтобы танцевать, двигаться в ритме и гармонии. Это как... чувство, струна внутри, пронизывающая все тело, связывающая танцора с небом, землей и всеми существами населяющими их... все, дальше невыразимо. Я бы даже сказала, что танец настолько безусловно настоящий, настолько реальный, что совершенно неописуем.
Пара же банально опосредовала танец через секс, через эксгибиционизм, показывая свой skill и свои тела. Под опосредованием я понимаю то, что они танцевали не для танца, а для того, чтобы показать танец. See what I mean? Поэтому я чувствала нарочитость и фальшь в их движениях, хотя бы и сложных. Это довольно болезненно.
И мне очень странно, что этого почти никто не чувствует, кроме меня.
Вот бы поболтать с кем-нибудь об этом...
1.
Определение.
Музыка и танец - это сущности, силы, вещи в себе. Как кастанедовская сила, которая "золотая пыльца на крыльях бабочки" - нечто неопределимое, однако совершенно отчетливое; то, что можно почувствовать, но нельзя зацепить языком и выразить словами.
В каждом движении - частица танца; в каждом звуке - частица музыки. Это глубоко личный, я бы даже сказала, интимный опыт человека - переживание музыки и танца.
2.
С отвращением наблюдаю профанированный танец.
Попробую объяснить. Несколько дней назад я побывала в ЦДХ на концерте по случаю Дня Святого Патрика. Играли волынки (живые волынки, вау!) и уёбищная пара кспшников, певших под кспшные гитары типа ирландские песни.
Но не это меня сейчас интересует. Была там пара, которая танцевала под кспешников, перед сценой. По описанию (мне сказали) это был хастл. Мальчик бесконечно закручивал девочку, они по-всякому обвивались друг вокруг друга, в особо сложнозавинченных местах срывая аплодисменты. Вообще залу нравилось то, что они делали. Я же, наблюдая их, чуть не корчилась от боли.
Они (особенно, конечно, девушка) демонстрировали профанированный танец.
Как вещь в себе, танец нуждается в зрителях, танец должен быть увиденным. Но танцуя для зрителей, ради впечатления - профанируешь танец. Танцевать можно только для того, чтобы танцевать, двигаться в ритме и гармонии. Это как... чувство, струна внутри, пронизывающая все тело, связывающая танцора с небом, землей и всеми существами населяющими их... все, дальше невыразимо. Я бы даже сказала, что танец настолько безусловно настоящий, настолько реальный, что совершенно неописуем.
Пара же банально опосредовала танец через секс, через эксгибиционизм, показывая свой skill и свои тела. Под опосредованием я понимаю то, что они танцевали не для танца, а для того, чтобы показать танец. See what I mean? Поэтому я чувствала нарочитость и фальшь в их движениях, хотя бы и сложных. Это довольно болезненно.
И мне очень странно, что этого почти никто не чувствует, кроме меня.