Реформа Косыгина-Либермана
Оригинал: https://cosmicstarcat.livejournal.com/6843.html
Это экономическая реформа также известна под названием реформы «Косыгина-Либермана». Основные постулаты данной реформы были выражены в статье «План, прибыль, премия» 1962 года, опубликованной Евсеем Либерманом. В ходе этой реформы предлагалось срезание количества показателей, по которым проходило планирование, с 30 до 9. В реформе выводили на главное место прибыль и вал. Изначально задача ставилась повысить гибкость советской промышленности, за счет повышения самостоятельности предприятий.
Реформу все математики, как у нас, так и на западе восприняли в штыки. Ведь там, где предприятия ориентируются на прибыль, у кого-то всегда будет убыль. А значит, будет эксплуатация населения, и экономика перестанет быть чисто социалистической.
Похоже, что Алексей Николаевич Косыгин надеялся, что если установить показатель реализации продукции (вал + прибыль), то предприятия перестанут выпускать продукцию, не пользующуюся спросом, всех обнадеживали итоги проводившегося хозяйственного эксперимента. Тогда на всю страну прогремел Щекинский химический комбинат. Там уволили часть работников, а сэкономленную их зарплату разделили между оставшимися. Еще более удивительный результат был получен в результате «эксперимента в Акчи», в совхозе, где за год производительность труда выросла в несколько раз, а заработка рабочего хватило на покупку дорогостоящих товаров, как автомобилей так и современной техники.
Вот только экономисты, радующиеся достижениям предприятий, переведенных в порядке эксперимента на новые условия хозяйствования, не учли, что это все было следствием искусственно созданной для данных предприятий благоприятной среды. Ведь остальные предприятия были по-прежнему связаны десятками плановых показателей, а «передовики», свободные от многих пут, могли «снимать сливки», по сути паразитируя на несовершенстве производственных отношений.
Поэтому введение реформы «Косыгина-Либермана» в рамках всей страны дала совершенно иную картину, нежели в ходе экспериментов. Все хозяйственники и бухгалтера увидели в ней возможность неплохо заработать, а экономику СССР в целом начало лихорадить.
Предприятия, получив значительную хозяйственную самостоятельность, изыскивали все возможности увеличения прибыли и фонда материального поощрения. У руководства СССР прибавилось головной боли. Переход на показатель прибыли сразу подстегнул инфляцию в стране. Ведь вырученную прибыль предприятия стали использовать на увеличение зарплаты, в первую очередь самим себе - т. е. высшему руководству. В итоге зарплата стала расти гораздо быстрее, чем производительность труда. В связи с тем что росли зарплаты в первую очередь у руководителей, а работники по-прежнему получали ту же самую сумму - сильно обострилась нехватка товаров, или, как говорят, «вырос отложенный спрос», так как руководство первое же и скупило дефицитные товары, резко увеличив свое благосостояние. То, что нельзя было купить товары, даже если есть деньги, вызывало растущее недовольство в народе.
Также, при переходе предприятий на «щекинский метод» по реформе «Косыгина-Либермана» высвобождалась рабочая сила, а на создание не было предусмотрено. Перед страной замаячила угроза безработицы, что тогда казалось советским людям совершенно немыслимым делом. Причем проблему безработицы было уже не решить, так как предприятия уже не заботились о выполнении спускаемого сверху плана, а предпочитали грести деньги лопатой - выпуская то, что выгодно. Вот и выходило, что выгоды от реформы получали оборотистые руководители предприятий, а все причиненные ею убытки должно было покрывать государство. Все, как в капитализме - хозяйство общественное, но прибыли приватизируются, а убыли распределяются на работников.
Стоит указать еще на один важный аспект «косыгинской» реформы, на который до сих пор мало кто обращал внимания. Когда снижение себестоимости считалось важнейшей задачей и поощрялось, к решению этой задачи подключался весь коллектив, и премии так или иначе распределялись между всеми. Когда же премии стали давать, по сути, за дезорганизацию производства, возникла необходимость отстранить коллектив от организации производственного процесса. Ведь среди рабочих и специалистов было еще немало тех, кто привык ставить интересы дела, интересы Родины выше личной выгоды. Так же новая модель расколола коллектив предприятия, погасила творческий порыв большинства работников, противопоставила интересы «верхов» и «низов». Все выгоды от «рационализации производства» теперь доставались «верхам», и они направляли деятельность предприятий так, чтобы эти выгоды были как можно большими. По сути, это была уже неформальная приватизация предприятий их руководством, которому оставалось лишь ждать, когда этот переход средств производства в их частную собственность будет оформлен законодательно.
Можно резюмировать: реформа стала не общенародным делом, а почти подпольной, выгодной лишь высшему руководству предприятий - директорам, бухгалтерам и экономистам. Вот они-то от премий не отказывались и весь фонд материального поощрения делили между собой.
Советская экономика пошла вразнос. Рост ВВП, на который и сейчас предпочитают молиться многие экономисты, оказалось лишь следствием катастрофичного разрушения социалистической экономики СССР вызывая рост безработицы, инфляции, и падения поступлений средств в бюджет. Расширение самостоятельности предприятий на основе погони за прибылью по сути покончило с плановой системой в СССР. Единое народное хозяйство страны распалось на изолированные ячейки, имеющие собственную корыстную цель - получить побольше прибыли. Руководство Советского Союза практически утратили способность направлять деятельность предприятий в соответствии с интересами государства, потому что предприятию важнее было получить максимальную прибыль.
Часто говорят, что Косыгину не дали завершить его реформу партийные бюрократы, убоявшиеся потери власти. И что если бы он довел ее до конца, то вот тогда бы мы и зажили, «взгляните только на рост ВВП во времена золотой пятилетки». Но есть мнение, что и сам Косыгин к концу своей политической деятельности увидел, к каким разрушительным последствиям его реформа привела: тщательный анализ показал, что примерно половину товарооборота составляли средства, полученные за счет ухудшения качества продукции и скрытого повышения цен, что сам Косыгин называл антигосударственной практикой.
Впрочем, понять, почему Косыгин сделал ставку на реформу Либермана, а не на альтернативу в лице ОГАС Глушкова очень легко - если вспомнить, что в правительстве Сталина Алексей Николаевич руководил министерством легкой промышленности. А особенность любой легкой промышленности как раз в том и заключается - в возможности быстро переключатся с производства одного типа товара, на производства другого, в соответствие с требованиями моды. Одежда, игрушки, все это устаревает за сезоны. Таким образом, видя ликвидацию артелей и кооперативов и передачу их под управление Госплана в ходе экономических решений Никиты Хрущева, Косыгин лишь хотел вернуть прежнюю гибкость в социалистическую экономику. Одна только беда в том, что не учел, что крупным предприятиям не нужна гибкость, так как они изнутри не прозрачны. Т. к. там, где несколько десятков человек быстро и честно поделят выручку, внутри крупного предприятия с тысячным количеством работников и сотнями задействованных специальностей артельная модель уже невозможна. Невозможно на крупных предприятиях и следовать моде - производство станков, энергооборудования а так же инфраструктуры всегда рассчитывается заранее на десятилетия вперед, требуя и согласование и планирование и с поставщиками и с потребителями.
Часто можно услышать ошибочное мнение, что после реформы «Косыгина-Либермана» будто постепенно все, что наворотили в экономике вернулось назад к Сталинской модели экономики. Движение, заданное реформой, лишь несколько притормозили, но широкие права, данные предприятиям и союзным республикам, целиком отобрать было уже невозможно. Распад экономики стал необратимым, так как логичное завершение данных реформ оценивалось номенклатурной верхушкой предприятий СССР как благо для себя, что и выразилось в Перестройке Горбачева, когда партийное руководство радовалось изменениям.