Искандер Гилязов «Этническое самосознание поволжских татар»
Пару дней назад в одном из постов нашего сообщества, мы коснулись вопроса этнонима татар. Поскольку тема эта вызывает много дискуссий в научном мире и холиваров в сети, хочется продолжить рассуждения. В качестве продолжения предлагаю обзорную статью Искандера Гилязова по истории национального самосознания татар. Это тот самый Гилязов, который более известен публикациями по Волго-татарскому легиону Вермахта и идель-уральскому движению в Третьем Рейхе.
Вообще потребность в таких публикациях - не случайная. История этнонима «татары» хорошо иллюстрирует сложности, зигзаги и шероховатости, которые неизбежны при строительстве любой нации. Этот этноним не сразу прижился в народе. Моя покойная давани, например, рассказывала, что когда в 20-е годы они всей семьёй переехали из Астрахани в Казань, и здесь их записали татарами, им это название было крайне непривычно. Ведь до этого они называли себя - «мусульмане». И таких историй довольно много. Тем не менее, сказать, что этот этноним «татары» неправильный, тоже нельзя. У той же булгарской идентичности, которую некоторые любят противопоставлять «кличке», ничуть не меньше слабых мест, чем у татарской. И вообще гладкая история народов бывает только в школьных учебниках. Вокруг «Руси» ведь тоже много стульев сломано.
И. А. Гилязов. Этническое самосознание поволжских татар: некоторые вопросы формирования и его особенности
Происхождение казанских татар, их ранняя история, возникновение и распространение этнонима «татары» давно вызывали и вызывают интерес источников и оживленные дискуссии среди них. Историческая литература по данной проблематике довольно обширна и достаточно известна (упомяну в том числе и любопытную статью известного немецкого тюрколога Готхарда Йешке «К возникновению имени «татар»», опубликованную еще в 1965 г., а также известные всем публикации А. Х. Халикова и А. Г. Каримуллина). В данном же выступлении я ставлю себе целью взглянуть на этническую историю современных поволжских татар с одной стороны, а именно, с точки зрения их этнического самосознания, т. е. в какое время и как они себя называли и воспринимали. Собственно, и эта тема активно привлекает внимание современных историков (вспомним обстоятельные публикации Д. М. Исхакова, И. Л. Измайлова и др.). Поэтому я и не ставлю перед собой глобальных теоретических задач - моя цель более прикладная и более скромная - вкратце рассмотреть эволюцию самосознания современных поволжско-приуральских татар. Отмечу, что вообще споры о том, что же такое нация, народность, этнос и в настоящее время еще кажутся бесконечными (это касается в первую очередь западной этнологии). Если же обратиться к отечественной науке, то у нас долгое время с этим вопросом все было очень просто: существовало ясное и четкое определение нации с ее признаками, данное Сталиным и историкам не надо было особенно ломать голову, а лишь искать у своих народов признаки, которые подходили бы к сталинскому определению. Сегодня же положение дел мне представляется все еще сложным и неясным: к прошлому мы относимся довольно критически, сталинские формулировки безусловно отвергнуты, но большинство историков воспринимают нацию как и в советское время. Серьезными попытками осмысления этого феномена, безусловно, являются новейшие исследования Д. М. Исхакова. Не собираюсь включаться в дискуссию по этому поводу, ограничившись одним замечанием: говоря о нации мы обязательно должны учитывать как один из главных факторов ее определяющих фактор национального самосознания, который вероятно даже более важен, чем скажем фактор языка (вот этот показатель в советской этнографической литературе явно недооценивался). Как уже было сказано, литература по этногенезу татар довольно обширна, но особенности формирования этнического самосознания поволжских татар в ней, на мой взгляд, по-настоящему начали интересовать исследователей лишь в последние годы. Поскольку термин «татар» изначально не был нашим самоназванием, внимание историков все больше привлекали моменты, как этот этноним был привнесен в среду предков современных татар, как татар называли их соседи. Безусловно, негативное в целом отношение к этнониму татар в татарской среде в XIX - начале XX в. привлекало внимание исследователей.
Имя «татар» стало широко известно по всей Европе с XIII в. Вначале оно было названием (и, по-видимому, самоназванием) одного из монгольских племен Центральной Азии, затем оно перешло в другое качество, и в XIV-XV вв. уже обозначало больше тюркоязычное население Золотой Орды. К сожалению, исторических источников, которые непосредственно отражали бы этническое сознание населения Золотой Орды почти нет. К тому же мы должны учесть, что единого этноса в период существования этой империи так и не сложилось. В ней начался и получил определенное развитие процесс формирования единого языка, единой культуры и, в конечном счете, единого этноса, но этот процесс был прерван бурными политическими событиями. Обратим более внимательный взгляд на этнические процессы позднейшего времени, когда Среднее Поволжье было завоевано, и его тюркоязычное население стало подданными Русского государства.
В это время мы уже говорим о формировании основ татарского литературного языка, но о формировании этнического осознания себя представителями одного этноса, одной нации, говорить еще, безусловно, рано. Причем можно отметить, что этноним татары, особенно со второй половины XVI-XVII вв., употреблялся прежде всего татарами в двух значениях: во-первых для определения социальной принадлежности носителя, во-вторых, для определения конкретного языка, а именно поволжского тюркского языка, который начал формироваться в период Золотой Орды и в целом стал реальностью в период Казанского ханства. А вот русскими он употреблялся к тому же и в качестве этнонима, для обозначения носителей чуждых для веры, языка, обычаев, менталитета.
Об употреблении татарами этнонима татары свидетельствует, в частности, дипломатические документы русско-восточной переписки XVI-XVII вв. при составлении которых активно были заняты и татарские переводчики. В подобных документах, как правило упоминался статус переводчика - «служилый татарин такой-то», «с татарского языка толмач», а язык документа однозначно определялся как татарский. Действительно, татарский язык в России XVI-XVII вв. играл заметную роль в дипломатической жизни, традиции татарского делопроизводства прекрасно учитывались официальной властью. Вспомним здесь известные слова академика В. Бартольда о том, что татары в XVII-XVIII вв. оказали «России большие услуги при сношениях с переднеазиатскими и даже восточноазиатскими государями», а «татарский язык был некоторое время языком дипломатических сношений между Россией и Персией» и в лице татар «русское правительство для сношения с правительствами мусульманских стран располагало готовым кадром переводчиков». Но это уже, пожалуй, тема отдельного разговора.
Кроме служилых татар в документах того времени упоминаются и ясачные татары, но никогда со стороны самих татар нет определения «татарин», «татары» в качестве этнического самосознания, т. е. ситуация в данном отношении складывалась довольно любопытная: сами татары, употребляя, например, термин «служилые татары» вкладывали в него больше социальный смысл, русские же воспринимая его социальное содержание, вкладывали в определение и этническое содержание.
Таким образом, мы можем заметить, что в XVII в. термин татары самими татарами не принят как этническое самосознание, и мы не можем вести речь о каком-либо национальном единстве.
В XVIII в. положение изменилось, но не кардинальным образом. Термины «служилые татары», «ясачные татары» самими татарами продолжают применяться в прежнем значении. Роль татарского языка в дипломатических связях России сходит на нет, поэтому у нас в распоряжении почти нет источников из этой сферы, но вот внутри страны татарская письменная традиция дает несколько всплесков, что привело к возникновению документов, которые интересны и для изучения нашей проблемы. Среди таких событий - Пугачевское восстание. В период восстания появляются сотни документов на татарском языке, в некоторых из них язык однозначно назван татарским (т. е. термин «татарский» здесь вновь употреблен применительно к языку).
Но этноним «татар» как самоназвание населением не принят. Не случайно, когда в 1724 г. ясачные и служилые татары по своему статусу стали фактически составной частью государственного крестьянства, они не стали именовать себя татарскими государственными крестьянами или государственными крестьянами из татар, а продолжали вплоть до первой половины XIX в. называться ясачными и служилыми татарами, что признавалось и русским официальным делопроизводством.
В XVIII в. произошли события, которые повлекли за собой процессы усиления формирования национального сознания и формирования национальной идентичности татар - это сильнейшее давление в религиозной сфере, политика насильственной христианизации, начатые в период правления Петра I и продолженные особо жестко в 30-40-е годы. Формирующийся этнический менталитет у татар все более и более приобретал религиозную окраску. Мусульманское духовенство стремилось противостоять давлению и предложило идею, которая должна была бы объединить тюркоязычное население Поволжья и Приуралья, идею национально-религиозного возрождения. Ислам становился символом, татары и башкиры в первую очередь именовались мусульманами, мусульманским населением. Это, кстати говоря, было очень ясно уловлено Пугачевым в период своей деятельности: один из его первых манифестов к населению Оренбургской губернии адресован в том числе и мусульманам (магометанам). Хорошо понимая, что термин «татар», который обозначал завоевателей - монголов в России все больше и больше приобретает этнический смысл по отношению к тюркам Поволжья и Приуралья, в середине XVIII в. крупные и авторитетные представители духовенства выступили с первыми известными попытками возрождения идеи булгарской государственности.
Мулла Батырша, идеолог и руководитель крупного народного восстания 1755 г. был одним из первых проповедников этой идеи. В 1760 г. со своей проповедью и книгой обратился к населению мулла Мурат. Эти стремления, которые переплетались и с социальным протестом, были в свое время достаточно популярны и известны, проповедники имели немало сторонников, но проповедь национального единства на основе булгарской идеи не стала в то время общенародно признанной (по крайней мере известные источники не позволяют утверждать этого). Пожалуй, идея религиозного единства была гораздо сильнее и с этого времени татары гораздо более чаще именовали свою общность мусульманской, а себя мусульманами. Один пример к этомуитогу: И. Е. Фишер в 1755 г. писал: «те, кого сейчас зовут татарами, имея это не принимают, считают поношением».
Но вот XIX и особенно начало XX вв. дают немало интересных примеров, в каком же направлении двигалось развитие татарского национального самосознания.
Прежде всего, отметим, что этногенез татар, и отношение народа к этнониму «татары» впервые стало предметом серьезных научных исследований, как со стороны русских историков, так и стороны татарских ученых, среди которых особое место занимает Шигабутдин Марджани. Марджани был фактически первым, кто стал применять этноним «татар» по отношению к мусульманскому, тюркоязычному населению Поволжья. Он призывал своих соплеменников именовать себя татарами, высмеивая стремление некоторых именоваться абстрактно «мусульманами». «Если вы не татары, вы и не арабы, не китайцы, не таджики, не русские, французы или немцы, тогда кто же вы есть?» - спрашивал он. При этом он хорошо понимал, что между татарами Поволжья и татарами Батыя нет ничего общего, что именно история распорядилась так, и наш народ стал известен именно под этим именем. Марджани глубоко изучал проблему этногенеза поволжских татар и видел их булгарские корни, тем не менее он выступал за этноним «татар» как самоназвание народа.
В этом же направлении продолжали идеи Марджани другие крупные татарские просветители и реформаторы XIX в. Каюм Насыри, Хусаин Фаизханов, Ибрагим Хальфин, Захир Бигиев, а позднее Галимджан Ибрагимов.
Но и эти в целом справедливые идеи не стали в одночастье всенародно признанными. Татары в XIX - начале XX вв. большинстве своем татарами себя называть не желали. Об этом пишут некоторые русские историки и эт-нографы, которые интересовались этногенезом поволжских татар. Причем распространение получают в это время и наименование себя и мусульманами, и булгарами. (Примеры: Энциклопедический лексикон. - СПб., 1836, С.306, Золотницкий Н. И. Лингвистическая заметка о названиях булгар, биляр и моркваши // ИОАИЭ. - 1878. - С.36, Остроумов Н. Первый опыт словаря народно-татарского языка по выговору крещеных татар Казанской губернии. - Казань, 1876, С.10, Шпилевский С. М. О задачах деятельности Казанского общества археологии, истории и этнографии // ИОАИЭ. - 1884. - Т.3. - С.6). Интересно, что в XIX в. идеи происхождения татар проникают довольно активно и в сферу просвещения, ранее исключительно религиозного. Так, например, в одной из шакирдских тетрадей моего прадеда 1878 г. содержится любопытный вопросник по религиозно-исторической тематике. И здесь мы видим вопрос: кто мы, что мы за народ? И ответ: «мы не татары, татары - это варвары, завоеватели, мы же, слава Аллаху, мусульмане».
Таким образом, на протяжении XIX в. развитии национального самосознания поволжских татар мы видим два новых явления: проблемой начинают активно заниматься историки, в то же время она все глубже проникает в массы и начинает интересовать население. Это готовило почву для активных и масштабных дискуссий начала XX в. Кроме того, вторая половина XIX в. стала временем очередного наступления русского шовинизма и клерикализма, когда идеи русификации нерусского населения были возведены в ранг государственной политики. При этом реакционные русские круги старались использовать исторический опыт в своих целях. У русского населения воспитывалось недоверие и неприязнь к татарам, к татарскому «игу». И это не могло не вызвать закономерный реакции татарского населения. Именно поэтому многие из татар относились к этнониму «татары»резко отрицательно. Учтем также, что в социально-экономическом плане татарский народ в это время развивался весьма поступательно, особенно в сферах промышленности, торговли, что приводило к серьезным изменениям запросов и интересов в духовной сфере: народ все больше стал интересоваться своим прошлым. Итак, в конце XIX - начале XX вв. в татарском обществе существовали разные подходы в идее национальной идентичности и к самоназванию народа.
Представителями булгарской идеи были так называемые «ваисовцы». Общество Багаутдина Ваисова выступало за чистоту веры, против подчинения местной администрации и выполнения законов - гражданское неповиновение, за полное равноправие всех мусульман, а в данном случае для нас главное - они выступал против этнонима татары и за установление названия «булгары».
Основная масса мусульманского духовенства придерживалась идеи мусульманского единства и выступала за применение термина «мусульмане» в качестве этнонима. В это же время активно начинают свою деятельность представители так называемой тюркской или общетюркской идеи, которые поддерживают этноним «тюрки» или, в крайнем случае, «тюрко-татары». Наиболее яркий пример тому - деятельность известного общественного деятеля Исмагила-бея Гаспринского, издавшего с 1883 г. газету «Тарджеман» на тюркском языке, который, по его мнению, должен был быть понятием всем тюркам от Крыма до Сибири.
После революции 1905-1907 гг. крупномасштабные дискуссии об этнониме выходят на страницы многочисленных татарских газет и журналов, причем основной спор идет не вокруг этнонимов «булгары» или «мусульмане», а спор идет вокруг этнонимов «татары» и «тюрки». Т. е. мы можем говорить, что идея национальной идентичности стала не просто уделом отдельных интеллектуалов, она заинтересовала тысячи и тысячи людей. Свидетельство тому, например, дискуссии на страницах авторитетных журналов «Шура» и «Анг» под титулами «Кто мы: тюрки или татары?» Интересно, что сторонниками этнонима «татар» выступили не только последователи Марджани и Насыри, но и те, кто видел в имени «татар» определенный противовес официальной антитатарской пропаганде и стремился возвеличить этноним, пользуясь мировой известностью Чингизхана и Батыя.
Тем не менее до событий 1917 г. так и не было выработано единой точки зрения. Пожалуй сторонников этнонима «татар» было побольше, но и в среде их противников были крупные фигуры дореволюционной татарской науки -скажем, крупный историк и издатель Ризаэтдин Фахретдинов резко выступал против этнонима «татар», всячески подчеркивая преемственность современного тюркоязычного населения Поволжья и Приуралья с булгарами. Революция и гражданская война заслонила разгоревшиеся дискуссии и отвлекли татарских интеллектуалов, трагически завершив их спор. И мы можем сегодня констатировать: вплоть до 20-х годов общенационального единого мнения об этнониме «татар» не было, даже в материалах первой всесоюзной переписи населения 1926 г. отдельно выделены этнографические группы татар такие как мишари, тептяри, кряшены. И все же, на мой взгляд, к началу XX в. мы можем говорить о татарской нации как сформировавшемся целом. Интерес народа к своему этнониму в это время был очевиден, но поскольку этот этноним приживался очень болезненно, среди татарского населения так и не было сформулировано единое мнение на этот счет.
ИСТОЧНИК PDF