Гасконец с мечом - 16 (Как из никого стать королем Швеции)
Велькоммен, Ваше Высочество! (начало)
Итак, в Швеции шли бурные дебаты на предмет того, кого же усыновлять в наследники престола. Густавианцев давно загнали под лавку, и они предпочитали голос не подавать. Главой "патриотов" был генерал Георг Адлерспарре, тот самый, кто повел в 1808 году Западную армию на столицу - они поддерживали кандидатуту Фридриха Кристиана фон Аугустенбурга. Профранцузскую партию возглавлял гофмаршал Густав аф Веттерштедт - они предлагали положиться на волю Аполиона, дабы он назначил кронпринца сам (а в "списке кандидатов" мелькали имена его пасынка Эжена де Боарне и "кого-нибудь из маршалов Франции"). 1 июня 1810 года состоялось заседание Госсовета, на котором сей вопрос дебатировался, и с помощью короля Карла XIII "патриоты" продавили свое решение, внешне замаскированное под компромисс - было снаряжено посольство в Париж, дабы "уведомить" ампиратора о том, что наследником престола выбирают принца Фридриха Кристиана.
Карл Отто Мёрнер
Единственное, что удалось "галломанам" - пропихнуть в посольство своего человека, 29-летнего лейтенанта Уппландского пехотного полка Карла Отто Мёрнера аф Морланда, жениха (в том же 1810 году ставшего мужем) племянницы гофмаршала Веттерштедта. И "по совместительству" родственника генерала (уже) Карла Карлссона Мёрнера аф Туна (их семьи в XVII веке начались от двух братьев), бывшего "любекского пленника". В столице Франции послы встретились с Аполионом, которому принц фон Аугустенбург не очень понравился, и он-таки предложил принца Фредерика Датского, причем в довольно категоричной форме. Миссия о "просто сообщить" начала заходить в тупик. А в это же самое время лейтенант Мёрнер "гулял по Парижам" и встречался с приятелем - французским картографом Пьером Ланье.
Дальнейший ход событий таки заставляет думать, что Мёрнер действовал не по своей собственной инициативе, а выполняя какие-то решения "французской партии". К его разговорам с Ланье присоединился знакомый картографа, военный топограф и бригадный генерал Арман Шарль Гийемино. Они "начали перебирать" подходящие кандидатуры - маршала Андре Массены, или вице-короля Италии Эжена де Боарне, к каковым и обратились (видимо, какие-то полномочия "скромный лейтенант" всё же имел). Но Массена с апреля 1810 года был в Испании, готовясь вторгнуться в Португалию, и ему было "как-то не до собачек" (посему вообще факт "разговоров" с ним в Париже похож на чей-то 3,14здеж - либо "очевидцев", либо не в меру ретивых исторЕГов). А Боарне отказался наотрез - он был женат на принцессе Анне Амалии Людовике Баварской, чья мачеха была сестрой супруги свергнутого Густава IV Адольфа, и "семья бы не поняла". Именно тогда, якобы, появилась идея позвать князя Понтекорво, и Мёрнеру она понравилась - кузен аф Туна рассказывал, каким любезным и благородным был маршал в 1807 году в Любеке!...
Арман Шарль Гийемино
Как простому лейтенанту попасть на прием к маршалу Франции? Мёрнеру помог шведский генконсул в Париже Олоф Сигнёль, устроивший встречу через общих знакомых 25 июня 1810 года. Какой-то швед приперся и начал уговаривать стать кронпринцем - естественно, Жан Батист его вежливо выслушал, никакого четкого ответа не дал и добросовестно настучал ампиратору, дескать, вот, ходют тут всякие, на престолы зовут. Аполион был в недоумении - только что у него выклянчивали принца Аугустенбурга, он сам, вообще-то, хочет принца Фредерика, а тут с какого-то боку выплывает его несносный свояк! Что у этих шведов вообще на уме? И, скорее всего, "великий и ужасный" решил тупо подождать и посмотреть - вдруг эти непонятные северные люди на самом деле ведут какую-то уж слишком хитрую игру? А воодушевленный Мёрнер ("вы не сказали нет, милорд!") решил наконец-таки задействовать тяжелую артиллерию - посвятил в свои планы другого участника шведской миссии в Париже, генерала от инфантерии Фабиана Вреде. От кандидатуры Бернадота тот пришел в восторг - это же настоящий козырь, никаких датчан, плюс отлуп русским оккупантам, со свояком-ампиратором за спиной! И 26 июня 1810 года на встречу с маршалом явился целый генерал от инфантерии, который "уже практически официально" повторил предложение стать шведским кронпринцем.
Имелись, правда, вопросы, нуждавшиеся в прояснении - ведь Жан Батист не размовляе по-шведски, не протестант, да и с Аполионом, по слухам, разосрамшись? Но Бернадот уже был подготовлен - язык выучит (навоз-вопрос!), в протестантизм перейдет (какая разница, с которым бубном плясать?), а Аполион "поставлен в курс дела и не возражает" (ну, ведь не ответил же...). "Стороны расстались, довольные друг другом", и Вреде уже вечером настрочил письмо главе МИД Швеции Ларсу фон Энгестрёму со словами: "Если Ваше Превосходительство спросите меня о том, что я думаю о князе Понтекорво, я честно отвечу, что испытываю к нему необъяснимое уважение, и не только как к политику и полководцу, по и как к добродетельному и благородному человеку. Vox populi, Vax dei: вся Германия и вся Франция говорит так. Он на самом деле является примером, не имеющим подражания. Отличный человек, хороший отец, верный друг, добрый начальник, он любим всеми, кто его окружает… То, что его действительно ценит император, знают все… Свой голос я отдаю тому, который больше всего это заслуживает".
Густав Лагербьелке
На самом деле, резоны были налицо - Бернадот не только был известен как хороший генерал, но и как успешный администратор, о котором весьма любезно отзывались немцы в Ганновере, Ансбахе и Гамбурге ("денег берет, но не дерет, вежливый, и что-то делает взамен!"). Оставшиеся участники дипломатической миссии согласились с доводами Вреде - хороший товар, не датчанин, не непонятный немец холштинский, надо брать! Остался "гуано-вопрос" - кто-то должен был уломать риксдаг и короля... К Карлу XIII с письмами от дипломатов послали Мёрнера, а в Эребру, где заседали депутаты, Сигнёль отправил Жана Антуана Фурнье, торговца, 15 лет прожившего в Гётеборге и лишь в 1805 году, когда началась война Франции и Швеции, вернувшегося в Париж и мечтавшего попасть обратно.
Тем временем ампиратор терзался разнообразными сомнениями - а чо вдруг Бернадот-то? А давайте Мюра отзовем из Неаполя и сделаем принцем Шведским? Или Эжена де Боарне? Даву, в конце концов? Этими кандидатурами с послом Швеции во Франции Густавом Лагербьельке поделился по поручению шефа его "доверенный агент" и министр полиции Анн Жан Мари Рене Савари. Посол, посвященный наконец Вреде в "бернадотское дело", сперва сильно возмущался - чего из него, старого дипломата, дурачка-то делали, заставляя распинаться за принца Аугустенбурга? Но к беседе с Савари он уже остыл и рассуждал здраво. У Мюра "неподходящий характер" для севера - он импульсивный и клоунский, ему итальянцы в самый раз. У Эжена - ну, спросите сами (тот отказался по указанным выше причинам, да еще и в протестанты иттить отказался). Даву? Ха-ха-ха... Ну, сказал в итоге Аполион, хрен с вами, выбирайте Бернадота, мне-то пофиг, какой из моих маршалов станет править Швецией (и нападет на Санкт-Петербург, когда я объявлю войну этой наглой России, которая отбивается от рук - подумал он)...
Итак, в Швеции шли бурные дебаты на предмет того, кого же усыновлять в наследники престола. Густавианцев давно загнали под лавку, и они предпочитали голос не подавать. Главой "патриотов" был генерал Георг Адлерспарре, тот самый, кто повел в 1808 году Западную армию на столицу - они поддерживали кандидатуту Фридриха Кристиана фон Аугустенбурга. Профранцузскую партию возглавлял гофмаршал Густав аф Веттерштедт - они предлагали положиться на волю Аполиона, дабы он назначил кронпринца сам (а в "списке кандидатов" мелькали имена его пасынка Эжена де Боарне и "кого-нибудь из маршалов Франции"). 1 июня 1810 года состоялось заседание Госсовета, на котором сей вопрос дебатировался, и с помощью короля Карла XIII "патриоты" продавили свое решение, внешне замаскированное под компромисс - было снаряжено посольство в Париж, дабы "уведомить" ампиратора о том, что наследником престола выбирают принца Фридриха Кристиана.
Карл Отто Мёрнер
Единственное, что удалось "галломанам" - пропихнуть в посольство своего человека, 29-летнего лейтенанта Уппландского пехотного полка Карла Отто Мёрнера аф Морланда, жениха (в том же 1810 году ставшего мужем) племянницы гофмаршала Веттерштедта. И "по совместительству" родственника генерала (уже) Карла Карлссона Мёрнера аф Туна (их семьи в XVII веке начались от двух братьев), бывшего "любекского пленника". В столице Франции послы встретились с Аполионом, которому принц фон Аугустенбург не очень понравился, и он-таки предложил принца Фредерика Датского, причем в довольно категоричной форме. Миссия о "просто сообщить" начала заходить в тупик. А в это же самое время лейтенант Мёрнер "гулял по Парижам" и встречался с приятелем - французским картографом Пьером Ланье.
Дальнейший ход событий таки заставляет думать, что Мёрнер действовал не по своей собственной инициативе, а выполняя какие-то решения "французской партии". К его разговорам с Ланье присоединился знакомый картографа, военный топограф и бригадный генерал Арман Шарль Гийемино. Они "начали перебирать" подходящие кандидатуры - маршала Андре Массены, или вице-короля Италии Эжена де Боарне, к каковым и обратились (видимо, какие-то полномочия "скромный лейтенант" всё же имел). Но Массена с апреля 1810 года был в Испании, готовясь вторгнуться в Португалию, и ему было "как-то не до собачек" (посему вообще факт "разговоров" с ним в Париже похож на чей-то 3,14здеж - либо "очевидцев", либо не в меру ретивых исторЕГов). А Боарне отказался наотрез - он был женат на принцессе Анне Амалии Людовике Баварской, чья мачеха была сестрой супруги свергнутого Густава IV Адольфа, и "семья бы не поняла". Именно тогда, якобы, появилась идея позвать князя Понтекорво, и Мёрнеру она понравилась - кузен аф Туна рассказывал, каким любезным и благородным был маршал в 1807 году в Любеке!...
Арман Шарль Гийемино
Как простому лейтенанту попасть на прием к маршалу Франции? Мёрнеру помог шведский генконсул в Париже Олоф Сигнёль, устроивший встречу через общих знакомых 25 июня 1810 года. Какой-то швед приперся и начал уговаривать стать кронпринцем - естественно, Жан Батист его вежливо выслушал, никакого четкого ответа не дал и добросовестно настучал ампиратору, дескать, вот, ходют тут всякие, на престолы зовут. Аполион был в недоумении - только что у него выклянчивали принца Аугустенбурга, он сам, вообще-то, хочет принца Фредерика, а тут с какого-то боку выплывает его несносный свояк! Что у этих шведов вообще на уме? И, скорее всего, "великий и ужасный" решил тупо подождать и посмотреть - вдруг эти непонятные северные люди на самом деле ведут какую-то уж слишком хитрую игру? А воодушевленный Мёрнер ("вы не сказали нет, милорд!") решил наконец-таки задействовать тяжелую артиллерию - посвятил в свои планы другого участника шведской миссии в Париже, генерала от инфантерии Фабиана Вреде. От кандидатуры Бернадота тот пришел в восторг - это же настоящий козырь, никаких датчан, плюс отлуп русским оккупантам, со свояком-ампиратором за спиной! И 26 июня 1810 года на встречу с маршалом явился целый генерал от инфантерии, который "уже практически официально" повторил предложение стать шведским кронпринцем.
Имелись, правда, вопросы, нуждавшиеся в прояснении - ведь Жан Батист не размовляе по-шведски, не протестант, да и с Аполионом, по слухам, разосрамшись? Но Бернадот уже был подготовлен - язык выучит (навоз-вопрос!), в протестантизм перейдет (какая разница, с которым бубном плясать?), а Аполион "поставлен в курс дела и не возражает" (ну, ведь не ответил же...). "Стороны расстались, довольные друг другом", и Вреде уже вечером настрочил письмо главе МИД Швеции Ларсу фон Энгестрёму со словами: "Если Ваше Превосходительство спросите меня о том, что я думаю о князе Понтекорво, я честно отвечу, что испытываю к нему необъяснимое уважение, и не только как к политику и полководцу, по и как к добродетельному и благородному человеку. Vox populi, Vax dei: вся Германия и вся Франция говорит так. Он на самом деле является примером, не имеющим подражания. Отличный человек, хороший отец, верный друг, добрый начальник, он любим всеми, кто его окружает… То, что его действительно ценит император, знают все… Свой голос я отдаю тому, который больше всего это заслуживает".
Густав Лагербьелке
На самом деле, резоны были налицо - Бернадот не только был известен как хороший генерал, но и как успешный администратор, о котором весьма любезно отзывались немцы в Ганновере, Ансбахе и Гамбурге ("денег берет, но не дерет, вежливый, и что-то делает взамен!"). Оставшиеся участники дипломатической миссии согласились с доводами Вреде - хороший товар, не датчанин, не непонятный немец холштинский, надо брать! Остался "гуано-вопрос" - кто-то должен был уломать риксдаг и короля... К Карлу XIII с письмами от дипломатов послали Мёрнера, а в Эребру, где заседали депутаты, Сигнёль отправил Жана Антуана Фурнье, торговца, 15 лет прожившего в Гётеборге и лишь в 1805 году, когда началась война Франции и Швеции, вернувшегося в Париж и мечтавшего попасть обратно.
Тем временем ампиратор терзался разнообразными сомнениями - а чо вдруг Бернадот-то? А давайте Мюра отзовем из Неаполя и сделаем принцем Шведским? Или Эжена де Боарне? Даву, в конце концов? Этими кандидатурами с послом Швеции во Франции Густавом Лагербьельке поделился по поручению шефа его "доверенный агент" и министр полиции Анн Жан Мари Рене Савари. Посол, посвященный наконец Вреде в "бернадотское дело", сперва сильно возмущался - чего из него, старого дипломата, дурачка-то делали, заставляя распинаться за принца Аугустенбурга? Но к беседе с Савари он уже остыл и рассуждал здраво. У Мюра "неподходящий характер" для севера - он импульсивный и клоунский, ему итальянцы в самый раз. У Эжена - ну, спросите сами (тот отказался по указанным выше причинам, да еще и в протестанты иттить отказался). Даву? Ха-ха-ха... Ну, сказал в итоге Аполион, хрен с вами, выбирайте Бернадота, мне-то пофиг, какой из моих маршалов станет править Швецией (и нападет на Санкт-Петербург, когда я объявлю войну этой наглой России, которая отбивается от рук - подумал он)...