Сказки папы Карло - 4
Возвращение слегка блудного сына
Молодой кадет Гоцци, освобожденный благодаря подвигам в женском платье на театрах от повседневной служебной рутины, не забыл и снова влюбиться - в некую девицу 13 лет (тогда с этим было проще, о ювенальной юстиции ничего не знали), приемную дочь хозяина квартиры, которую Карло и его друг Массимо снимали в Задаре. Далматийская Лолита поведала ему печальную историю про то, что приемный отец на самом деле принудил ее ко блуду, и ей хочется иметь "друга для души и тела", чтобы не всё было так беспросветно... Душевные терзания юного кадета из-за довольно греховного, как ни крути, романа, закончились, когда хозяин квартиры как-то ночью поймал "дочурку" с другим соседом - и, как оказалось, это был не первый раз, и не с одним соседом. Внезапное "открытие глаз" на "истинное лицо" его возлюбленной "тринадцатилетней Мессалины" помогло Гоцци порвать сии двусмысленные отношения - тем паче, что истек срок его трехгодичного контракта, продлевать который он не хотел, ибо твердо решил, что военная служба не для него.
Венецианские семейства музицируют-с
Вернувшись домой, юный Гоцци застал семейное благополучие в руинах - имения во Фриули перезаложены, приданное двум вышедшим замуж сестрам не выплачено, всё в долгах, везде бардак. И что самое печальное - никто не пытается ситуацию спасти: отец парализован, мать с невесткой (Луизой Бергалли) продают и сдают в аренду за гроши последние крохи, старший брат Гаспаро зарылся в книги (не счетные), младшие братья Франко и Альморо были довольно бестолков (Франко) и еще слишком юн (Альморо). Пришлось взваливать на себя тяжкую ношу семейных финансов и погружаться в дебри юриспруденции, взыскивая застарелые долги, спасая отданное куда-то когда-то имущество etc. Помог старший брат Франческо, вернувшийся с морской службы на Корфу - он взял на себя аналогичную миссию касательно семейных владений во Фриули, оставив на Карло недвижимость и финансы в Венеции.
Если верить воспоминаниям Карло, половина семьи (мать, невестка, Гаспаро) ополчилась на него, ибо режим жесткой экономии и запрещение продавать вещи из дома (например) не сильно пришлись им по душе. Зато еще незамужние сестры встали на сторону брата - если семья срочно не поправит свое положение, не видать им приданного и нормальных мужей. В общем, Гоцци воевал "на два фронта" - должники и всякие проходимцы охаивали его, когда он тряс с них денег, а семейство распускало злобные сплетни и клевету, которой охотно верили... Итого, обычная семейная жизнь, описывать которую особого смысла нет, ибо не она прославила Карло Гоцци. Нужно лишь отметить главное - на многие годы он "похоронил" себя для личной жизни, но сумел-таки в итоге вытащить фамильное судно из болота и обеспечить всем (и себе в том числе) скромный, но стабильный и вполне позволявший безбедно существовать доход. Так и оставшись в результате этого не женат и без собственной семьи...
Венециянския пейзажи
Нет, конечно, евнухом и монахом он становиться не хотел. В Венеции у Карло случилась последняя (как он сам утверждал - на самом же деле, конечно, предпоследняя, как будет ясно далее) любовь - и снова соседка, прекрасная сперва чужая жена, а затем вдова, роман с которой он подробно описывает в "Бесполезных мемуарах", но нам оно ни к чему (у нас же не миЕлодрама). Встал даже роковой вопрос - жениться и содержать собственную семью, бросив еще не спасеную из тенет Молоха родню, или не бросить?.. В итоге сомнения разрешил некий бывший сослуживец из Далмации, гостивший в Венеции - практически на спор он соблазнил "прекрасную блондинку", раскрыв Карло глаза на ее "облико морале". Поняв, что его блять! всю жизнь клинит на каких-то путан, и это может закончится катастрофой, Гоцци, обливаясь внутренними слезами, решил с амурами навеки завязать и оставить сердце разбитым и несклеенным.
Всё это "законсервировало" будущего гения драматургии, привратив внешне в сухого черствого зануду, наплевавшего на галантный вид: "Мой рост велик: я чувствую это по количеству ткани, необходимой мне на плащ, и по большому количеству ударов, которые получает моя шляпа, когда я прохожу через низкие двери. У меня всегда было немного лишнего веса. Я иду с рассеянным видом, нос склонён к земле, и я не знаю по большей части, куда ставлю ногу. Мое лицо, на мой взгляд, ни красиво, ни уродливо: я, впрочем, гляжу на него очень редко, охотно отхожу от зеркала. Полагаю, что я не горбатый, не хромой, не кривой и не косой... Если меня видят иногда в платье по моде, в этом виноват мой портной. Джузеппе Форначе, который одевает меня в течение сорока лет, может подтвердить, что я никогда не беспокоил его по поводу моей одежды. Я надеваю, не глядя, то, что он дает мне, поскольку доверяю ему; но я особенно ненавижу одежду грязную, в пятнах и изношенную, какую носит простонародье. Моя прическа не менялась с 1735 года до 1780-го, хотя мотылек моды менялся сто раз; я никогда не поддавался его капризам и постоянно причесан на один фасон... Я никогда не обновляю пряжки моих туфель, разве лишь когда они ломаются, и, если модель бывала то овальной, то квадратной, это было решением ювелира, который, в своей предусмотрительности, заботился снабдить меня пряжками возможно более хрупкими, чтобы я возвращался в его лавку чаще. Мечтатели, лелеющие в голове некие фантазии, имеют дурную привычку хмуриться, что придает им вид суровый, угрюмый или гордый".
Мой ТелеЕлеграмМ - подписуйтесь, лайкайте и каментите.
Молодой кадет Гоцци, освобожденный благодаря подвигам в женском платье на театрах от повседневной служебной рутины, не забыл и снова влюбиться - в некую девицу 13 лет (тогда с этим было проще, о ювенальной юстиции ничего не знали), приемную дочь хозяина квартиры, которую Карло и его друг Массимо снимали в Задаре. Далматийская Лолита поведала ему печальную историю про то, что приемный отец на самом деле принудил ее ко блуду, и ей хочется иметь "друга для души и тела", чтобы не всё было так беспросветно... Душевные терзания юного кадета из-за довольно греховного, как ни крути, романа, закончились, когда хозяин квартиры как-то ночью поймал "дочурку" с другим соседом - и, как оказалось, это был не первый раз, и не с одним соседом. Внезапное "открытие глаз" на "истинное лицо" его возлюбленной "тринадцатилетней Мессалины" помогло Гоцци порвать сии двусмысленные отношения - тем паче, что истек срок его трехгодичного контракта, продлевать который он не хотел, ибо твердо решил, что военная служба не для него.
Венецианские семейства музицируют-с
Вернувшись домой, юный Гоцци застал семейное благополучие в руинах - имения во Фриули перезаложены, приданное двум вышедшим замуж сестрам не выплачено, всё в долгах, везде бардак. И что самое печальное - никто не пытается ситуацию спасти: отец парализован, мать с невесткой (Луизой Бергалли) продают и сдают в аренду за гроши последние крохи, старший брат Гаспаро зарылся в книги (не счетные), младшие братья Франко и Альморо были довольно бестолков (Франко) и еще слишком юн (Альморо). Пришлось взваливать на себя тяжкую ношу семейных финансов и погружаться в дебри юриспруденции, взыскивая застарелые долги, спасая отданное куда-то когда-то имущество etc. Помог старший брат Франческо, вернувшийся с морской службы на Корфу - он взял на себя аналогичную миссию касательно семейных владений во Фриули, оставив на Карло недвижимость и финансы в Венеции.
Если верить воспоминаниям Карло, половина семьи (мать, невестка, Гаспаро) ополчилась на него, ибо режим жесткой экономии и запрещение продавать вещи из дома (например) не сильно пришлись им по душе. Зато еще незамужние сестры встали на сторону брата - если семья срочно не поправит свое положение, не видать им приданного и нормальных мужей. В общем, Гоцци воевал "на два фронта" - должники и всякие проходимцы охаивали его, когда он тряс с них денег, а семейство распускало злобные сплетни и клевету, которой охотно верили... Итого, обычная семейная жизнь, описывать которую особого смысла нет, ибо не она прославила Карло Гоцци. Нужно лишь отметить главное - на многие годы он "похоронил" себя для личной жизни, но сумел-таки в итоге вытащить фамильное судно из болота и обеспечить всем (и себе в том числе) скромный, но стабильный и вполне позволявший безбедно существовать доход. Так и оставшись в результате этого не женат и без собственной семьи...
Венециянския пейзажи
Нет, конечно, евнухом и монахом он становиться не хотел. В Венеции у Карло случилась последняя (как он сам утверждал - на самом же деле, конечно, предпоследняя, как будет ясно далее) любовь - и снова соседка, прекрасная сперва чужая жена, а затем вдова, роман с которой он подробно описывает в "Бесполезных мемуарах", но нам оно ни к чему (у нас же не миЕлодрама). Встал даже роковой вопрос - жениться и содержать собственную семью, бросив еще не спасеную из тенет Молоха родню, или не бросить?.. В итоге сомнения разрешил некий бывший сослуживец из Далмации, гостивший в Венеции - практически на спор он соблазнил "прекрасную блондинку", раскрыв Карло глаза на ее "облико морале". Поняв, что его блять! всю жизнь клинит на каких-то путан, и это может закончится катастрофой, Гоцци, обливаясь внутренними слезами, решил с амурами навеки завязать и оставить сердце разбитым и несклеенным.
Всё это "законсервировало" будущего гения драматургии, привратив внешне в сухого черствого зануду, наплевавшего на галантный вид: "Мой рост велик: я чувствую это по количеству ткани, необходимой мне на плащ, и по большому количеству ударов, которые получает моя шляпа, когда я прохожу через низкие двери. У меня всегда было немного лишнего веса. Я иду с рассеянным видом, нос склонён к земле, и я не знаю по большей части, куда ставлю ногу. Мое лицо, на мой взгляд, ни красиво, ни уродливо: я, впрочем, гляжу на него очень редко, охотно отхожу от зеркала. Полагаю, что я не горбатый, не хромой, не кривой и не косой... Если меня видят иногда в платье по моде, в этом виноват мой портной. Джузеппе Форначе, который одевает меня в течение сорока лет, может подтвердить, что я никогда не беспокоил его по поводу моей одежды. Я надеваю, не глядя, то, что он дает мне, поскольку доверяю ему; но я особенно ненавижу одежду грязную, в пятнах и изношенную, какую носит простонародье. Моя прическа не менялась с 1735 года до 1780-го, хотя мотылек моды менялся сто раз; я никогда не поддавался его капризам и постоянно причесан на один фасон... Я никогда не обновляю пряжки моих туфель, разве лишь когда они ломаются, и, если модель бывала то овальной, то квадратной, это было решением ювелира, который, в своей предусмотрительности, заботился снабдить меня пряжками возможно более хрупкими, чтобы я возвращался в его лавку чаще. Мечтатели, лелеющие в голове некие фантазии, имеют дурную привычку хмуриться, что придает им вид суровый, угрюмый или гордый".
Мой ТелеЕлеграмМ - подписуйтесь, лайкайте и каментите.