Олифант Третий, ака Страшная месть: Вопль четырнадцатый
Сосед сказал, что дьявол сдох
что дьявол сдох что дьявол сдох
сосед сказал что дьявол сдох
в объятьях какой-то бляти
а мне был сон что он живой
что он живой что он живой
а мне был сон что он живой
и служит в русской гвардии
Оркестр наяривал мелодию, сочиненную (как и слова) одним офицером Ирландского легиона, которая стала походной песней бригады генерала Флоримона Марибона Туссена Лё Пу Шарпантье еще в 1806 году (тогда пели "в прусской гвардии", но с 1807 года слова изменились). Визгливые высокие ноты флейт иногда перекрывали залпы орудий и треск мушкетов - "семь колец подгорных карлов края Теллианского" накатывались красными шеренгами на предмостный форт, отплевывавшийся редкими, но меткими выстрелами лейб-гренадеров фюрста.
Сам генерал Шарпантье стоял со штабом на площади, с которой прямая широкая улица открывала прекрасный вид на поле боя. Своих воинских секретов Лё Пу никогда не скрывал - "мяса не жалеть". Сразу поняв, что разбить форт с помощью артиллерии быстро не удасться, он принял единственное верное решение - атаковать пехотой, не считаясь с потерями. Пусть два батальона погибнут - третий по их трупам вскарабкается на стену. Или, что уже казалось вероятнее, выбьет петардой ворота и ворвется внутрь. Всё-таки отсутствие у обороняющихся настоящей артиллерии сильно упрощало задачу.
Ну вот, великий грохот возвестил, что ворота выбиты. Еще полчаса ушло у сводной роты саперов, чтобы расчистить под яростным огнем немцев ворота для финальной атаки кfвалерии. Гремя и сверкая амуницией, словно хозяйки начищенными кастрюлями, кирасиры сорвались в атаку под захлебывающиеся звуки полковых труб. Еще миг - и они ворвутся на мост, и бой закончится победой.
Лё Пу открыл было рот, чтобы сказать что-нибудь торжественное и подобающее важности момента, но дикий нечленораздельный рев из разряда тех, которые могут издавать только уроженцы междуречья Рейна и Одера, захлестнул предvостное пространство, перекрыв на мгновение даже гул битвы. Кирасиры, втягиваюшиеся в ворота, разлетелись, как кегли в кегельбане - а за ними выскочили громадные великаны-всадники из лейб-эскадрона, размахивая окровавленными палашами. Один против четырех - за счет напора и эффекта неожиданности эскадрон опрокинул нападавших. Впереди на белом коне несся сам фюрст Луитпольд-Станицлаус собственной персоной.
Лё Пу поморщился - он не любил, когда не получалось сразу и приходилось переходить к плану "Б". В подворотнях и домах предмостной площади сидели "три кольца зеленых эльфов леса Бросельянского", которые дружным и метким огнем рассеяли атаковавших и загнали их обратно в ворота. Раненного отскочившем осколком кирпича в чугунный лоб фюрста увозили под мышки два рослых кавалериста. Четыре эскадрона французов, томившиеся в резерве, разворачивались для новой атаки...
"Я понимаю, генерал, что момент самый неподходящий, но всё же рискну предстfвится - комиссар Магрэ. Со срочным и секретным поручением от Его Императорского Величества".
Лё Пу обернулся, но успел увидеть только дуло пистолета прямо перед своей головой. Выстрел снес ему добрую половину черепа. И не успели еще опешившие офицеры штаба осознать произошедшее, как стоявшая неподалеку повозка с артиллерийскими зарядами разлетелась на тысячу мелких кусков...
что дьявол сдох что дьявол сдох
сосед сказал что дьявол сдох
в объятьях какой-то бляти
а мне был сон что он живой
что он живой что он живой
а мне был сон что он живой
и служит в русской гвардии
Оркестр наяривал мелодию, сочиненную (как и слова) одним офицером Ирландского легиона, которая стала походной песней бригады генерала Флоримона Марибона Туссена Лё Пу Шарпантье еще в 1806 году (тогда пели "в прусской гвардии", но с 1807 года слова изменились). Визгливые высокие ноты флейт иногда перекрывали залпы орудий и треск мушкетов - "семь колец подгорных карлов края Теллианского" накатывались красными шеренгами на предмостный форт, отплевывавшийся редкими, но меткими выстрелами лейб-гренадеров фюрста.
Сам генерал Шарпантье стоял со штабом на площади, с которой прямая широкая улица открывала прекрасный вид на поле боя. Своих воинских секретов Лё Пу никогда не скрывал - "мяса не жалеть". Сразу поняв, что разбить форт с помощью артиллерии быстро не удасться, он принял единственное верное решение - атаковать пехотой, не считаясь с потерями. Пусть два батальона погибнут - третий по их трупам вскарабкается на стену. Или, что уже казалось вероятнее, выбьет петардой ворота и ворвется внутрь. Всё-таки отсутствие у обороняющихся настоящей артиллерии сильно упрощало задачу.
Ну вот, великий грохот возвестил, что ворота выбиты. Еще полчаса ушло у сводной роты саперов, чтобы расчистить под яростным огнем немцев ворота для финальной атаки кfвалерии. Гремя и сверкая амуницией, словно хозяйки начищенными кастрюлями, кирасиры сорвались в атаку под захлебывающиеся звуки полковых труб. Еще миг - и они ворвутся на мост, и бой закончится победой.
Лё Пу открыл было рот, чтобы сказать что-нибудь торжественное и подобающее важности момента, но дикий нечленораздельный рев из разряда тех, которые могут издавать только уроженцы междуречья Рейна и Одера, захлестнул предvостное пространство, перекрыв на мгновение даже гул битвы. Кирасиры, втягиваюшиеся в ворота, разлетелись, как кегли в кегельбане - а за ними выскочили громадные великаны-всадники из лейб-эскадрона, размахивая окровавленными палашами. Один против четырех - за счет напора и эффекта неожиданности эскадрон опрокинул нападавших. Впереди на белом коне несся сам фюрст Луитпольд-Станицлаус собственной персоной.
Лё Пу поморщился - он не любил, когда не получалось сразу и приходилось переходить к плану "Б". В подворотнях и домах предмостной площади сидели "три кольца зеленых эльфов леса Бросельянского", которые дружным и метким огнем рассеяли атаковавших и загнали их обратно в ворота. Раненного отскочившем осколком кирпича в чугунный лоб фюрста увозили под мышки два рослых кавалериста. Четыре эскадрона французов, томившиеся в резерве, разворачивались для новой атаки...
"Я понимаю, генерал, что момент самый неподходящий, но всё же рискну предстfвится - комиссар Магрэ. Со срочным и секретным поручением от Его Императорского Величества".
Лё Пу обернулся, но успел увидеть только дуло пистолета прямо перед своей головой. Выстрел снес ему добрую половину черепа. И не успели еще опешившие офицеры штаба осознать произошедшее, как стоявшая неподалеку повозка с артиллерийскими зарядами разлетелась на тысячу мелких кусков...