Черная альтернатива
Гаити, Гаити... Не были мы ни на какой Гаити
Гаити («горная страна») - название, которое якобы употребляли для названия острова его аборигены-карибы. Когда туда приплыли (и уже никуда не уплыли) просвещенные испанцы, они не заморачивались культурными традициями - перебив карибов, прозвали сие место официально Санто-Доминго (остров св. Доминика), неофициально - Эспаньолой («Маленькой Испанией»), каковые названия и использовались в описываемый мною период (и только когда у «победившего пролетариата» встал вопрос «культурной самоидентификации», тогда и всплыло старое типа индейское название - Гаити).
Буканьер в естественной среде обитания
Французы тут появились, как и везде в Америке - методом «просунем палец...». Сперва на острове Тортю (Тортуге) завелись внезаконные бандопоселенцы - буканьеры, по первОй ловившие и жарившие местных черепах, а потом переправлявшиеся на «большую землю» и охотившиеся там на диких быков. Название свое получили от «букана» - решетки, на которой жарили мясцо. Естественно, как и у всякой группы людей, занимавшейся нелицензированным предпринимательством, у них постоянно возникали конфликты с местными испанскими властями. И постепенно буканьеры поняли, что раз испанцы их всё равно не любят, то лучше охотиться на них, чем на быков - у испанцев больше золота и прочего полезного барахла. Так буканьеры стали флибустьерами и пиратами (и слово «буканьер» стало использоваться как третий синоним этого почтенного занятия), Тортуга - вертепом разбоя, а чтобы не приплывали злые гидальги и не устраивали геноцид (как они-таки сделали пару раз), остров передался французской короне, аки ее колония.
С Тортуги французы постепенно и начали прибирать к рукам западную часть Санто-Доминго (переобозвав его по-своему в Сен-Доменг). В 1670 году было основано первое их поселение на Эспаньоле - Кап-Франсуа, а по условиям Рисвикского мира в 1697 году Франция получила от Испании «западную треть» острова. Как и положено французам, они тут же навезли негров-рабов, насадили повсюду плантации сахарные и «жестокие, бесчеловечные порядки», распространив на колонию действие «Черного кодекса» - документа, заставлявшего хозяев давать неграм один выходной в неделю (ибо негры обязаны были быть христианами и чтить воскресный день), запрещавшего их убивать и калечить, предписывавшего выдавать рабу ежедневное пропитание и ежесезонную одежду, а старых и больных рабов не нагружать работой и кормить просто так... В общем, угнетали и тиранили, да.
Работайте, негры!
В целом же общество сложилось расистское, четко разделенное по цвету кожи. Все белые, от плантатора до простого подмастерья, были «верхушкой пищевой цепи», хотя, всё-таки, делились на «больших белых» и «маленьких белых», ибо ливр - он и в Америке ливр. К описываемому периоду (конец XVIII века) их на острове было примерно 35 000 человек. Ниже них стояли «цветные» - мулаты, рожденные от белых и негров. По «Черному кодексу» любой ребенок от такой связи (даже если раб был отцом) становился лично свободным. «Цветные», конечно, были ограничены в правах общественных - им нельзя было носить оружие, европейское платье, занимать гражданские должности - но имели все права имущественные, так что очень быстро большинство их разбогатело и даже «отдельно скучковалось» на юге колонии. Таковых было примерно 28 000. Ну и в самом низу располагались негры-рабы - их проживало на плантациях и в поместьях до 500 000. Хотя совсем не все они влачили печальное существование - довольно много было вольноотпущенников, занимавших обычно роли посредников между «верхом и низом» - управляющих, служащих, а кому-то удавалось даже стать плантатором, уравненным в правах с «цветными».
В общем, жили, как везде - отнюдь не «город солнца», но до «адского ада» тоже было довольно далеко. Труд раба, особливо у мерзкого хозяина, был тяжел и беспросветен, но в таковых условиях многие люди жили тогда даже в «просвещенной Европе». Истязания же и «унижения личностей», конечно, случались часто, но всё-таки, вопреки воображению марксистов, не ежечасно - и законы запрещали, и невыгодно было портить «дорогую вещь» (ибо хороший раб стоил хороших денег).