(хороший пример, мало кто знает в деталях, как всё валилось, жаль)
На фронтоне Дома правительства появился плакат: «Русских - за Днестр, евреев - в Днестр». Осенью 1989 года толпа националистов долго носила по улицам гроб, в котором якобы лежал молдаванин, убитый русскими. Искали повод для погромов - по счастью, не нашли. Вскоре выяснилось, что мертвец русский и погиб в автокатастрофе, но это были детали.
Народ, более чем на две трети состоявший из «пришлых», на все это смотрел с тихим изумлением. ЦК партии Молдавии был нем как рыба. Москва тоже молчала.
Конфликт Кишинева и Приднестровья начался на границе рокового ментального разлома, который и поныне лежит в основе российской государственной рефлексии. На правом берегу безумствовала абстрактно мыслящая творческая интеллигенция, порождавшая националистические лозунги и умозрительные теории, а на левом действовали технари, производственники, выступавшие в одной связке с народом.
- Они же там, с правого берега, понятия не имели, в какой стране живут, что такое труд, как живет народ, - возмущается Рябцев. - Это был потребительский класс. Откуда берутся деньги, чьи они, как страной управлять - ничего не понимали! Они всегда получали деньги из бюджета, не умели ничего производить. Полная безответственность!
В канун рокового 1989 года Рябцев работал врачом в Никарагуа по направлению Минздрава. С родины доносились странные слухи. Володя пожимал плечами: национализм в Молдавии, где на одного молдаванина приходится один украинец, один русский и пол-еврея, - это смешно!
- Однажды в Никарагуа приехал один известный молдавский композитор, - рассказывает Владимир. - Мы с ним общались, конечно. И вдруг он мне начал говорить - молдавская интеллигенция заслуживает большего, мы пали жертвой русификации, пришлый народ поработил нас, надо вернуться в Румынию, к нашим корням. Я его слушал-слушал и говорю: знаете, я русский, у меня отец с румынами и фашистами воевал, а после войны его послали Молдавию поднимать. К нему молдаване ходили и руки целовали. Здесь жуткая нищета была! Румыны молдаван «цырянами» называли, низшей кастой, грязными. Батогами забивали. При Советской власти здесь жизнь началась. Дома строили, дети учиться пошли, сельское хозяйство создали самое передовое в СССР. А вы мне будете говорить, какие румыны хорошие?
Дальнейший сценарий знаком многим постсоветским территориям: запрет на русский язык - народное возмущение, переходящее в затяжной конфликт. В марте 1989 года Союз писателей Молдавии выступил с законопроектом о языке. Писатели предлагали запретить родителям выбирать язык обучения детей, за использование русского в официальном общении полагалась административная и даже уголовная ответственность. К лету стало понятно, что закон примут в еще более жестком варианте. В самом начале августа Молдавию взорвали повальные забастовки.
http://expert.ru/russian_reporter/2015/06/pravda-levogo-berega/
Народ, более чем на две трети состоявший из «пришлых», на все это смотрел с тихим изумлением. ЦК партии Молдавии был нем как рыба. Москва тоже молчала.
Конфликт Кишинева и Приднестровья начался на границе рокового ментального разлома, который и поныне лежит в основе российской государственной рефлексии. На правом берегу безумствовала абстрактно мыслящая творческая интеллигенция, порождавшая националистические лозунги и умозрительные теории, а на левом действовали технари, производственники, выступавшие в одной связке с народом.
- Они же там, с правого берега, понятия не имели, в какой стране живут, что такое труд, как живет народ, - возмущается Рябцев. - Это был потребительский класс. Откуда берутся деньги, чьи они, как страной управлять - ничего не понимали! Они всегда получали деньги из бюджета, не умели ничего производить. Полная безответственность!
В канун рокового 1989 года Рябцев работал врачом в Никарагуа по направлению Минздрава. С родины доносились странные слухи. Володя пожимал плечами: национализм в Молдавии, где на одного молдаванина приходится один украинец, один русский и пол-еврея, - это смешно!
- Однажды в Никарагуа приехал один известный молдавский композитор, - рассказывает Владимир. - Мы с ним общались, конечно. И вдруг он мне начал говорить - молдавская интеллигенция заслуживает большего, мы пали жертвой русификации, пришлый народ поработил нас, надо вернуться в Румынию, к нашим корням. Я его слушал-слушал и говорю: знаете, я русский, у меня отец с румынами и фашистами воевал, а после войны его послали Молдавию поднимать. К нему молдаване ходили и руки целовали. Здесь жуткая нищета была! Румыны молдаван «цырянами» называли, низшей кастой, грязными. Батогами забивали. При Советской власти здесь жизнь началась. Дома строили, дети учиться пошли, сельское хозяйство создали самое передовое в СССР. А вы мне будете говорить, какие румыны хорошие?
Дальнейший сценарий знаком многим постсоветским территориям: запрет на русский язык - народное возмущение, переходящее в затяжной конфликт. В марте 1989 года Союз писателей Молдавии выступил с законопроектом о языке. Писатели предлагали запретить родителям выбирать язык обучения детей, за использование русского в официальном общении полагалась административная и даже уголовная ответственность. К лету стало понятно, что закон примут в еще более жестком варианте. В самом начале августа Молдавию взорвали повальные забастовки.
http://expert.ru/russian_reporter/2015/06/pravda-levogo-berega/