Олифант Третий, ака Страшная месть: Вопль одиннадцатый
Ревела буря Рейн шумел
во мраке молнии блистали
и непрерывно гром гремел
и галлы злобно хохотали...
Дворцовый батальон фюрста фон дер Унтерганг-Обергангена четко печатал шаг, синхронно разевая глотки для лихой строевой песни. Луитпольд-Станицлаус смахнул с кончика уса слезу умиления "своими ястребами" и, гордо подбоченившись, обернулся к Олифанту.
"Места в батальоне передаются по наследству - флигельман фланговой роты из рода, который служил еще моему прапрадеду Станицлаусу Кривобокому. Преданы лично мне и драться будут до смерти".
Олифант был занят тщательным внешним осмотром двух равелинов, полумесяцем прикрывавших вход на мост. Толстые стены, узкие бойницы, ощетинившиеся фальконетами, небольшой проход, ведущий на предмостную площадь.
"Стены выдержат? У французского генерала есть батарея тяжелой артиллерии".
Фюрст осклабился, похлопав зачем-то по притороченному к седлу огромному палашу размером с небольшой "полуторник".
"Выстроено по проекту Вобана, они с моим прадедом Луитпольдом Толстым были изрядные приятели, и он ему набросал чертежик. Чтобы развалить эти равелины, их тяжелым пушкам придеться непрерывно долбить дня три. Только откуда у французов столько зарядов?"
"А люди внутри? Перебьет же всех, и тогда враги смогут взять эскаладой".
Фюрст засмеялся, издавая звуки небольшого полкового коня, или очень большого тромбона.
"Луитпольд Толстый был маниакально уверен, что рано или поздно мост придется защищать. В шестом году едва не дошло до этого - пруссаки раньше сдулись, и я решил, что помирать за проигранное дело не стоит. Но Луитпольд выкопал снизу и впереди равелинов подвалы, чтобы во время бомбардировки люди в них укрывались. Кстати, оттуда и внезапную вылазку можно сделать, если вдруг".
Олифант потер рукой в перчатке уже довольно небритый подбородок.
"Неплохо. А проход баррикадировать будем?"
"Для чего? Поставим пару рогаток, и пусть лезут. Площадь маленькая и простреливается из равелинов насквозь - битте шён, господа французы! А на мосту мои кирасиры будут дорезать тех, кому удастся чудом пробиться".
"Я смотрю, у Вашего прадеда было много мозгов и свободного времени. Мир должен быть благодарен, что он не воевал в больших чинах, иначе бы кучу народу по всей Европе положил".
Фюрст довольно надулся.
"Мы, Унтерганг-Обергангены, скромные домоседы, и журавля в небе не ловим!"
Олифант задумчиво перевел взгляд за реку.
"Ну, тут мы обязаны выстоять до подхода подмоги. Теперь всё зависит от того, как справятся Схерп и Вальмаседа".
Луитпольд-Станицлаус недоверчиво помахал пышными усами.
"Не обижайтесь, но я Ваших людей не знаю, бригадир, зато хорошо изучил свою жену, и если кто с делом справится, так это моя Амалия-Амелия... Кстати, что это?"
Бригадир бросил взгляд туда, куда указывал палец фюрста, и для верности навел подзорную трубу.
"Это красный флаг. В одном из батальонов Шарпантье - бунт!"
во мраке молнии блистали
и непрерывно гром гремел
и галлы злобно хохотали...
Дворцовый батальон фюрста фон дер Унтерганг-Обергангена четко печатал шаг, синхронно разевая глотки для лихой строевой песни. Луитпольд-Станицлаус смахнул с кончика уса слезу умиления "своими ястребами" и, гордо подбоченившись, обернулся к Олифанту.
"Места в батальоне передаются по наследству - флигельман фланговой роты из рода, который служил еще моему прапрадеду Станицлаусу Кривобокому. Преданы лично мне и драться будут до смерти".
Олифант был занят тщательным внешним осмотром двух равелинов, полумесяцем прикрывавших вход на мост. Толстые стены, узкие бойницы, ощетинившиеся фальконетами, небольшой проход, ведущий на предмостную площадь.
"Стены выдержат? У французского генерала есть батарея тяжелой артиллерии".
Фюрст осклабился, похлопав зачем-то по притороченному к седлу огромному палашу размером с небольшой "полуторник".
"Выстроено по проекту Вобана, они с моим прадедом Луитпольдом Толстым были изрядные приятели, и он ему набросал чертежик. Чтобы развалить эти равелины, их тяжелым пушкам придеться непрерывно долбить дня три. Только откуда у французов столько зарядов?"
"А люди внутри? Перебьет же всех, и тогда враги смогут взять эскаладой".
Фюрст засмеялся, издавая звуки небольшого полкового коня, или очень большого тромбона.
"Луитпольд Толстый был маниакально уверен, что рано или поздно мост придется защищать. В шестом году едва не дошло до этого - пруссаки раньше сдулись, и я решил, что помирать за проигранное дело не стоит. Но Луитпольд выкопал снизу и впереди равелинов подвалы, чтобы во время бомбардировки люди в них укрывались. Кстати, оттуда и внезапную вылазку можно сделать, если вдруг".
Олифант потер рукой в перчатке уже довольно небритый подбородок.
"Неплохо. А проход баррикадировать будем?"
"Для чего? Поставим пару рогаток, и пусть лезут. Площадь маленькая и простреливается из равелинов насквозь - битте шён, господа французы! А на мосту мои кирасиры будут дорезать тех, кому удастся чудом пробиться".
"Я смотрю, у Вашего прадеда было много мозгов и свободного времени. Мир должен быть благодарен, что он не воевал в больших чинах, иначе бы кучу народу по всей Европе положил".
Фюрст довольно надулся.
"Мы, Унтерганг-Обергангены, скромные домоседы, и журавля в небе не ловим!"
Олифант задумчиво перевел взгляд за реку.
"Ну, тут мы обязаны выстоять до подхода подмоги. Теперь всё зависит от того, как справятся Схерп и Вальмаседа".
Луитпольд-Станицлаус недоверчиво помахал пышными усами.
"Не обижайтесь, но я Ваших людей не знаю, бригадир, зато хорошо изучил свою жену, и если кто с делом справится, так это моя Амалия-Амелия... Кстати, что это?"
Бригадир бросил взгляд туда, куда указывал палец фюрста, и для верности навел подзорную трубу.
"Это красный флаг. В одном из батальонов Шарпантье - бунт!"