Бабушка. Емельянова Людмила Викторовна, 30.10.1927-25.09.2024
Все, как и в 2021 началось опять с кота. Точнее как, получил сообщение от жены, иди, мол, забери Степу из садика, его там вырвало. Но я где-то далеко, перегоняю Давыда с тренировки в школу, и прошу маму подъехать и забрать Степу. И попутно так, невзначай, узнаю, что до того момента Бонифаций, мамин кот, не ел и не пил два дня, но вот вроде сегодня утром покушал. Это все напомнило приход первого ковида, где тоже в такой же последовательности все болели, и началось с кота.
Потом вроде как Степе полегчало дома, он побыл пару денечков. Когда я приехал забирать его, самочувствие у всех было почти нормальное. Бабушка спала, ну последние года полтора это было ее почти постоянное состояние. Изредка мне удавалось застать ее не спящей, тогда я, конечно, подходил, целовал, жал слабую холодную руку, рассказывал о своей жизни и расспрашивал сам. В ответ бабушка только бесшумно открывала рот - что она говорит, последние те же года полтора я уже не мог расслышать, а до того, когда еще было слышно, речь расстроилась, и была как будто в "сбившейся кодировке", хотя вот эмоции были все те же. Вообще, главным и самым приятным открытием было то, что после снятия всяких напускных культурных блоков, когда ощущение реальности вокруг сбросилось "к заводским настройкам", к детству, к ощущению, что вокруг тебя все взрослые и отвественные, бабушка оказалась все той же. Забота и любовь к нам не были чем-то выученным, осознанным, ради чего она ломала бы себя, а коренным, основным чувством и это очень заметно проявлялось уже тогда, когда созднание стало опять не взрослым.
Ну так вот, тогда, когда я последний раз видел бабушку, а она меня по причине сна - нет, мама отметила, что у нее был какое-то покашливание, наподобие того, когда человек слегка давится. Но через пару дней, утром 25 сентября, бабушка перестала дышать, буквально у мамы на глазах, так как мама проснулась утром от загудевшего крана, и еще заметила, что бабушка дышит глубоко и как-то реже. Иных жалоб или проявлений было бы и не заметить. Затем, она позвонила и вызвала скорую для снятия ЭКГ, участковому для справки, затем мне, родственникам, попросила помочь приехать тетю Наташу Д, а сама поехала "по службам", благо что вопрос похорон человека и оформления его смерти чуть ли не выстроен в конвеер услуг, и, заплатив, не нужно было переживать ни о похоронах, ни об обеде, ни об отпевании на Арском кладбище. За то время, что я был еще на работе, забирал детей, приехала служба, которая привезда гроб, одела и забальзамировала бабушкино тело. Присмирел кот, видимо, вспомнил своего первого хозяина, умершего старичка.
Кстати, ведь с момента первого ковида, который бабушка и пережила-то полегче всех остальных, и свой "регресс" у нее шел по заложенной программе без отклонения на всякие ковиды, и казалось, что вряд ли смерть окажется связанной именно с очередным приходом очередного вируса, которые, казалось, по мелочи ослабляли организм, а потом отпускали.
В тот вечер я приехал сам и удивился тому, как опять помолодело расслабленое лицо, наверное, таким оно было лет в 80, а сейчас было почти 97. На следующий день я свозил вечером детей, они посмотрели, но на сами похороны мы их не взяли. На похороны поехали соседи, родня (включая дядю Володю и дядю Сашу из Йошки), мамины подруги, Лиля и лилин папа. Лилина мама вынуждена была посидеть с Давыдом, так как у него как раз вирус разошелся в день похорон, но он поболел с один день и потом еще через дней пять было "эхо".
Я как-то знал, но в тот момент отдельно осознал, что бабушка к своей смерти подготовилась, фактически, на середине жизни. Где-то в 50 лет. Да, у их поколения были вот такие представления о жизни, что средняя продолжительность это где-то лет 60. Да и их родители оправдывали эти представления. Было заготовлено платье, туфельки, перчаточки из газовой ткани. Даже, вроде, шляпка, но в итоге не вошедшая, так как голову облачили в платок и какие-то православные элементы, полоску ткани на лоб, ну и саван. Надо сказать, что у бабушки еще при жизни свело ноги в полусогнутое состояние, и они так и остались в гробу в таком вот состоянии.
Отпевание - я, оказывается, и не был на нем никогда до. Никак себе не представлял, как это будет. Вообще, все что было, никак себе не представлял. Не то что не думал, думал, но как-то не так и не туда, не над теми вопросами даже задумывался. Вот отпевание закончилось, молодой священик простыми современными словами провел небольшую проповедь, вот мы все идем прощаться. Я целую тканевую полоску на холодном лбу, он почему-то холоднее ног еще вчера, вот мы развязываем руки и забираем тканевый поясок, а я даже не знал, что он был. В какой-то момент саваном закрывают лицо и я понимаю, что вот до того момента я еще мог смотреть на лицо, а теперь больше нет, и все равно этот момент неожиданный, непредвиденный заранее, хотя до того мне казалось, что ни сам этот момент, ни необходимость посмотреть еще уже не нужна. Вот на тележке перед входом в церковь накрывают гроб крышкой и забивают в него гвоздь, и теперь лицо не увижу даже волей маловероятного случая. Медленно идем на другую сторону кладбища, могильщиков просят не спешить, не все поспевают. А затем мы кидаем землю из кучи в могилу и кладем венки. И все вроде как должно быть. Вот это ты видел и визуализировал заранее, и удивляешься, что предсказанные чувства и ощущения куда как слабее и сдержаннее, чем ты ожидал. И все равно все как-то не так.
Родственники, друзья мамы - получается, что в таком широком кругу и всех сразу ты их видишь вот только на этом событии, хотя не сказать, что видимся мало, но так в течение года каждого по отдельности. А вот тут, как будто вновь собрались на широкое застолье с празднованием каких-то семейных празников лет 20 назад. Только тогда их было столько же за раз, и они все были моложе. А тех, кто был стар тогда, их давно уж нет, бабушка была последней из того поколения, пережив их всех в среднем на десяток лет.
Надо сказать, что в общем я еще с детства воображал и боялся бабушкиной смерти, так-то и из ее собственных уст она была каким-то близким и вероятным событием. Ага, все 38 лет :) Но я, почему-то, представлял, что бабушка умрет неожиданно в добром здравии и в разгаре своих устремлений, а добрым это здравие будет вечно, пока она жива. То, что бабушка уходила очень постепенно и поэтапно оказалось мною совершенно непродуманно и непредусмотрено, и уж тем более не ждал я, что и таким своим состоянием она сможет дать мне немало уроков. Интересно, что у бабушки почти не было этапа, который мучает стариков из-за несинхронности умственного и физического угасания, когда еще здоровый физически бегает без ума, пугая порывами включить газ или пропасть в буране, или крепкий умом лежит и осознает, как гниет заживо. Тут же как-то сразу потеря понимания подкосила и физическую сторону. Наверное, перед потерей ясности ума, бабушка все-таки в физическом смысле старалась на грани возможностей. Я помню, как после первого короновируса, уже путая нас, она вскакивала, чтобы помыть посуду или чтобы найти мне заначенную для меня шоколадку - а я не понимал, насколько тогда в ней было полно энергии и сил, как мы вместе ходили на КТ на Нариманова и как она, всего лишь поддерживаемая мною под ручку, преодолевала из такси снежные буруны на тротуаре. И наскольку по-настоящему обессиленность и потеря контроля над своим телом делает человека недвижимым, что он даже сам не поворачивается на другой бок, а от пролежней помогает только дышащий разными секциями по очереди матрац.
Кстати, ведь с момента первого ковида, который бабушка и пережила-то полегче всех остальных, и свой "регресс" у нее шел по заложенной программе без отклонения на всякие ковиды, и казалось, что вряд ли смерть окажется связанной именно с очередным приходом очередного вируса, которые, казалось, по мелочи ослабляли организм, а потом отпускали. Почему-то никому в голову не пришло, что это вообще возможно и будет именно в этот раз.
И все равно, пусть это и эгоистично, было приятно думать, что где-то есть человек, живое существо, не очень понятно, как насколько думающий от того, как было прежде, может быть в фоне страдающий, хоть мы явно и не знали, но улыбающийся, сквозь полудрему услышавший твой голос. О котором можно говорить в настоящем времени, которого можно поцеловать и приобнять, почувстсвовав слабое тепло. Да, при этом с трудностями для мамы, которая поддерживала эту жизнь уходом и была привязана, лишены свободы. Было приятно думать, а вдруг, вот так сложится, эту жизнь можно будет удержать до красивой круглой даты в 100 лет, до появления каких-нибудь крутых мозговых считывателей доступных, чтобы попытаться уловить мысли и воспоминания (в тот момент сразу забываешь о трудностях мамы, у которой еще 3 годы до того момента напротив, перечеркивали бы ее жизнь).
С другой стороны, понимаешь, что вот сейчас не страшно в любой момент попрощаться. Еще с детства усвоил, что прощаются не тогда, когда целуют холодный лоб в гробу, пусть человек собственно и то, что под этим лбом, как бы нам не хотелось бы себя утешить иными вариантами. Человека уже почти не было, даже когда этот лоб был еще теплый, даже так. Я понимаю, что мое прощание затянулось эдак лет на десять, если не больше - с момента, как бабушка перестала выходить на улицу, даже в подъезд и социальная жизнь свелась к приезжающим к ней гостям. Я в тот момент при любом разговоре с ней пытался больше узнать о том, что никоткуда больше бы не узнал, и, кажется, не обошел распросами ни одной из тем, которых частично разговорами коснулись в детстве. Никогда не говорил о том, что что-то было зря или неверно, только благодарности, и искренние при том. Говорил о том, что понимаю важность семьи, детей, ее потомков, всего того, чему она учила. При том, что с другой родней мог порой и поспорить. Несколько видео и аудио мы засняли с воспоминаниями, снимал бытовые зарисовки во время семейных посиделок. В общем, насколько понимал возможность ухода человека в любой момент.
Я, похоже, во многом свою собственную мотивацию и выстроил вокруг желания не расстроить бабушку, не послужить причиной внезапной смерти от расстройства. Не скажу, как следовало бы из современной психологии, что это ужасно-плохо-не надо так. Оглядываясь назад, я не сказал бы, что жалею, я понимаю, что это держало меня по верхней планке того коридора возможностей, который мне давали обстоятельсва, генетика, воспитание. И ощущаю, что будь я не в верхней части корридора, уже в его серединке бы я был и с другими абсолютными результатами, и относительная их малость загнали бы меня в то мировоззрение, где начинает казаться, что результат предопределен не тобой, что надо жалеть себя и жаловаться на жизнь. Был бы я другим я, не тем, который мне сейчас нравится и кажется максимально для всех остальных вытянувший из себя все, что давал потенциал. И да, я давно понял, что вся моя мотивация работает на придумывании "мифа", какой-то высшей привязанности, возможно, нелогичной и несбыточной, после чего все действия, идеи, результаты подчиняются ей. Бабушка давала возможность придумать несколько таких "высших целей", и тянуться к ним. Сейчас, конечно, образовалась пустота - вычеркнулся последний фантом, "вот бы дотянуть и как-то самому способствовать прогрессу нейроинтерфейсов для потерявших способность общатсья стариков". Когда осознаешь эти привязанности и как оно все работает, ты прям осознаешь и видишь, наблюдаешь за собой, как твоя мотивация пытается пристроиться к каким-то краткосрочным проектам, как безумная голова додумывает острую необходимость и целое ветвящееся дерево связанных причин, почему сейчас это высшая цель. Когда с возрастом и острость желаний спадает, и успеваешь наблюсти эту вереницу желаний и целей, и даже то, что они все короче и короче, и ощущение исполненного долга от каждой из них все меньше, понимаешь, какой мега-целью и мегаобоснованием было желание делать все "не для себя как-бы, а для бабушки", и что с другой стороны, настоящим обоснованием оно не было, как и любые другие новые, которые могут прийти и запасть в душу уже сейчас. В общем, и вот этой штуке, которая на самом деле отвечает на вопрос, что такое человек в целом, получается, научила, заставила задуматься, тоже бабушка.
Жаль, конечно, что нельзя вот так взять и переселить дорогого тебе человека на какую-то систему, где то, как он думал, бездушный компьютер, пробежав по его нейронам, повторяет и ты слышишь его интонации, создается иллюзия, что дорогой тебе человек - вот тут он, заботится о тебе, не покинул, не оставил на едине без своего совета. А в действительности, конечно, его уже нет, а ты всего лишь эгоистично не хочешь расставаться с детством, безотвественностью. Но, наверное, это то, чего хотят люди, и так, конечно, когда-то будет. А я, наверное, порадуюсь, что не со мной и не в этом случае.
Потом вроде как Степе полегчало дома, он побыл пару денечков. Когда я приехал забирать его, самочувствие у всех было почти нормальное. Бабушка спала, ну последние года полтора это было ее почти постоянное состояние. Изредка мне удавалось застать ее не спящей, тогда я, конечно, подходил, целовал, жал слабую холодную руку, рассказывал о своей жизни и расспрашивал сам. В ответ бабушка только бесшумно открывала рот - что она говорит, последние те же года полтора я уже не мог расслышать, а до того, когда еще было слышно, речь расстроилась, и была как будто в "сбившейся кодировке", хотя вот эмоции были все те же. Вообще, главным и самым приятным открытием было то, что после снятия всяких напускных культурных блоков, когда ощущение реальности вокруг сбросилось "к заводским настройкам", к детству, к ощущению, что вокруг тебя все взрослые и отвественные, бабушка оказалась все той же. Забота и любовь к нам не были чем-то выученным, осознанным, ради чего она ломала бы себя, а коренным, основным чувством и это очень заметно проявлялось уже тогда, когда созднание стало опять не взрослым.
Ну так вот, тогда, когда я последний раз видел бабушку, а она меня по причине сна - нет, мама отметила, что у нее был какое-то покашливание, наподобие того, когда человек слегка давится. Но через пару дней, утром 25 сентября, бабушка перестала дышать, буквально у мамы на глазах, так как мама проснулась утром от загудевшего крана, и еще заметила, что бабушка дышит глубоко и как-то реже. Иных жалоб или проявлений было бы и не заметить. Затем, она позвонила и вызвала скорую для снятия ЭКГ, участковому для справки, затем мне, родственникам, попросила помочь приехать тетю Наташу Д, а сама поехала "по службам", благо что вопрос похорон человека и оформления его смерти чуть ли не выстроен в конвеер услуг, и, заплатив, не нужно было переживать ни о похоронах, ни об обеде, ни об отпевании на Арском кладбище. За то время, что я был еще на работе, забирал детей, приехала служба, которая привезда гроб, одела и забальзамировала бабушкино тело. Присмирел кот, видимо, вспомнил своего первого хозяина, умершего старичка.
Кстати, ведь с момента первого ковида, который бабушка и пережила-то полегче всех остальных, и свой "регресс" у нее шел по заложенной программе без отклонения на всякие ковиды, и казалось, что вряд ли смерть окажется связанной именно с очередным приходом очередного вируса, которые, казалось, по мелочи ослабляли организм, а потом отпускали.
В тот вечер я приехал сам и удивился тому, как опять помолодело расслабленое лицо, наверное, таким оно было лет в 80, а сейчас было почти 97. На следующий день я свозил вечером детей, они посмотрели, но на сами похороны мы их не взяли. На похороны поехали соседи, родня (включая дядю Володю и дядю Сашу из Йошки), мамины подруги, Лиля и лилин папа. Лилина мама вынуждена была посидеть с Давыдом, так как у него как раз вирус разошелся в день похорон, но он поболел с один день и потом еще через дней пять было "эхо".
Я как-то знал, но в тот момент отдельно осознал, что бабушка к своей смерти подготовилась, фактически, на середине жизни. Где-то в 50 лет. Да, у их поколения были вот такие представления о жизни, что средняя продолжительность это где-то лет 60. Да и их родители оправдывали эти представления. Было заготовлено платье, туфельки, перчаточки из газовой ткани. Даже, вроде, шляпка, но в итоге не вошедшая, так как голову облачили в платок и какие-то православные элементы, полоску ткани на лоб, ну и саван. Надо сказать, что у бабушки еще при жизни свело ноги в полусогнутое состояние, и они так и остались в гробу в таком вот состоянии.
Отпевание - я, оказывается, и не был на нем никогда до. Никак себе не представлял, как это будет. Вообще, все что было, никак себе не представлял. Не то что не думал, думал, но как-то не так и не туда, не над теми вопросами даже задумывался. Вот отпевание закончилось, молодой священик простыми современными словами провел небольшую проповедь, вот мы все идем прощаться. Я целую тканевую полоску на холодном лбу, он почему-то холоднее ног еще вчера, вот мы развязываем руки и забираем тканевый поясок, а я даже не знал, что он был. В какой-то момент саваном закрывают лицо и я понимаю, что вот до того момента я еще мог смотреть на лицо, а теперь больше нет, и все равно этот момент неожиданный, непредвиденный заранее, хотя до того мне казалось, что ни сам этот момент, ни необходимость посмотреть еще уже не нужна. Вот на тележке перед входом в церковь накрывают гроб крышкой и забивают в него гвоздь, и теперь лицо не увижу даже волей маловероятного случая. Медленно идем на другую сторону кладбища, могильщиков просят не спешить, не все поспевают. А затем мы кидаем землю из кучи в могилу и кладем венки. И все вроде как должно быть. Вот это ты видел и визуализировал заранее, и удивляешься, что предсказанные чувства и ощущения куда как слабее и сдержаннее, чем ты ожидал. И все равно все как-то не так.
Родственники, друзья мамы - получается, что в таком широком кругу и всех сразу ты их видишь вот только на этом событии, хотя не сказать, что видимся мало, но так в течение года каждого по отдельности. А вот тут, как будто вновь собрались на широкое застолье с празднованием каких-то семейных празников лет 20 назад. Только тогда их было столько же за раз, и они все были моложе. А тех, кто был стар тогда, их давно уж нет, бабушка была последней из того поколения, пережив их всех в среднем на десяток лет.
Надо сказать, что в общем я еще с детства воображал и боялся бабушкиной смерти, так-то и из ее собственных уст она была каким-то близким и вероятным событием. Ага, все 38 лет :) Но я, почему-то, представлял, что бабушка умрет неожиданно в добром здравии и в разгаре своих устремлений, а добрым это здравие будет вечно, пока она жива. То, что бабушка уходила очень постепенно и поэтапно оказалось мною совершенно непродуманно и непредусмотрено, и уж тем более не ждал я, что и таким своим состоянием она сможет дать мне немало уроков. Интересно, что у бабушки почти не было этапа, который мучает стариков из-за несинхронности умственного и физического угасания, когда еще здоровый физически бегает без ума, пугая порывами включить газ или пропасть в буране, или крепкий умом лежит и осознает, как гниет заживо. Тут же как-то сразу потеря понимания подкосила и физическую сторону. Наверное, перед потерей ясности ума, бабушка все-таки в физическом смысле старалась на грани возможностей. Я помню, как после первого короновируса, уже путая нас, она вскакивала, чтобы помыть посуду или чтобы найти мне заначенную для меня шоколадку - а я не понимал, насколько тогда в ней было полно энергии и сил, как мы вместе ходили на КТ на Нариманова и как она, всего лишь поддерживаемая мною под ручку, преодолевала из такси снежные буруны на тротуаре. И наскольку по-настоящему обессиленность и потеря контроля над своим телом делает человека недвижимым, что он даже сам не поворачивается на другой бок, а от пролежней помогает только дышащий разными секциями по очереди матрац.
Кстати, ведь с момента первого ковида, который бабушка и пережила-то полегче всех остальных, и свой "регресс" у нее шел по заложенной программе без отклонения на всякие ковиды, и казалось, что вряд ли смерть окажется связанной именно с очередным приходом очередного вируса, которые, казалось, по мелочи ослабляли организм, а потом отпускали. Почему-то никому в голову не пришло, что это вообще возможно и будет именно в этот раз.
И все равно, пусть это и эгоистично, было приятно думать, что где-то есть человек, живое существо, не очень понятно, как насколько думающий от того, как было прежде, может быть в фоне страдающий, хоть мы явно и не знали, но улыбающийся, сквозь полудрему услышавший твой голос. О котором можно говорить в настоящем времени, которого можно поцеловать и приобнять, почувстсвовав слабое тепло. Да, при этом с трудностями для мамы, которая поддерживала эту жизнь уходом и была привязана, лишены свободы. Было приятно думать, а вдруг, вот так сложится, эту жизнь можно будет удержать до красивой круглой даты в 100 лет, до появления каких-нибудь крутых мозговых считывателей доступных, чтобы попытаться уловить мысли и воспоминания (в тот момент сразу забываешь о трудностях мамы, у которой еще 3 годы до того момента напротив, перечеркивали бы ее жизнь).
С другой стороны, понимаешь, что вот сейчас не страшно в любой момент попрощаться. Еще с детства усвоил, что прощаются не тогда, когда целуют холодный лоб в гробу, пусть человек собственно и то, что под этим лбом, как бы нам не хотелось бы себя утешить иными вариантами. Человека уже почти не было, даже когда этот лоб был еще теплый, даже так. Я понимаю, что мое прощание затянулось эдак лет на десять, если не больше - с момента, как бабушка перестала выходить на улицу, даже в подъезд и социальная жизнь свелась к приезжающим к ней гостям. Я в тот момент при любом разговоре с ней пытался больше узнать о том, что никоткуда больше бы не узнал, и, кажется, не обошел распросами ни одной из тем, которых частично разговорами коснулись в детстве. Никогда не говорил о том, что что-то было зря или неверно, только благодарности, и искренние при том. Говорил о том, что понимаю важность семьи, детей, ее потомков, всего того, чему она учила. При том, что с другой родней мог порой и поспорить. Несколько видео и аудио мы засняли с воспоминаниями, снимал бытовые зарисовки во время семейных посиделок. В общем, насколько понимал возможность ухода человека в любой момент.
Я, похоже, во многом свою собственную мотивацию и выстроил вокруг желания не расстроить бабушку, не послужить причиной внезапной смерти от расстройства. Не скажу, как следовало бы из современной психологии, что это ужасно-плохо-не надо так. Оглядываясь назад, я не сказал бы, что жалею, я понимаю, что это держало меня по верхней планке того коридора возможностей, который мне давали обстоятельсва, генетика, воспитание. И ощущаю, что будь я не в верхней части корридора, уже в его серединке бы я был и с другими абсолютными результатами, и относительная их малость загнали бы меня в то мировоззрение, где начинает казаться, что результат предопределен не тобой, что надо жалеть себя и жаловаться на жизнь. Был бы я другим я, не тем, который мне сейчас нравится и кажется максимально для всех остальных вытянувший из себя все, что давал потенциал. И да, я давно понял, что вся моя мотивация работает на придумывании "мифа", какой-то высшей привязанности, возможно, нелогичной и несбыточной, после чего все действия, идеи, результаты подчиняются ей. Бабушка давала возможность придумать несколько таких "высших целей", и тянуться к ним. Сейчас, конечно, образовалась пустота - вычеркнулся последний фантом, "вот бы дотянуть и как-то самому способствовать прогрессу нейроинтерфейсов для потерявших способность общатсья стариков". Когда осознаешь эти привязанности и как оно все работает, ты прям осознаешь и видишь, наблюдаешь за собой, как твоя мотивация пытается пристроиться к каким-то краткосрочным проектам, как безумная голова додумывает острую необходимость и целое ветвящееся дерево связанных причин, почему сейчас это высшая цель. Когда с возрастом и острость желаний спадает, и успеваешь наблюсти эту вереницу желаний и целей, и даже то, что они все короче и короче, и ощущение исполненного долга от каждой из них все меньше, понимаешь, какой мега-целью и мегаобоснованием было желание делать все "не для себя как-бы, а для бабушки", и что с другой стороны, настоящим обоснованием оно не было, как и любые другие новые, которые могут прийти и запасть в душу уже сейчас. В общем, и вот этой штуке, которая на самом деле отвечает на вопрос, что такое человек в целом, получается, научила, заставила задуматься, тоже бабушка.
Жаль, конечно, что нельзя вот так взять и переселить дорогого тебе человека на какую-то систему, где то, как он думал, бездушный компьютер, пробежав по его нейронам, повторяет и ты слышишь его интонации, создается иллюзия, что дорогой тебе человек - вот тут он, заботится о тебе, не покинул, не оставил на едине без своего совета. А в действительности, конечно, его уже нет, а ты всего лишь эгоистично не хочешь расставаться с детством, безотвественностью. Но, наверное, это то, чего хотят люди, и так, конечно, когда-то будет. А я, наверное, порадуюсь, что не со мной и не в этом случае.