Человек, которого боялась Рома - 14
И всея Сицилии… никто
Помириться с карфагенянами Пиррос не мог еще и потому, что его не поняли бы великогреки - звали-то его избавлять остров от семитского ига, и давай, отрабатывай. Качать права выходом не было - своих всего 8 000 человек, а сицилияне уже нагнали ему 22 000. Так что «у клопа вариантов нет» - весною 276 года армия великогреков и эпиротов выступила в поход на Лилибеон. Это был «неприступный креп’сть», главная неприступность которой состояло в том, что в ней никогда не жило ни одного грека - семиты построили ее во времена борьбы с тираном Дионисиосом Старшим. Сам город был расположен на полуострове, соединенном с сушей узким перешейком, перекрытым стеной, глубоким рвом и башнями с катапультами. Гарнизон был усилен наемниками, набранными в Италии - и уже двести лет исторЕГи спорят, из романских владений, или нет. На море же господствовал карфагенский флот, и фих ты там прошмыгнешь.
Та самая монета с Афиною - надпись на реверсе
Короче, только Пиррос отчего-то не знал, с кем связывается (разведка вообще никогда не была его сильной стороною, да). Попытка штурма с налета захлебнулась в ураганном огне катапульт. Подтащенные из Сиракузе осадные орудия толку не прибавили. Родилась гениальная мысль - копать подкоп! Но перешеек был узкий, а земля каменистая, карфагеняне всегда были в курсе, где копают, и вовремя предпринимали контрмеры. То есть, побившись лбом в стену, Пиррос через два месяца ушел восвояси. Но его деятельно-купучая натура не мирилась с поражением - у него созрел великий план скосплеить тестя Агафоклеса и напасть на семитов в Африке. Вот тогда-то они перебросят флот и часть гарнизона Лилибеона на защиту родных палестин (пелешетин)! Под это дело басилеос даже начал строить флот - как же попасть в Африку без него?
Однако в это самое время начало проявляться «трагическое непонимание» промежду Пирроса и сицилийских великогреков. ИсторЕГи увлеченно спорят, «монархию какого типа» строил он на острове - традиционную, «типа как в Эпире у молоссов», или эллинистическую, «типа как у Александроса МакедонскоВА и диадохов с их наследниками»? Спор достаточно бессмысленный, потому что оба эти варианта великогреков не устраивали. Полибиос называет Пирроса «хегемон и басилеос», то есть «командующий и царь», Юстинос пишет про «басилеоса Сицилии и Эпира», а Дионисиос - только «хегемоном». Это слово означало лидера военного союза - такой титул носил Филиппос II МакедонскОВ, возглавивший Коринфский союз после фактического подчинения себе всей Греции. И именно так воспринимали Пирроса великогреки.
Обычная монета Сиракузе с Аполлоном - аверс
Ведь призывали они его на остров не как словене Рюрика - «придите и володейте, а нарядника у нас нет». Требований было конкретно два - прекратить внутренние распри в Сиракузе и спасти от карфагенян. Выполнив обе задачи, Пиррос как бы перестал быть нужен сицилиянам. Они соглашались признавать его и дальше хегемоном - военным вождем, командующим всеобщим ополчением, И ВСЁ. Никаких финто-дрюк про «божественную власть басилеоса», «олисестворение государства в государе» и «фараонских штучек» (типа Птолемеосов в ЕгипЕДе) - настоящие «греческие греки», жившие в полисе, на это никогда не покупались (кроме случаев, когда сами нанимались ко двору эллинистического монарха и сознательно лизали ему жопу за солидное вознаграждение).
Двусмысленность положения подчеркивалось тем, что власть Пирроса поддержали местные тираны - Тиндареос в Тавроменионе, Финион в Ортигии, Сосистратос в Акрагантасе, Ономакритос в Катане. О том, что они отреклись от власти, нет ни слова - то, что Сосистратос «передал» свои владения басилеосу, скорее надо понимать в смысле передачи верховной номинальной власти, а не фактической (типа вассалитета). И что еще более существенно - эти тираны передали в распоряжение Пирроса воинские контингенты, превышавшие едва ли не каждый (а вместе - раза в два) его собственный. Посему в случае конфликта с кем-нибудь из них «хегемон» рисковал лишиться не только любви и дружбы персонажа, но и его воинов. Так что никаким «божественным правителем» и «абсолютным монархом» эпирот для сицильян не был - они рассматривали его только в качестве главнокомандующего, выполняющего «священную миссию» (Филиппос II в Греции тоже «косил» под освободителя порабощенных полисов Малой Азии от персиянского ига), по окончании которой еще неизвестно, что с ним делать…
Обычная монета Сиракузе - реверс с жертвенным треножником
Однако если Филиппос II это понимал, не настаивая на чем-то большем и довольствуясь своей фактической властью над греками, то Пиррос, судя по всему, этого понять уже не мог. Он тоже, как и македонские басилеосы, вырос не в «чисто греческом» краю, где власть монарха передавалась по наследству. Но, воюя в молодости с Антигоносом и Деметриосом в Азии, успел «нахвататься» того «восточного деспотизма», которым «заболел» еще Александрос III Великий в конце своей жизни, и который активно культивировали и развивали диадохи. И вел себя соответственно - «я король, я так хочу, тут всё мое!». Доказательством сему может служить чеканка собственной золотой монеты в Сиракузе с надписью «Басилеос Пиррои» - так поступали в те времена «типичные» эллинистические монархи.
«Пирр назначал в города наместников - управляющих из числа своих командиров, которые по своему усмотрению, вопреки существующим нормам, зачастую неправедно, вершили суд, что не могло ни вызывать недовольство жителей (Dion Hal. Ant. Rom., XX, 8). Людьми Пирра были также заняты все высшие административные должности. Назначенные Пирром наместники злоупотребляли своей властью, использовали ее для личного обогащения (App. Samn., 12). В результате многие из них, прибыв на остров ни с чем, возвратились на родину настоящими богачами. Многие сицилийские полисы были заняты гарнизонами Пирра, содержание которых тяжелым бременем легло на горожан. Кроме того, по примеру своих современников, эллинистических монархов, Пирр наложил на полисы острова дань (εισφορά), которая была для них достаточно обременительна» (Казаров).
Атталос I Пергамский, который умел и в мухи, и в котлеты
Увы, в государственном уме и способности разбираться в тонкостях внутренней политики мы вынуждены Пирросу отказать - он не понял того, чего поняли, например, Атталиды в Пергаме, где культивация «божественности монарха» ловко «виляла вокруг, не задевая» развитое полисное самоуправление ионийских греков. Эпирот скорее косплеил своего первого тестя Птолемеоса (он ведь даже пожил при его дворе - см. предыдущие серии), не дотумкав, что в ЕгипЕДе местное население тысячелетиями управлялось авторитарными правителями и «скрепно-духовно» привыкло к тому, что фараон - боХ, и всё, что из него исходит, даже анально-фекально, это «эманация божественной сущности»… Короче, два мира - два Шапиро, «и вместе им не сойтись никогда». Именно поэтому у «басилеоса Сицилии» начался конфликт с местными тиранами.
В 276 году Финион и Сосистрат (бывшие враги помирились и действовали заодно - вот как их припекло!) «выступили против продолжения войны с Карфагеном путем экспедиции в Африку», а также «против авторитета» эпирского хегемона. За что Финион был схвачен и кОзнен, а Сосистратос бежал и «возглавил восстание при поддержке карфагенян и мамертинцев» (впрочем, явно не очень успешное - после того же 276 года упоминания о нем из источников исчезают). Этот бунт спровоцировал аресты и казни влиятельных горожан Сиракузе, с конфискацией имущества. Итого, ауторитэт Пирроса и аура «освободителя на белом коне» стремительно летели в 3,14зду…
Помириться с карфагенянами Пиррос не мог еще и потому, что его не поняли бы великогреки - звали-то его избавлять остров от семитского ига, и давай, отрабатывай. Качать права выходом не было - своих всего 8 000 человек, а сицилияне уже нагнали ему 22 000. Так что «у клопа вариантов нет» - весною 276 года армия великогреков и эпиротов выступила в поход на Лилибеон. Это был «неприступный креп’сть», главная неприступность которой состояло в том, что в ней никогда не жило ни одного грека - семиты построили ее во времена борьбы с тираном Дионисиосом Старшим. Сам город был расположен на полуострове, соединенном с сушей узким перешейком, перекрытым стеной, глубоким рвом и башнями с катапультами. Гарнизон был усилен наемниками, набранными в Италии - и уже двести лет исторЕГи спорят, из романских владений, или нет. На море же господствовал карфагенский флот, и фих ты там прошмыгнешь.
Та самая монета с Афиною - надпись на реверсе
Короче, только Пиррос отчего-то не знал, с кем связывается (разведка вообще никогда не была его сильной стороною, да). Попытка штурма с налета захлебнулась в ураганном огне катапульт. Подтащенные из Сиракузе осадные орудия толку не прибавили. Родилась гениальная мысль - копать подкоп! Но перешеек был узкий, а земля каменистая, карфагеняне всегда были в курсе, где копают, и вовремя предпринимали контрмеры. То есть, побившись лбом в стену, Пиррос через два месяца ушел восвояси. Но его деятельно-купучая натура не мирилась с поражением - у него созрел великий план скосплеить тестя Агафоклеса и напасть на семитов в Африке. Вот тогда-то они перебросят флот и часть гарнизона Лилибеона на защиту родных палестин (пелешетин)! Под это дело басилеос даже начал строить флот - как же попасть в Африку без него?
Однако в это самое время начало проявляться «трагическое непонимание» промежду Пирроса и сицилийских великогреков. ИсторЕГи увлеченно спорят, «монархию какого типа» строил он на острове - традиционную, «типа как в Эпире у молоссов», или эллинистическую, «типа как у Александроса МакедонскоВА и диадохов с их наследниками»? Спор достаточно бессмысленный, потому что оба эти варианта великогреков не устраивали. Полибиос называет Пирроса «хегемон и басилеос», то есть «командующий и царь», Юстинос пишет про «басилеоса Сицилии и Эпира», а Дионисиос - только «хегемоном». Это слово означало лидера военного союза - такой титул носил Филиппос II МакедонскОВ, возглавивший Коринфский союз после фактического подчинения себе всей Греции. И именно так воспринимали Пирроса великогреки.
Обычная монета Сиракузе с Аполлоном - аверс
Ведь призывали они его на остров не как словене Рюрика - «придите и володейте, а нарядника у нас нет». Требований было конкретно два - прекратить внутренние распри в Сиракузе и спасти от карфагенян. Выполнив обе задачи, Пиррос как бы перестал быть нужен сицилиянам. Они соглашались признавать его и дальше хегемоном - военным вождем, командующим всеобщим ополчением, И ВСЁ. Никаких финто-дрюк про «божественную власть басилеоса», «олисестворение государства в государе» и «фараонских штучек» (типа Птолемеосов в ЕгипЕДе) - настоящие «греческие греки», жившие в полисе, на это никогда не покупались (кроме случаев, когда сами нанимались ко двору эллинистического монарха и сознательно лизали ему жопу за солидное вознаграждение).
Двусмысленность положения подчеркивалось тем, что власть Пирроса поддержали местные тираны - Тиндареос в Тавроменионе, Финион в Ортигии, Сосистратос в Акрагантасе, Ономакритос в Катане. О том, что они отреклись от власти, нет ни слова - то, что Сосистратос «передал» свои владения басилеосу, скорее надо понимать в смысле передачи верховной номинальной власти, а не фактической (типа вассалитета). И что еще более существенно - эти тираны передали в распоряжение Пирроса воинские контингенты, превышавшие едва ли не каждый (а вместе - раза в два) его собственный. Посему в случае конфликта с кем-нибудь из них «хегемон» рисковал лишиться не только любви и дружбы персонажа, но и его воинов. Так что никаким «божественным правителем» и «абсолютным монархом» эпирот для сицильян не был - они рассматривали его только в качестве главнокомандующего, выполняющего «священную миссию» (Филиппос II в Греции тоже «косил» под освободителя порабощенных полисов Малой Азии от персиянского ига), по окончании которой еще неизвестно, что с ним делать…
Обычная монета Сиракузе - реверс с жертвенным треножником
Однако если Филиппос II это понимал, не настаивая на чем-то большем и довольствуясь своей фактической властью над греками, то Пиррос, судя по всему, этого понять уже не мог. Он тоже, как и македонские басилеосы, вырос не в «чисто греческом» краю, где власть монарха передавалась по наследству. Но, воюя в молодости с Антигоносом и Деметриосом в Азии, успел «нахвататься» того «восточного деспотизма», которым «заболел» еще Александрос III Великий в конце своей жизни, и который активно культивировали и развивали диадохи. И вел себя соответственно - «я король, я так хочу, тут всё мое!». Доказательством сему может служить чеканка собственной золотой монеты в Сиракузе с надписью «Басилеос Пиррои» - так поступали в те времена «типичные» эллинистические монархи.
«Пирр назначал в города наместников - управляющих из числа своих командиров, которые по своему усмотрению, вопреки существующим нормам, зачастую неправедно, вершили суд, что не могло ни вызывать недовольство жителей (Dion Hal. Ant. Rom., XX, 8). Людьми Пирра были также заняты все высшие административные должности. Назначенные Пирром наместники злоупотребляли своей властью, использовали ее для личного обогащения (App. Samn., 12). В результате многие из них, прибыв на остров ни с чем, возвратились на родину настоящими богачами. Многие сицилийские полисы были заняты гарнизонами Пирра, содержание которых тяжелым бременем легло на горожан. Кроме того, по примеру своих современников, эллинистических монархов, Пирр наложил на полисы острова дань (εισφορά), которая была для них достаточно обременительна» (Казаров).
Атталос I Пергамский, который умел и в мухи, и в котлеты
Увы, в государственном уме и способности разбираться в тонкостях внутренней политики мы вынуждены Пирросу отказать - он не понял того, чего поняли, например, Атталиды в Пергаме, где культивация «божественности монарха» ловко «виляла вокруг, не задевая» развитое полисное самоуправление ионийских греков. Эпирот скорее косплеил своего первого тестя Птолемеоса (он ведь даже пожил при его дворе - см. предыдущие серии), не дотумкав, что в ЕгипЕДе местное население тысячелетиями управлялось авторитарными правителями и «скрепно-духовно» привыкло к тому, что фараон - боХ, и всё, что из него исходит, даже анально-фекально, это «эманация божественной сущности»… Короче, два мира - два Шапиро, «и вместе им не сойтись никогда». Именно поэтому у «басилеоса Сицилии» начался конфликт с местными тиранами.
В 276 году Финион и Сосистрат (бывшие враги помирились и действовали заодно - вот как их припекло!) «выступили против продолжения войны с Карфагеном путем экспедиции в Африку», а также «против авторитета» эпирского хегемона. За что Финион был схвачен и кОзнен, а Сосистратос бежал и «возглавил восстание при поддержке карфагенян и мамертинцев» (впрочем, явно не очень успешное - после того же 276 года упоминания о нем из источников исчезают). Этот бунт спровоцировал аресты и казни влиятельных горожан Сиракузе, с конфискацией имущества. Итого, ауторитэт Пирроса и аура «освободителя на белом коне» стремительно летели в 3,14зду…