Мальбру в поход собрался - 12
А ложечки остались…
Покамест граф Мальборо томился в казематах Тауэра, следствие по делу распутывало весь этот странно и хитро переплетенный клубок лжи и провокации. Как оказалось, некий Роберт Янг, профессиональный мошенник и двоеженец, сидевший за долги в Ньюгейтской тюрьме, решил поправить свой «социальный статус» раскрытием мнимого «заговора джакобайтов» и искусно подделал почерк Черчилля (слава Титуса Оутса многим еще не давала спать). Он рассказал помощнику, Стивену Блэкхеду, где в доме епископа (в котором он бывал ранее) спрятать фальшивое письмо, которое по первому доносу должны были найти при обыске. Когда же тупоголовые альгвазилы с задачей не справились, Блэкхед вернул письмо Янгу, который передал его «в руки правосудия» с новосочиненной легендой. Но вкупе с первым доносом и неудачным обыском вся эта история возбудила подозрения судей, и Янга с Блэкхедом в ходе многочисленных допросов изобличили и заставили во всем сознаться. 15 июня 1692 года, после шести недель заключения, Суд королевской скамьи (аналог Верховного суда) постановил освободить Мальборо из заключения… если он внесет £6 000 залога (не слабо - на нынешние деньги £719 000) и предоставит двух поручителей - следствие еще не было закончено.
Застенок Тауэра
Халифакс и Шрюсбери внесли залог и поручились - за что тотчас же были изгнаны из тайного королевского совета. Зато Мальборо вышел на свободу и вернулся в «Кокпит», куда уже воротились принцесса Энн и его жена. Отношения с королем, королевой и двором были окончательно испорчены, и граф целиком удалился на сторону парламентской оппозиции. Сперва он инициировал разбирательство своего дела в Палате лордов - за что это хватают одного из них и сажают в Тауэр, в стране что, не действует «Хабеас корпус», а когда выясняется невиновность - что это за требование залога и поручительства, это посягательство на частную собственность! Пэры бушевали - они вызвали на допрос констебля Тауэра, юрисконсульта Казначейства и судей Королевской скамьи. Вильям III решил не усугублять скандал и распорядился отозвать требование поручительства и вернуть залог. Тем временем нервишки у Мальборо оставались стальными - он даже не подумал прекратить тайную переписку с джакобайтами (это, конечно, еще больше заставляет думать о том, что сие не было его частной инициативою).
На фронтах, тем временем, Вильям III терпел поражение за поражением - 3 августа 1692 года у Стенкерка и 29 июля 1693 года у Неервиндена (оно же у Ландена). В последнем разыгралась «семейная сцена» - вот как описывает ее племянник Мальборо, герцог Бервик, сражавшийся за французов: «В конечном счете я оказался в полном окружении. Поняв это, я решил уйти полями, сняв белую кокарду, притворившись неприятельским офицером… К несчастью, на место подоспел бригадир Черчилль, брат лорда Черчилля, теперь герцога [не герцога, а графа] Мальборо, и мой дядя; он вспомнил единственного бывшего со мной адъютанта и, заподозрив немедленно, что где-то поблизости обретаюсь и я, поспешил вперед и взял меня в плен. После многих приветствий он сказал, что должен препроводить меня к принцу Оранскому. Мы долгое время скакали, пока не нашли принца на значительном расстоянии от места боя, в лощине, где он оставался скрыт от друзей и врагов. Принц сделал мне очень вежливый комплимент; я ответил одним лишь глубоким поклоном: он пристально глянул на меня раз, другой и надел шляпу - я надел свою; затем он приказал отвести меня в Левен». От узилищ Тауэра, обвинения в государственной измене и возможной казни герцога спас маршал Люксамбур, обменявший его на пленного Джеймса Батлера, герцога Ормонда, и нескольких других английских генералов.
Герцог Ормонд (кликабелен)
На 1694 год Вильям III запланировал уничтожение французского флота. Увы, времена Бичи-Хэд давно прошли - в июне 1692 года у Барфлёра и Ля-Ог Рассел уничтожил флот Турвиля, и с тех пор Флот Океана не рисковал выходить в открытое море. Удар нужно было наносить по одной из гаваней, где прятались французские корабли - например, напасть с моря и суши на Брест силами объединенных флотов Англии и Республики Объединенных Провинций, а также 6 000 солдат десантного корпуса. Нападение случилось 18 июня 1694 года в заливе Камаре и закончилось полным провалом - французы знали о нем заранее и стянули силы под командою маршала Себастьена Лё Престра де Вобана, 8 000 солдат, 464 пушки и 53 мортиры. Около 1 200 англичан были убиты, 466 ранены, смертельную рану получил командующий десантом генерал-лейтенант Томас Толлмаш (о котором Шрюсбери ядовито написал, что «король потерял какого-то субъекта, который никогда не был настоящим генералом»). ИсторЕГи давно искали того, кто предал Англию и слил план нападения французам.
И ответ был найден в архивах короля Джеймса II. Письмо, написанное рукою Мальборо, гласило: «Только сегодня узнал новость, кою теперь сообщаю вам; итак, кечи с бомбическими орудиями и двенадцать полков собраны в Портсмуте, вместе с двумя полками морской пехоты, всеми командует Толлмаш, назначение - сжечь порт Брест и уничтожить все оказавшиеся там корабли. Если исполнится, Англия получит большую выгоду. Но я сообщаю вам всё, что, верю, может послужить вашему делу, и никакие соображения не останавливают, и не остановят меня. Поэтому вы можете использовать эти сведения по своему усмотрению, полностью полагаясь на их истинность. Но умоляю вас о том, чтобы вы, в собственных своих интересах, не сообщали об этом послании никому, кроме королевы и подателя письма. Рассел отходит завтра с сорока кораблями, оставшиеся готовятся, но, говорят, за ним в десять дней последует остальной флот; и, одновременно, сухопутные силы. Некоторое время тому назад я пытался узнать хоть что-то об этом деле у адмирала Рассела. Но он всё отрицал, хотя я совершенно уверен в том, что он знает о плане уже шесть недель, а то и долее. Это дает мне причину нехорошо думать о его намерениях. Буду очень признателен, если смогу убедиться в том, что письмо благополучно попало вам в руки».
Томас Толлмаш
Маколей в XIX веке торжествовал - какие еще надобны доказательства «предательств беспринципного Мальбру»? Защитники Черчилля до сих пор крепко стоят на двух неуязвимых позициях. Во-первых, цитируемое послание - копия на французском языке из архивов Джеймса II, рукописный оригинал которого на английском найти до сих пор не удалось, а все истории («обе две»), что им-де джакобайты пытались шантажировать Мальборо впоследствии, заканчиваются одинаково - герцог пожимал плечами и говорил: «Это не моя рука». Во-вторых, в письме нет ничего, о чем бы французы уже не знали на тот момент. Некий джакобайтский агент отчитался о том, как прибыл в Англию и в тайных беседах с адмиралом Расселом и бароном Годолфином, ссылаясь на то, что «нам всё известно» и приводя уже узнанные факты, пытался разузнать что-то новенькое. Рассел не сообщил ничего путного, Годолфин поведал только то, что агент накануне рассказал Расселу (они, несомненно, успели пообщаться друг с другом). То есть, лорды вели хитрожопую игру, более всего пытаясь сами понять, что известно французам.
Вот, например, что якобы рассказал Годолфин: «Рассел беспременно появится перед Брестом, офицеры армии уверены, что порт можно атаковать, хотя офицеры флота остаются при другом мнении...». Так что вполне вероятно, что даже если вдруг Мальборо на самом деле писал «Камаретское письмо», то сделано сие было для дезинформации французов. Ведь на самом деле в ОБЪЕДИНЕННОМ англо-голландском флоте там было всего 36 кораблей (а не «сперва 40, а потом остальной флот»). И кораблями в бухте Камаре командовал не Рассел, а рир-адмирал (контр-адмирал) Перегрин Осборн, маркиз Кармартен… Итого, «Камаретское письмо» трудно считать стопроцентно подлинным - как и политические симпатии Мальборо того времени джакобайтскими.
Маршал де Вобан
28 декабря 1694 года политический пейзаж Англии круто изменился - умерла от оспы королева Мэри. Из-за малодушия, проявленного в свое время парламентом (см. предыдущие серии) королем до самыя до смерти своя оставался Вильям III, но никаких наследников у него быть уже не могло, даже ежели бы он женился во второй раз - на троне он сидел только как муж дщери бывшего короля. Наследницей престола становилась принцесса Энн, и ее статус взлетел до небес. А подле нее несокрушимыми глыбами стояли Джон и Сара Черчилли. Вильям III помирился с принцессой и предоставил в ее распоряжение Сент-Джеймсский дворец, туда же с подругою-покровительницею переехала и Сара. Но личную неприязнь к Мальборо король сохранил и продолжил никуда его не назначать. Сам же граф ушел из открытой оппозиции и перестал критиковать политику короля, решив, что «было время разбрасывать камни, настало время любоваться на сад камней».
Винстон Леонард живо описывает своего предка в это время: «Он умеренно ел и мало пил, предпочитая делать и это за чужой счет, он избегал любых излишеств в одежде. Он был всегда строг и точен в денежных расчетах. Он платил по счетам с величайшей расторопностью. Он даже вел книги - собственноручно, тщательно, внося туда самые малые хозяйственные расходы; он вел себя не как весёлый и галантный придворный, природный джентльмен, но словно торговец, кто живет собственной честностью и кредитоспособностью. И даже потом, через пятнадцать лет, получив некоторые доходные должности, он остался беднейшим из людей высокого общества, где по праву занимал положение. Он был граф, но самый неимущий граф во всей Англии. Он был генерал-лейтенант, первый военный страны, со званием и без должности. Он не кланялся перед королевской неприязнью. Он имел основание ждать многолетнего перерыва в карьере. Малейшее финансовое неразумие могло лишить его будущности. Итак, он остался при привычке к строгому и скупому самоограничению, как привык с малолетства и юности - к привычке, ставшей для него спасением».
Покамест граф Мальборо томился в казематах Тауэра, следствие по делу распутывало весь этот странно и хитро переплетенный клубок лжи и провокации. Как оказалось, некий Роберт Янг, профессиональный мошенник и двоеженец, сидевший за долги в Ньюгейтской тюрьме, решил поправить свой «социальный статус» раскрытием мнимого «заговора джакобайтов» и искусно подделал почерк Черчилля (слава Титуса Оутса многим еще не давала спать). Он рассказал помощнику, Стивену Блэкхеду, где в доме епископа (в котором он бывал ранее) спрятать фальшивое письмо, которое по первому доносу должны были найти при обыске. Когда же тупоголовые альгвазилы с задачей не справились, Блэкхед вернул письмо Янгу, который передал его «в руки правосудия» с новосочиненной легендой. Но вкупе с первым доносом и неудачным обыском вся эта история возбудила подозрения судей, и Янга с Блэкхедом в ходе многочисленных допросов изобличили и заставили во всем сознаться. 15 июня 1692 года, после шести недель заключения, Суд королевской скамьи (аналог Верховного суда) постановил освободить Мальборо из заключения… если он внесет £6 000 залога (не слабо - на нынешние деньги £719 000) и предоставит двух поручителей - следствие еще не было закончено.
Застенок Тауэра
Халифакс и Шрюсбери внесли залог и поручились - за что тотчас же были изгнаны из тайного королевского совета. Зато Мальборо вышел на свободу и вернулся в «Кокпит», куда уже воротились принцесса Энн и его жена. Отношения с королем, королевой и двором были окончательно испорчены, и граф целиком удалился на сторону парламентской оппозиции. Сперва он инициировал разбирательство своего дела в Палате лордов - за что это хватают одного из них и сажают в Тауэр, в стране что, не действует «Хабеас корпус», а когда выясняется невиновность - что это за требование залога и поручительства, это посягательство на частную собственность! Пэры бушевали - они вызвали на допрос констебля Тауэра, юрисконсульта Казначейства и судей Королевской скамьи. Вильям III решил не усугублять скандал и распорядился отозвать требование поручительства и вернуть залог. Тем временем нервишки у Мальборо оставались стальными - он даже не подумал прекратить тайную переписку с джакобайтами (это, конечно, еще больше заставляет думать о том, что сие не было его частной инициативою).
На фронтах, тем временем, Вильям III терпел поражение за поражением - 3 августа 1692 года у Стенкерка и 29 июля 1693 года у Неервиндена (оно же у Ландена). В последнем разыгралась «семейная сцена» - вот как описывает ее племянник Мальборо, герцог Бервик, сражавшийся за французов: «В конечном счете я оказался в полном окружении. Поняв это, я решил уйти полями, сняв белую кокарду, притворившись неприятельским офицером… К несчастью, на место подоспел бригадир Черчилль, брат лорда Черчилля, теперь герцога [не герцога, а графа] Мальборо, и мой дядя; он вспомнил единственного бывшего со мной адъютанта и, заподозрив немедленно, что где-то поблизости обретаюсь и я, поспешил вперед и взял меня в плен. После многих приветствий он сказал, что должен препроводить меня к принцу Оранскому. Мы долгое время скакали, пока не нашли принца на значительном расстоянии от места боя, в лощине, где он оставался скрыт от друзей и врагов. Принц сделал мне очень вежливый комплимент; я ответил одним лишь глубоким поклоном: он пристально глянул на меня раз, другой и надел шляпу - я надел свою; затем он приказал отвести меня в Левен». От узилищ Тауэра, обвинения в государственной измене и возможной казни герцога спас маршал Люксамбур, обменявший его на пленного Джеймса Батлера, герцога Ормонда, и нескольких других английских генералов.
Герцог Ормонд (кликабелен)
На 1694 год Вильям III запланировал уничтожение французского флота. Увы, времена Бичи-Хэд давно прошли - в июне 1692 года у Барфлёра и Ля-Ог Рассел уничтожил флот Турвиля, и с тех пор Флот Океана не рисковал выходить в открытое море. Удар нужно было наносить по одной из гаваней, где прятались французские корабли - например, напасть с моря и суши на Брест силами объединенных флотов Англии и Республики Объединенных Провинций, а также 6 000 солдат десантного корпуса. Нападение случилось 18 июня 1694 года в заливе Камаре и закончилось полным провалом - французы знали о нем заранее и стянули силы под командою маршала Себастьена Лё Престра де Вобана, 8 000 солдат, 464 пушки и 53 мортиры. Около 1 200 англичан были убиты, 466 ранены, смертельную рану получил командующий десантом генерал-лейтенант Томас Толлмаш (о котором Шрюсбери ядовито написал, что «король потерял какого-то субъекта, который никогда не был настоящим генералом»). ИсторЕГи давно искали того, кто предал Англию и слил план нападения французам.
И ответ был найден в архивах короля Джеймса II. Письмо, написанное рукою Мальборо, гласило: «Только сегодня узнал новость, кою теперь сообщаю вам; итак, кечи с бомбическими орудиями и двенадцать полков собраны в Портсмуте, вместе с двумя полками морской пехоты, всеми командует Толлмаш, назначение - сжечь порт Брест и уничтожить все оказавшиеся там корабли. Если исполнится, Англия получит большую выгоду. Но я сообщаю вам всё, что, верю, может послужить вашему делу, и никакие соображения не останавливают, и не остановят меня. Поэтому вы можете использовать эти сведения по своему усмотрению, полностью полагаясь на их истинность. Но умоляю вас о том, чтобы вы, в собственных своих интересах, не сообщали об этом послании никому, кроме королевы и подателя письма. Рассел отходит завтра с сорока кораблями, оставшиеся готовятся, но, говорят, за ним в десять дней последует остальной флот; и, одновременно, сухопутные силы. Некоторое время тому назад я пытался узнать хоть что-то об этом деле у адмирала Рассела. Но он всё отрицал, хотя я совершенно уверен в том, что он знает о плане уже шесть недель, а то и долее. Это дает мне причину нехорошо думать о его намерениях. Буду очень признателен, если смогу убедиться в том, что письмо благополучно попало вам в руки».
Томас Толлмаш
Маколей в XIX веке торжествовал - какие еще надобны доказательства «предательств беспринципного Мальбру»? Защитники Черчилля до сих пор крепко стоят на двух неуязвимых позициях. Во-первых, цитируемое послание - копия на французском языке из архивов Джеймса II, рукописный оригинал которого на английском найти до сих пор не удалось, а все истории («обе две»), что им-де джакобайты пытались шантажировать Мальборо впоследствии, заканчиваются одинаково - герцог пожимал плечами и говорил: «Это не моя рука». Во-вторых, в письме нет ничего, о чем бы французы уже не знали на тот момент. Некий джакобайтский агент отчитался о том, как прибыл в Англию и в тайных беседах с адмиралом Расселом и бароном Годолфином, ссылаясь на то, что «нам всё известно» и приводя уже узнанные факты, пытался разузнать что-то новенькое. Рассел не сообщил ничего путного, Годолфин поведал только то, что агент накануне рассказал Расселу (они, несомненно, успели пообщаться друг с другом). То есть, лорды вели хитрожопую игру, более всего пытаясь сами понять, что известно французам.
Вот, например, что якобы рассказал Годолфин: «Рассел беспременно появится перед Брестом, офицеры армии уверены, что порт можно атаковать, хотя офицеры флота остаются при другом мнении...». Так что вполне вероятно, что даже если вдруг Мальборо на самом деле писал «Камаретское письмо», то сделано сие было для дезинформации французов. Ведь на самом деле в ОБЪЕДИНЕННОМ англо-голландском флоте там было всего 36 кораблей (а не «сперва 40, а потом остальной флот»). И кораблями в бухте Камаре командовал не Рассел, а рир-адмирал (контр-адмирал) Перегрин Осборн, маркиз Кармартен… Итого, «Камаретское письмо» трудно считать стопроцентно подлинным - как и политические симпатии Мальборо того времени джакобайтскими.
Маршал де Вобан
28 декабря 1694 года политический пейзаж Англии круто изменился - умерла от оспы королева Мэри. Из-за малодушия, проявленного в свое время парламентом (см. предыдущие серии) королем до самыя до смерти своя оставался Вильям III, но никаких наследников у него быть уже не могло, даже ежели бы он женился во второй раз - на троне он сидел только как муж дщери бывшего короля. Наследницей престола становилась принцесса Энн, и ее статус взлетел до небес. А подле нее несокрушимыми глыбами стояли Джон и Сара Черчилли. Вильям III помирился с принцессой и предоставил в ее распоряжение Сент-Джеймсский дворец, туда же с подругою-покровительницею переехала и Сара. Но личную неприязнь к Мальборо король сохранил и продолжил никуда его не назначать. Сам же граф ушел из открытой оппозиции и перестал критиковать политику короля, решив, что «было время разбрасывать камни, настало время любоваться на сад камней».
Винстон Леонард живо описывает своего предка в это время: «Он умеренно ел и мало пил, предпочитая делать и это за чужой счет, он избегал любых излишеств в одежде. Он был всегда строг и точен в денежных расчетах. Он платил по счетам с величайшей расторопностью. Он даже вел книги - собственноручно, тщательно, внося туда самые малые хозяйственные расходы; он вел себя не как весёлый и галантный придворный, природный джентльмен, но словно торговец, кто живет собственной честностью и кредитоспособностью. И даже потом, через пятнадцать лет, получив некоторые доходные должности, он остался беднейшим из людей высокого общества, где по праву занимал положение. Он был граф, но самый неимущий граф во всей Англии. Он был генерал-лейтенант, первый военный страны, со званием и без должности. Он не кланялся перед королевской неприязнью. Он имел основание ждать многолетнего перерыва в карьере. Малейшее финансовое неразумие могло лишить его будущности. Итак, он остался при привычке к строгому и скупому самоограничению, как привык с малолетства и юности - к привычке, ставшей для него спасением».