Сказки папы Карло - 17
Любовь и политика (начало)
После "Дзеима" Гоцци прекратил писать фьябы. Сам он в "Бесполезных мемуарах" всерьез пытается уверить читателей, что "сверхъестественные силы" начали строить ему разнообразные пакости и козни, и автор решил, что продолжать дразнить их дальше будет опасно. Увы, но по тем же "Мемуарам" граф предстает человеком совсем не религиозным и весьма скептичным, так что вряд ли объяснения насчет "духов" серьезны - они больше напоминают литературную мистификацию. На самом же деле, скорее всего, Гоцци почувствовал кризис жанра и внутри себя (стало трудно придумывать новые "невероятные чудеса", не скатываясь к банальным самоповторам), и вокруг - подражателей и эпигонов развелось множество, и все они "писали сказки". К тому же после ухода с подмостков Гольдони и Кьяри исчезла конкуренция, которая, судя по всему, была мощным творческим стимулом для автора в начале его карьеры.
Комедия плаща и шпаги, памятник жанру, Мадрид, XIX век (тыц)
Так ли, иначе ли, но Карло Гоцци, оставаясь штатным драматургом труппы Сакки, переходит на другой жанр - комедии плаща и шпаги. Это направление в драматургии появилось в Испании периода Золотого века, в XVII веке, было связано с именами гениальных Лопе де Веги, Тирсо де Молины, Педро Кальдерона де ла Барки и других, менее известных авторов. Пьесы повествовали о драматических (и комических тоже) конфликтах среди "людей чести", интрига строилась вокруг страстей - любви, ревности, подозрений, несправедливых обвинений и счастливых развязок. Весь XVIII век эти произведения оставались популярны, ибо были написаны в остававшейся актуальной манере классицизма, а также позволяли "иносказание" - мало ли какие страсти и несправедливости могут совершаться "у них в Испании", а не у нас, в соседнем районе. К тому же банальная экзотика - гипертрофированные представления об испанской чести и гордости, "ужасы инквизиций", "блеск и нищета иностранства".
В общем, Гоцци перешел из мира волшебного в мир придуманной Испании и начал писать (а на самом деле - частенько попросту переписывать и переводить) пьесы на эти сюжеты. Их он создал 26, все они имели в свое время успех на театре, но ныне беспросветно забыты настолько, что трудно отыскать даже полный список их названий, не то что сами тексты (насколько я понял, их с XVIII века вообще если и переиздавали, то лишь в Италии, и всего раз или два). В общем, бывший гений нашел себя в поденной литературе и вел комфортное существование. К тому же, у Гоцци появился еще один конкретный стимул писать пьесы с непременной амурной интригой и большими прописанными женскими заглавными ролями - он на старости лет (графу перевалило уже за 45) снова влюбился.
Сами испанцы над этим уже даже прикалываются
"Я увидел красивую молодую особу, с выразительным лицом, с великолепными светлыми волосами. Лицо у неё было немного попорчено следами оспы, но этот недостаток становился видимым лишь с очень близкого расстояния. Её платье, выдававшее нужду, показывало тем не менее изысканный вкус, искусно компенсировавший недостатки. Застенчивость, которую она показала в ходе этого первого интервью, придавала ей грации и скромности столь привлекательных, что я усомнился, была ли то природная застенчивость, или наигранная. Она прочитала фрагмент трагедии с точностью, умом и теплотой, голосом полным и мелодичным. Я почувствовал сразу большие надежды на актрису в ролях энергичных и страстных. Я нашел в ней только два недостатка: слишком большая жесткость в интонации и некоторое поджимание губ, что придавало её лицу выражение неприязни. Первый из этих недостатков можно было исправить; второй, происходивший от формы мускулов рта, был неисправим".
Так описывает Карло Гоцци свою первую встречу с актрисой Теодорой Риччи, молодой дебютанткой, добивавшейся места в труппе Сакки, которая как раз подыскивала кандидатуру на позицию первой героини. Увы, она стала еще одной "вирусной женщиной" в его жизни. Граф настоял на том, чтобы Риччи приняли в труппу (Сакки вряд ли мог отказать автору, вознесшему его из прозябания на вершину успеха) и долго с нею занимался, исправляя "фефекты фикции" и обучая азам ремесла. В "Мемуарах" Гоцци рисует картину "большой, но чистой дружбы учителя", однако современники склонны были говорить о том, что Теодора (имевшая и мужа, и детей) была его любовницей, в отношении которой стареющий автор проявлял занудство и педантизм (это чувствуется даже по его собственным пассажам в воспоминаниях). Однако именно он сделал из провинциальной неумехи приму, причем проявив завидное упорство, ибо ее дебюты в пьесах "Влюбленная, несмотря ни на что", некоей "античной трагедии" (не авторства Гоцци) и "Габриэлле де Вержи" (переделка пьесы французского автора Пьера-Лорана Бюрета де Беллуа) закончились провалом.
Бюретт де Беллуа
Но Гоцци умел быть упорным - он написал специально для Риччи пьесу "Принцесса-философ". Однако Сакки уже уволил Риччи, и тогда граф закатил скандал - отказался отдавать новую пьесу, ибо писал ее конкретно для своей любимицы, а также повлиял на своего друга Франко Гритти, который принес в театр перевод пьесы "Густав Ваза", чтобы тот согласился отдать ее только при условии, что одну из женских ролей исполнит Риччи. Пришлось Сакки брать актрису обратно - и, о, чудо, публике игра актрисы в "Густаве Вазе" наконец-то понравилась. Но даже это не поколебало решимости труппы не ставить Теодору на главную роль в "Принцессе-философе". И тогда Гоцци пошел на прямую интригу - распустил слух, что отдает свою пьесу конкурентам, в Театро ди Сант-Анджело.
"Старина Сакки, человек жестокий, раздражительный и с огненной кровью, вырвал пьесу из моих рук, несколько дней крича, ругаясь и сметая все препятствия. «Принцесса-философ» была поставлена с необычайной быстротой. Риччи сыграла в ней длинную и трудную роль, с талантом, превзошедшим все мои ожидания. Публика, наконец, вернулась к правде. Восемнадцать исполнений подряд, большой наплыв зрителей и значительная выручка утвердили в общественном мнении эту столь презираемую ранее молодую дебютантку как непревзойденную актрису несомненного и несравненного дарования". И чем же отплатила ученица учителю за свой выстраданным им триумф? Естественно, неблагодарностью...
После "Дзеима" Гоцци прекратил писать фьябы. Сам он в "Бесполезных мемуарах" всерьез пытается уверить читателей, что "сверхъестественные силы" начали строить ему разнообразные пакости и козни, и автор решил, что продолжать дразнить их дальше будет опасно. Увы, но по тем же "Мемуарам" граф предстает человеком совсем не религиозным и весьма скептичным, так что вряд ли объяснения насчет "духов" серьезны - они больше напоминают литературную мистификацию. На самом же деле, скорее всего, Гоцци почувствовал кризис жанра и внутри себя (стало трудно придумывать новые "невероятные чудеса", не скатываясь к банальным самоповторам), и вокруг - подражателей и эпигонов развелось множество, и все они "писали сказки". К тому же после ухода с подмостков Гольдони и Кьяри исчезла конкуренция, которая, судя по всему, была мощным творческим стимулом для автора в начале его карьеры.
Комедия плаща и шпаги, памятник жанру, Мадрид, XIX век (тыц)
Так ли, иначе ли, но Карло Гоцци, оставаясь штатным драматургом труппы Сакки, переходит на другой жанр - комедии плаща и шпаги. Это направление в драматургии появилось в Испании периода Золотого века, в XVII веке, было связано с именами гениальных Лопе де Веги, Тирсо де Молины, Педро Кальдерона де ла Барки и других, менее известных авторов. Пьесы повествовали о драматических (и комических тоже) конфликтах среди "людей чести", интрига строилась вокруг страстей - любви, ревности, подозрений, несправедливых обвинений и счастливых развязок. Весь XVIII век эти произведения оставались популярны, ибо были написаны в остававшейся актуальной манере классицизма, а также позволяли "иносказание" - мало ли какие страсти и несправедливости могут совершаться "у них в Испании", а не у нас, в соседнем районе. К тому же банальная экзотика - гипертрофированные представления об испанской чести и гордости, "ужасы инквизиций", "блеск и нищета иностранства".
В общем, Гоцци перешел из мира волшебного в мир придуманной Испании и начал писать (а на самом деле - частенько попросту переписывать и переводить) пьесы на эти сюжеты. Их он создал 26, все они имели в свое время успех на театре, но ныне беспросветно забыты настолько, что трудно отыскать даже полный список их названий, не то что сами тексты (насколько я понял, их с XVIII века вообще если и переиздавали, то лишь в Италии, и всего раз или два). В общем, бывший гений нашел себя в поденной литературе и вел комфортное существование. К тому же, у Гоцци появился еще один конкретный стимул писать пьесы с непременной амурной интригой и большими прописанными женскими заглавными ролями - он на старости лет (графу перевалило уже за 45) снова влюбился.
Сами испанцы над этим уже даже прикалываются
"Я увидел красивую молодую особу, с выразительным лицом, с великолепными светлыми волосами. Лицо у неё было немного попорчено следами оспы, но этот недостаток становился видимым лишь с очень близкого расстояния. Её платье, выдававшее нужду, показывало тем не менее изысканный вкус, искусно компенсировавший недостатки. Застенчивость, которую она показала в ходе этого первого интервью, придавала ей грации и скромности столь привлекательных, что я усомнился, была ли то природная застенчивость, или наигранная. Она прочитала фрагмент трагедии с точностью, умом и теплотой, голосом полным и мелодичным. Я почувствовал сразу большие надежды на актрису в ролях энергичных и страстных. Я нашел в ней только два недостатка: слишком большая жесткость в интонации и некоторое поджимание губ, что придавало её лицу выражение неприязни. Первый из этих недостатков можно было исправить; второй, происходивший от формы мускулов рта, был неисправим".
Так описывает Карло Гоцци свою первую встречу с актрисой Теодорой Риччи, молодой дебютанткой, добивавшейся места в труппе Сакки, которая как раз подыскивала кандидатуру на позицию первой героини. Увы, она стала еще одной "вирусной женщиной" в его жизни. Граф настоял на том, чтобы Риччи приняли в труппу (Сакки вряд ли мог отказать автору, вознесшему его из прозябания на вершину успеха) и долго с нею занимался, исправляя "фефекты фикции" и обучая азам ремесла. В "Мемуарах" Гоцци рисует картину "большой, но чистой дружбы учителя", однако современники склонны были говорить о том, что Теодора (имевшая и мужа, и детей) была его любовницей, в отношении которой стареющий автор проявлял занудство и педантизм (это чувствуется даже по его собственным пассажам в воспоминаниях). Однако именно он сделал из провинциальной неумехи приму, причем проявив завидное упорство, ибо ее дебюты в пьесах "Влюбленная, несмотря ни на что", некоей "античной трагедии" (не авторства Гоцци) и "Габриэлле де Вержи" (переделка пьесы французского автора Пьера-Лорана Бюрета де Беллуа) закончились провалом.
Бюретт де Беллуа
Но Гоцци умел быть упорным - он написал специально для Риччи пьесу "Принцесса-философ". Однако Сакки уже уволил Риччи, и тогда граф закатил скандал - отказался отдавать новую пьесу, ибо писал ее конкретно для своей любимицы, а также повлиял на своего друга Франко Гритти, который принес в театр перевод пьесы "Густав Ваза", чтобы тот согласился отдать ее только при условии, что одну из женских ролей исполнит Риччи. Пришлось Сакки брать актрису обратно - и, о, чудо, публике игра актрисы в "Густаве Вазе" наконец-то понравилась. Но даже это не поколебало решимости труппы не ставить Теодору на главную роль в "Принцессе-философе". И тогда Гоцци пошел на прямую интригу - распустил слух, что отдает свою пьесу конкурентам, в Театро ди Сант-Анджело.
"Старина Сакки, человек жестокий, раздражительный и с огненной кровью, вырвал пьесу из моих рук, несколько дней крича, ругаясь и сметая все препятствия. «Принцесса-философ» была поставлена с необычайной быстротой. Риччи сыграла в ней длинную и трудную роль, с талантом, превзошедшим все мои ожидания. Публика, наконец, вернулась к правде. Восемнадцать исполнений подряд, большой наплыв зрителей и значительная выручка утвердили в общественном мнении эту столь презираемую ранее молодую дебютантку как непревзойденную актрису несомненного и несравненного дарования". И чем же отплатила ученица учителю за свой выстраданным им триумф? Естественно, неблагодарностью...