Житие Густавуса Разнообразного - 6
Галопы по Европам
Итак, попытки сблизиться с Россией и задобрить Екатерину, чтобы получить разренение напасть на Данию, не увенчались успехом. Россиян было нетрудно понять - зачем им менять старого союзника на нового, да еще агрессивного, к тому же в случае успеха самостоятельность Швеции, как и ее амбиции, многократно вырастет. Натура ординарная бы отступилась и предпочла ничего не делать, маскируя это под "мудрое выжидание". Но Густав решил, что произошедшее наглядно показало - война нужна, чтобы сломать клетку, в которой русско-датский союз запер внешнюю политику Швеции. И поначалу даже не хотел отступиться от идеи немедленно напасть на Данию - мол, пусть Екатерина злится, но начать войну всё равно забоится, у нее Крым и турки на носу. Однако большой и серьезный личный разговор с аф Тролле по возвращении в Стокгольм убедил короля в том, что и флот в этом году еще не готов, и вообще разумнее подождать начала войны России с Портой.
Юхан Сергель в своей любимой бронзе
Дальше - больше, турки трусливо проглотили присоединение Крыма, и войны не случилось. Разочарованный Густав окончательно похерил планы "датского блицкрига" и... решил отвлечья путешествием в Италию. Инкогнито, под всё тем же именем графа Ёталандского (а потом - Хагаского), со своим любимцем Армфельтом, фаворитами помельче (как личности), а также профессиональных художником и скульптором Юханом Тобиасом Сергелем в качестве гида венценосный путешественник "разглядывал виды", любовался произведениями классического искусства и лечил сломанную руку. Элементами "большой политики" стали два свидания с императором Священной римской империи Иосифом II, во Флоренции и Риме. Австрийский монарх, до того никогда не встречавшийся со шведским, был исполнен скепсиса, заявляя в частной переписке с братом, великим герцогом Тосканским:
Это человек бесхарактерный, фальшивый и, несмотря на лакировку духовности и познаний - ничто иное, как хвастун и неудачливый франт.
Характерно, что после личной встречи отношение императора к королю если и не поменялось, то подобные пассажи из его переписки исчезли. Густав же отплатил сухому, педантичному, скупому и "правильному" Иосифу той же монетой - в письмах к Тролле и новому президенту канцелярии Густаву Филипу Кройцу (сменившему Ульрика Шеффера, негативно воспринявшего "милитаристский курс") король рисует императора как лицемерного агностика, внешне держащегося за католическое благочестие, макиавеллиста и авантюриста во внешней политике. Но на людях оба демонстрировали сердечнейшее согласие и дружелюбие. После этого Густав посетил Неаполь, в котором оказался совершенно равнодушен к простонародно-мужицким забавам короля Фердинанда IV, и вернулся в Рим.
Иосиф II фон Хабсбург
Тем временем Россия и Турция подписали очередное мирное соглашение, и что еще хуже того - Екатерине стало известно, что шведский посланник подстрекал султана к войне. Вследствии чего в Рим был послан дипломат и прожженый интриган граф Аркадий Морков (некоторые недоисторики настаивают, что Марков), чтобы "натыкать мордой" шведского короля. Впрочем, хитрожумный политикан ограничился тем, что заставил Густава II "раскрыться в танце", изложив все его планы относительно Дании, а затем дал понять, что "вы этого от меня никогда не добьетесь гражданин Гадюкин". "Добила в танце" последние надежды Густава сама Екатерина, прислав насмешливое письмо, в котором высмеивала "пустые слухи" про то, что Швеция нападет на Данию и Россию, а также благодарила за "содействие" в заключении мира с турками. Обиженный король уехал в Париж. Добавила угрюмости и весть о том, что в Стокгольме умер аф Тролле, лишив короля верного и компетентного союзника в рядах военных.
В париже Густав III в некотором роде взял реванш - и высшее общество, и "культурные сливки", отчасти даже сами Людовик XVI с Марией-Антуанеттой (а сопровождавший шведскую делегацию Ханс Аксель фон Ферзен, по настойчивым слухам, стал даже любовником королевы) были очарованы "королем Севера" и кадили ему фимиам и ладан. Скептичным оставался лишь граф Верженн, но против тренда он уже пойти не мог. Правда, не удалось добиться и от Франции обещания помочь в случае нападения на Данию, а в союзный договор 1773 года, который был возобновлен, вкралась существенная оговорка - если в войне против Швеции будет участвовать Англия, то Франция умоет руки. Зато Густав смог выбить субсидии на 1,2 млн ливров в год на последующие пять лет, что стало большим подспорьем в планах возрождения обороноспособности шведской армии и флота.
Мария-Антуанетта и Ханс Аксель фон Ферзен - между ними или что-то было, или ничего не было...
По возвращении в Стокгольм Густав III вступил на путь пересмотра своего идефикса напасть на Данию - с одной стороны, на него влияли Кройц и новый главком флота, адмирал Карл Густав Эренсвэрд, с другой - он сам только что убедился, что ни Россия, ни Австрия, ни даже Франция его не поддержат. А поскольку мирное существование по-прежнему отавалось "не вариантом", то надо было менять "вектор усилий" - подружиться с Данией, чтобы... напасть на Россию.
Итак, попытки сблизиться с Россией и задобрить Екатерину, чтобы получить разренение напасть на Данию, не увенчались успехом. Россиян было нетрудно понять - зачем им менять старого союзника на нового, да еще агрессивного, к тому же в случае успеха самостоятельность Швеции, как и ее амбиции, многократно вырастет. Натура ординарная бы отступилась и предпочла ничего не делать, маскируя это под "мудрое выжидание". Но Густав решил, что произошедшее наглядно показало - война нужна, чтобы сломать клетку, в которой русско-датский союз запер внешнюю политику Швеции. И поначалу даже не хотел отступиться от идеи немедленно напасть на Данию - мол, пусть Екатерина злится, но начать войну всё равно забоится, у нее Крым и турки на носу. Однако большой и серьезный личный разговор с аф Тролле по возвращении в Стокгольм убедил короля в том, что и флот в этом году еще не готов, и вообще разумнее подождать начала войны России с Портой.
Юхан Сергель в своей любимой бронзе
Дальше - больше, турки трусливо проглотили присоединение Крыма, и войны не случилось. Разочарованный Густав окончательно похерил планы "датского блицкрига" и... решил отвлечья путешествием в Италию. Инкогнито, под всё тем же именем графа Ёталандского (а потом - Хагаского), со своим любимцем Армфельтом, фаворитами помельче (как личности), а также профессиональных художником и скульптором Юханом Тобиасом Сергелем в качестве гида венценосный путешественник "разглядывал виды", любовался произведениями классического искусства и лечил сломанную руку. Элементами "большой политики" стали два свидания с императором Священной римской империи Иосифом II, во Флоренции и Риме. Австрийский монарх, до того никогда не встречавшийся со шведским, был исполнен скепсиса, заявляя в частной переписке с братом, великим герцогом Тосканским:
Это человек бесхарактерный, фальшивый и, несмотря на лакировку духовности и познаний - ничто иное, как хвастун и неудачливый франт.
Характерно, что после личной встречи отношение императора к королю если и не поменялось, то подобные пассажи из его переписки исчезли. Густав же отплатил сухому, педантичному, скупому и "правильному" Иосифу той же монетой - в письмах к Тролле и новому президенту канцелярии Густаву Филипу Кройцу (сменившему Ульрика Шеффера, негативно воспринявшего "милитаристский курс") король рисует императора как лицемерного агностика, внешне держащегося за католическое благочестие, макиавеллиста и авантюриста во внешней политике. Но на людях оба демонстрировали сердечнейшее согласие и дружелюбие. После этого Густав посетил Неаполь, в котором оказался совершенно равнодушен к простонародно-мужицким забавам короля Фердинанда IV, и вернулся в Рим.
Иосиф II фон Хабсбург
Тем временем Россия и Турция подписали очередное мирное соглашение, и что еще хуже того - Екатерине стало известно, что шведский посланник подстрекал султана к войне. Вследствии чего в Рим был послан дипломат и прожженый интриган граф Аркадий Морков (некоторые недоисторики настаивают, что Марков), чтобы "натыкать мордой" шведского короля. Впрочем, хитрожумный политикан ограничился тем, что заставил Густава II "раскрыться в танце", изложив все его планы относительно Дании, а затем дал понять, что "вы этого от меня никогда не добьетесь гражданин Гадюкин". "Добила в танце" последние надежды Густава сама Екатерина, прислав насмешливое письмо, в котором высмеивала "пустые слухи" про то, что Швеция нападет на Данию и Россию, а также благодарила за "содействие" в заключении мира с турками. Обиженный король уехал в Париж. Добавила угрюмости и весть о том, что в Стокгольме умер аф Тролле, лишив короля верного и компетентного союзника в рядах военных.
В париже Густав III в некотором роде взял реванш - и высшее общество, и "культурные сливки", отчасти даже сами Людовик XVI с Марией-Антуанеттой (а сопровождавший шведскую делегацию Ханс Аксель фон Ферзен, по настойчивым слухам, стал даже любовником королевы) были очарованы "королем Севера" и кадили ему фимиам и ладан. Скептичным оставался лишь граф Верженн, но против тренда он уже пойти не мог. Правда, не удалось добиться и от Франции обещания помочь в случае нападения на Данию, а в союзный договор 1773 года, который был возобновлен, вкралась существенная оговорка - если в войне против Швеции будет участвовать Англия, то Франция умоет руки. Зато Густав смог выбить субсидии на 1,2 млн ливров в год на последующие пять лет, что стало большим подспорьем в планах возрождения обороноспособности шведской армии и флота.
Мария-Антуанетта и Ханс Аксель фон Ферзен - между ними или что-то было, или ничего не было...
По возвращении в Стокгольм Густав III вступил на путь пересмотра своего идефикса напасть на Данию - с одной стороны, на него влияли Кройц и новый главком флота, адмирал Карл Густав Эренсвэрд, с другой - он сам только что убедился, что ни Россия, ни Австрия, ни даже Франция его не поддержат. А поскольку мирное существование по-прежнему отавалось "не вариантом", то надо было менять "вектор усилий" - подружиться с Данией, чтобы... напасть на Россию.