Венский конгресс: Как делили апельсин - 8
Как продать союзника
Итак, определившись с форматом работы конгресса и датой его официального открытия, участники с головой окунулись в закулисную дипломатию. Основных камней преткновения так и оставалось два - Польша и Саксония, и каждая из заинтересованных сторон предприняла шаги для укрепления своих позиций. Царь решил "пойти на беспрецедент" - лично встретиться с Каслри и выяснить у него, что же Британия имеет против того, чтобы он правил Польшей? Александр даже сделал "финт ушами", воззвав и к "принципу легитимизма", и к британскому конституционализму - мол, собирание разделенных польских земель есть "возврат к исторической справедливости", да еще он и конституцию обещает дать новому государству.
Фридрих Август I Саксонский - "узник совести"
Каслри вывернулся, нажав на "общую болевую точку" - живущие в соседних странах поляки, узрев "независимое и конституционное" государство, кинуться бороться за воссоединение с ним, разведя повсюду "бунт и потрясение основ". Мало нам тут всем было революций! Тогда царь потерял терпение и заявил - русские войска стоят в Польше и не уйдут оттуда, так что "либо соглашайтесь, либо пофиг". Британец спокойно возразил: принципы легитимизма и законности не основываются на правах завоевателя. Так что договориться ни о чем не удалось.
Куда успешнее, как обычно, действовал Талейран (князь на самом деле не имел равных ему соперников в Вене, кроме, разве что, Меттерниха, но о нем чуть позже) - он решил нажать на "саксонский вопрос", выступая в салонах и обращаясь к многочисленной толпе мелких германских князьков. В чем вина короля Саксонии? Его обвиняют в "предательстве и сотрудничестве с Аполионом". Но кто из нас (улыбался князь Беневенте) в этом не грешен (князьки мысленно вспоминали свои "подвиги" и "про себя энергично кивали")? Даже Россия и Пруссия, не говоря уж об Австрии, союзничали с ампиратором и нарушали впоследствие условия этих союзов. Ну и, наконец, немного хоррора - если пруссаки захапают всю Саксонию с ее крепостями, богатым населением, рудниками и городами, то в центре Европы появится мега-монстр, ничуть не менее опасный, чем Первая империя (князьки, и без того напуганные прусскими штыками, коллективно дрожали и чувствовали глубокое возмущение такой перспективой).
Эрнст III фон Заксен-Кобург-Заальфельд
В итоге Харденберг, увидя, что князьки не только слушают Талейрана, развесив уши, но уже и сами начинают громко ему подпевать (с большой проникновенной речью выступил герцог фон Эрнст III Антон Карл Людвиг фон Заксен-Кобург-Заальфльд), решился на свой "ход конем". Не согласовывая вопрос с королем (а то не разрешит!), канцлер накатал письма Каслри и Меттерниху с предложением - вы нам Саксонию, а мы вам - поддержку в польском вопросе против притязаний царя... Каслри (см. выше) "в принципе был не против обсудить", так что всё уперлось в позицию Меттерниха.
А что Меттерних? А Меттерниху было впервые в жизни не до большой политики - он корсикански ревновал. К царю Александру. Потому что Вильхельмина де Саган нашла "ключик" к сердцу "северного властителя" - жалостная история ее единственной дочери. Это на самом деле было трагедией всей ее жизни. Родив в 1800 году маленькую Ваву (Аделаиду Густаву Аспазию) от первого своего любовника Густава Маурица Армфельта, Вильхельмина лишилась возможности иметь детей, а дочку забрали в семью Армфельтов. Подростя и набравшись ума, герцогиня Саган ощутила "неизбывную тоску" по единственному своему ребенку и принялась хлопотать о том, чтобы вернуть дочь. И царь обещал "провентилировать вопрос", ежели прекрасная герцогиня встретиться с ним "утречком, часиков в 11". Вильгельмина с готовностью согласилась...
Аделаида Густава Аспазия Армфельт - потерянная дочь
Меттерних был в ярости. Между ним и царем вспыхнула "ненависть ни на жисть". Но когда Талейран в самый разгар "буйства чуйвств" подкатил к коллеге с просьбой "не поддаваться на проходимское предложение Харденберга" и не уступать в "саксонском вопросе", оказалось, что кусочек мозга, ответственный за дипломатию, у австрийца в голове "существует отдельно". Меттерних имел "свой собственный план с блэкджеком" - выцыганить у пруссаков согласие "отколоться" от русских в "польском вопросе", а потом кинуть их, выставив такие условия аннексии Саксонии, что те либо "сами откажутся", либо будут связаны по рукам и ногам... Тут-то Талейран и понял, что не он один умеет юзать "продажный цинизм", и слегка поторопился, посчитав себя самым умным на этом конгрессе.
Итак, определившись с форматом работы конгресса и датой его официального открытия, участники с головой окунулись в закулисную дипломатию. Основных камней преткновения так и оставалось два - Польша и Саксония, и каждая из заинтересованных сторон предприняла шаги для укрепления своих позиций. Царь решил "пойти на беспрецедент" - лично встретиться с Каслри и выяснить у него, что же Британия имеет против того, чтобы он правил Польшей? Александр даже сделал "финт ушами", воззвав и к "принципу легитимизма", и к британскому конституционализму - мол, собирание разделенных польских земель есть "возврат к исторической справедливости", да еще он и конституцию обещает дать новому государству.
Фридрих Август I Саксонский - "узник совести"
Каслри вывернулся, нажав на "общую болевую точку" - живущие в соседних странах поляки, узрев "независимое и конституционное" государство, кинуться бороться за воссоединение с ним, разведя повсюду "бунт и потрясение основ". Мало нам тут всем было революций! Тогда царь потерял терпение и заявил - русские войска стоят в Польше и не уйдут оттуда, так что "либо соглашайтесь, либо пофиг". Британец спокойно возразил: принципы легитимизма и законности не основываются на правах завоевателя. Так что договориться ни о чем не удалось.
Куда успешнее, как обычно, действовал Талейран (князь на самом деле не имел равных ему соперников в Вене, кроме, разве что, Меттерниха, но о нем чуть позже) - он решил нажать на "саксонский вопрос", выступая в салонах и обращаясь к многочисленной толпе мелких германских князьков. В чем вина короля Саксонии? Его обвиняют в "предательстве и сотрудничестве с Аполионом". Но кто из нас (улыбался князь Беневенте) в этом не грешен (князьки мысленно вспоминали свои "подвиги" и "про себя энергично кивали")? Даже Россия и Пруссия, не говоря уж об Австрии, союзничали с ампиратором и нарушали впоследствие условия этих союзов. Ну и, наконец, немного хоррора - если пруссаки захапают всю Саксонию с ее крепостями, богатым населением, рудниками и городами, то в центре Европы появится мега-монстр, ничуть не менее опасный, чем Первая империя (князьки, и без того напуганные прусскими штыками, коллективно дрожали и чувствовали глубокое возмущение такой перспективой).
Эрнст III фон Заксен-Кобург-Заальфельд
В итоге Харденберг, увидя, что князьки не только слушают Талейрана, развесив уши, но уже и сами начинают громко ему подпевать (с большой проникновенной речью выступил герцог фон Эрнст III Антон Карл Людвиг фон Заксен-Кобург-Заальфльд), решился на свой "ход конем". Не согласовывая вопрос с королем (а то не разрешит!), канцлер накатал письма Каслри и Меттерниху с предложением - вы нам Саксонию, а мы вам - поддержку в польском вопросе против притязаний царя... Каслри (см. выше) "в принципе был не против обсудить", так что всё уперлось в позицию Меттерниха.
А что Меттерних? А Меттерниху было впервые в жизни не до большой политики - он корсикански ревновал. К царю Александру. Потому что Вильхельмина де Саган нашла "ключик" к сердцу "северного властителя" - жалостная история ее единственной дочери. Это на самом деле было трагедией всей ее жизни. Родив в 1800 году маленькую Ваву (Аделаиду Густаву Аспазию) от первого своего любовника Густава Маурица Армфельта, Вильхельмина лишилась возможности иметь детей, а дочку забрали в семью Армфельтов. Подростя и набравшись ума, герцогиня Саган ощутила "неизбывную тоску" по единственному своему ребенку и принялась хлопотать о том, чтобы вернуть дочь. И царь обещал "провентилировать вопрос", ежели прекрасная герцогиня встретиться с ним "утречком, часиков в 11". Вильгельмина с готовностью согласилась...
Аделаида Густава Аспазия Армфельт - потерянная дочь
Меттерних был в ярости. Между ним и царем вспыхнула "ненависть ни на жисть". Но когда Талейран в самый разгар "буйства чуйвств" подкатил к коллеге с просьбой "не поддаваться на проходимское предложение Харденберга" и не уступать в "саксонском вопросе", оказалось, что кусочек мозга, ответственный за дипломатию, у австрийца в голове "существует отдельно". Меттерних имел "свой собственный план с блэкджеком" - выцыганить у пруссаков согласие "отколоться" от русских в "польском вопросе", а потом кинуть их, выставив такие условия аннексии Саксонии, что те либо "сами откажутся", либо будут связаны по рукам и ногам... Тут-то Талейран и понял, что не он один умеет юзать "продажный цинизм", и слегка поторопился, посчитав себя самым умным на этом конгрессе.