Венский конгресс: Как делили апельсин - 9
Император наносит ответные удары
Пережив бурные сцены ревности после "явного предательства" герцогини Саган, Меттерних получил от нее странное письмо. Она всячески отрицала, что "визит в 11 часов утра" к ней русского царя закончился чем-то большим, нежели два часа милой светской болтовни. Но одновременно Вильхельмина заявляла, что не может "совсем уж" порвать с Альфи Виндишгрецем, потому что ей нужен "милый нежный друг" с "твердым плечом". Ну и под конец - откровенно заявила, что "мы же с Вами только друзья". Не знаю, что именно себе воображала "Курляндская Клеопатра", когда сочиняла оное послание, но Меттерних, получив его, "сгорел в пароксизме страсти" и накатал большое ответное письмо о том, что "сил его больше нету, прощай, моя любовь, мы только знакомы как странно"...
Пруссаки видят Дрезден - пруссаков он пленил...
Стряхнув с себя (с большим "мясом") "путы любви", Меттерних вернулся к большой политике. 23 октября 1814 года состоялась зловещее преступление на крыше встреча его с Каслри и Харденбергом, на которой министры договорились о "большом прусском предательстве" - в обмен на поддержку британской и австрийской жесткой позиции по Польше пруссаки получают "режим благоприятствования" в отношении Саксонии (свой замысел "кинуть" Пруссию по прошествии времени канцлер Австрии оставил, разумеется, не озвученным). Меттерниху и Харденбергу оставалась лишь "самая малость" - заручиться согласием своих монархов (что в случае с пруссаком было не так просто).
Видимо, именно в это время царь "о чем-то догадался" (или получил сведения из "приватных источников"), потому что "перешел в наступление" (не анемичному же с австрийцами и англичанами Нессельроде доверять такие важные дела!). Вечером всё того же 23 октября Александр посетил Талейрана и попытался на него надавить. Французский представитель всё еще был недоволен позицией Меттерниха касательно Саксонии, и был готов пойти на уступку в "польском вопросе", если Россия сохранит независимость Саксонии. Но царь ясно дал понять, что ни к каким уступкам не готов - в Польше его армия, а король Саксонии - "предатель", и он скорее упечет его в Сибирь, чем оставит на троне. Ежели Александр хотел еще сильнее напугать Талейрана и подтолкнуть к энергичному сопротивлению - он своей цели достиг.
Князь де Линь - самый старый из остряков и самый острый из стариков
Второй "александровский удар" был нанесен во время торжественного визита трех монархов в Венгрию (по окончании которого Меттерних и Харденберг, остававшиеся в Вене, должны были получить согласие своих хозяев на "саксонско-польский фармазон"). Царь несколько дней подряд изливал бочки желчи на Меттерниха, пороча его "словом и делом" (ссылаясь на добытые у княгини Багратион и нарытые его агентами "компроматы"), всячески пытаясь "раскрыть глаза кузену Францу" на "подлое нутро" его канцлера. И вообще - все вопросы надо решать "тесным кругом трех венценосцев", без вертлявых посредников.
Результаты такого поведения были двойственными - император Франц, прекрасно знавший все тонкие стороны натуры своего дипломата, проникся лишь неприязнью к российскому "кузену", зато король Фридрих Вильгельм III заработал за молчание и привычку следовать повсюду за "старшим братом" прозвище "камердинер русского царя", существенно осложнив задачу Харденбергу...
"Конгресс танцует, но не продвигается", - эта острота древнего (он умрет еще до конца конгресса), но всё еще бойкого умом "осколка галантного века", австрийского генерал-фельдмаршала и бельгийского князя Шарля Жозефа де Линя была мгновенно подхвачена "венским обществом" и стала девизом "всеобщего топтания на месте".
Пережив бурные сцены ревности после "явного предательства" герцогини Саган, Меттерних получил от нее странное письмо. Она всячески отрицала, что "визит в 11 часов утра" к ней русского царя закончился чем-то большим, нежели два часа милой светской болтовни. Но одновременно Вильхельмина заявляла, что не может "совсем уж" порвать с Альфи Виндишгрецем, потому что ей нужен "милый нежный друг" с "твердым плечом". Ну и под конец - откровенно заявила, что "мы же с Вами только друзья". Не знаю, что именно себе воображала "Курляндская Клеопатра", когда сочиняла оное послание, но Меттерних, получив его, "сгорел в пароксизме страсти" и накатал большое ответное письмо о том, что "сил его больше нету, прощай, моя любовь, мы только знакомы как странно"...
Пруссаки видят Дрезден - пруссаков он пленил...
Стряхнув с себя (с большим "мясом") "путы любви", Меттерних вернулся к большой политике. 23 октября 1814 года состоялась зловещее преступление на крыше встреча его с Каслри и Харденбергом, на которой министры договорились о "большом прусском предательстве" - в обмен на поддержку британской и австрийской жесткой позиции по Польше пруссаки получают "режим благоприятствования" в отношении Саксонии (свой замысел "кинуть" Пруссию по прошествии времени канцлер Австрии оставил, разумеется, не озвученным). Меттерниху и Харденбергу оставалась лишь "самая малость" - заручиться согласием своих монархов (что в случае с пруссаком было не так просто).
Видимо, именно в это время царь "о чем-то догадался" (или получил сведения из "приватных источников"), потому что "перешел в наступление" (не анемичному же с австрийцами и англичанами Нессельроде доверять такие важные дела!). Вечером всё того же 23 октября Александр посетил Талейрана и попытался на него надавить. Французский представитель всё еще был недоволен позицией Меттерниха касательно Саксонии, и был готов пойти на уступку в "польском вопросе", если Россия сохранит независимость Саксонии. Но царь ясно дал понять, что ни к каким уступкам не готов - в Польше его армия, а король Саксонии - "предатель", и он скорее упечет его в Сибирь, чем оставит на троне. Ежели Александр хотел еще сильнее напугать Талейрана и подтолкнуть к энергичному сопротивлению - он своей цели достиг.
Князь де Линь - самый старый из остряков и самый острый из стариков
Второй "александровский удар" был нанесен во время торжественного визита трех монархов в Венгрию (по окончании которого Меттерних и Харденберг, остававшиеся в Вене, должны были получить согласие своих хозяев на "саксонско-польский фармазон"). Царь несколько дней подряд изливал бочки желчи на Меттерниха, пороча его "словом и делом" (ссылаясь на добытые у княгини Багратион и нарытые его агентами "компроматы"), всячески пытаясь "раскрыть глаза кузену Францу" на "подлое нутро" его канцлера. И вообще - все вопросы надо решать "тесным кругом трех венценосцев", без вертлявых посредников.
Результаты такого поведения были двойственными - император Франц, прекрасно знавший все тонкие стороны натуры своего дипломата, проникся лишь неприязнью к российскому "кузену", зато король Фридрих Вильгельм III заработал за молчание и привычку следовать повсюду за "старшим братом" прозвище "камердинер русского царя", существенно осложнив задачу Харденбергу...
"Конгресс танцует, но не продвигается", - эта острота древнего (он умрет еще до конца конгресса), но всё еще бойкого умом "осколка галантного века", австрийского генерал-фельдмаршала и бельгийского князя Шарля Жозефа де Линя была мгновенно подхвачена "венским обществом" и стала девизом "всеобщего топтания на месте".