Западный гуманизм и русское варварство
В середине марта н.ст. [1808 года] в Гельсингфорс прибыл Буксгёвден в сопровождении генерала П.Сухтелена. Они тщательно изучили планы и профили крепости, добытые в мирное время, и произвели возможный его осмотр. Ещё до начала кампании главнокомандующий, граф Буксгёвден, доносил Государю (5 февраля), что, по его мнению, Свеаборг иначе как приступом взять будет невозможно, «если предложения приняты не будут». Блокада слишком продолжительна; бомбардирование по дальности расстояния не будет успешно, а строить батареи на льду представляет огромные трудности и не безопасно. Теперь в донесении Государю гр. Буксгёвден также высказал очень мало надежды на взятие Свеаборга силою оружия. О штурме не было и речи, почему приходилось ограничиться тем, чтобы окружить его и подвергнуть блокаде.
Государь повелел «довольствоваться употреблением всех возможных средств для стеснения гарнизона». Эта задача приводилась в исполнение с замечательным искусством. Уже 6 марта началась перестрелка с крепостью. Из крепости ответили сильным огнём; видно было, что шведы не щадили ни пороха, ни снарядов, чем сразу обнаружили своё неуменье распоряжаться оборонительными средствами. Огромные ядра посыпались на Гельсингфорс, разрушая его здания. Городу грозило полное истребление. Желая спасти Гельсингфорс и его жителей, русские послали к Кронстедту парламентёра, с предложением не стрелять по городу, обещая со своей стороны строить батареи по сторонам его. Кронстедт ответил отказом, находя, что разорение Гельсингфорса необходимо для обороны крепости. В инструкции, данной ему, забыли о Гельсингфорсе, вследствие чего по этому вопросу он никаких указаний не имел. Вскоре, однако, Кронстедт изменил своё первоначальное решение; склонившись на представления совета, собранного в крепости, он согласился более не обстреливать города и считать его нейтральным. «Таким образом русские могли расположить в городе свои парки, госпитали и магазины в совершенной безопасности и, кроме того, устроить там свою главную квартиру».
(Бородкин М.М. История Финляндии. Время императора Александра I. СПб., 1909. С.99-100)
Таким образом, комендант шведской крепости совершенно спокойно расстреливает из пушек шведский же город, занятый русскими войсками, собираясь полностью сровнять его с землёй, и лишь по просьбе русских соглашается этого не делать. Причём позднее в вину Кронстедту ставился именно отказ от разрушения Гельсингфорса, как первый шаг на пути к предательству.
Если бы это были русский комендант и русский город, какие истошные завывания прогрессивной общественности мы бы сегодня слышали по этому поводу.
Государь повелел «довольствоваться употреблением всех возможных средств для стеснения гарнизона». Эта задача приводилась в исполнение с замечательным искусством. Уже 6 марта началась перестрелка с крепостью. Из крепости ответили сильным огнём; видно было, что шведы не щадили ни пороха, ни снарядов, чем сразу обнаружили своё неуменье распоряжаться оборонительными средствами. Огромные ядра посыпались на Гельсингфорс, разрушая его здания. Городу грозило полное истребление. Желая спасти Гельсингфорс и его жителей, русские послали к Кронстедту парламентёра, с предложением не стрелять по городу, обещая со своей стороны строить батареи по сторонам его. Кронстедт ответил отказом, находя, что разорение Гельсингфорса необходимо для обороны крепости. В инструкции, данной ему, забыли о Гельсингфорсе, вследствие чего по этому вопросу он никаких указаний не имел. Вскоре, однако, Кронстедт изменил своё первоначальное решение; склонившись на представления совета, собранного в крепости, он согласился более не обстреливать города и считать его нейтральным. «Таким образом русские могли расположить в городе свои парки, госпитали и магазины в совершенной безопасности и, кроме того, устроить там свою главную квартиру».
(Бородкин М.М. История Финляндии. Время императора Александра I. СПб., 1909. С.99-100)
Таким образом, комендант шведской крепости совершенно спокойно расстреливает из пушек шведский же город, занятый русскими войсками, собираясь полностью сровнять его с землёй, и лишь по просьбе русских соглашается этого не делать. Причём позднее в вину Кронстедту ставился именно отказ от разрушения Гельсингфорса, как первый шаг на пути к предательству.
Если бы это были русский комендант и русский город, какие истошные завывания прогрессивной общественности мы бы сегодня слышали по этому поводу.