Дм. Зильбертруд: Хроники ближайшей войны
Основных патриотических дискурса, собственно, два, и чередуются они в зависимости от политической надобности: 1) «Мы жалкие, мы убогонькие, кто только нас, сирых, не обидит! Мы не умеем за себя постоять, а наглые кавказцы, китайцы и в особенности евреи умеют; у нас нет землячества, и мы, кроткие, дружка дружку не тащим за собой на теплые местечки, а вот они тащат, и некуда просунуться русскому человечку. Мы богоносцы, а потому не можем» - внимание, переход к дискурсу 2) - «растоптать всю эту жидовскую сволочь, китайскую чуму и кавказскую мразь, чего они все давно заслуживают; перестать кормить чернож…ых, которые насилуют нас и наших дочерей; сплотиться в единый кулак, как учили нас отцы наши, и нанести решительный удар по всем направлениям, чтобы полетели нечистые брызги и очистились вольные наши просторы».
Таковые обещания кротких и обиженных не могут, конечно, не вызывать самого искреннего веселья. Но они все это всерьез. Про мораль я уж не говорю - это бисер перед свиньями. Главным условием спасения России, с точки зрения агрессивного (или политического) православия, является именно изгнание всей сволочи, она же нечисть, она же мразь (они очень любят это слово применительно к оппонентам, а применительно к единоверцам обожают слово «блестящий»: блестящий офицер, блестящий публицист, блестящий сапог…).
Российская история последних пятисот лет складывается из трех векторов. Во-первых, это круговое движение, осуществляемое анонимным «коренным населением» - неким восточным народом, исповедующим восточную же идею круга и считающим пагубой любое сознательное историческое усилие. Этот народ отличается кротостью, трудолюбием, покорностью и цикличностью во всем.
Захватить это население очень легко, ибо воинского сопротивления оно практически не оказывает, к смерти относится стоически и вообще побеждает главным образом за счет пространства, приспосабливая нравы победителя к своим и образуя занятные гибриды.
Что касается захватчиков, от них зависят два других вектора русской истории... Встреча и диалог этих двух захватчиков изображены, по мысли того же Лосева, в «Песни о вещем Олеге» у Пушкина; мысль эта развита в лосевской балладе «ПВО», в посвящении которой неслучайно упомянут Артур Кестлер, автор книги «Тринадцатое колено»,- о том, что коренным населением России являются именно евреи (хазары) и что путь этого согнанного с мест населения пролег впоследствии в Германию, где они и стали называться ашкеназами.
Антагонизм «условных норманнов» и «условных хазар» - никоим образом не антагонизм угнетателя и угнетенного, но спор двух захватчиков, вечный и потому особенно непримиримый. Отсюда распространенное заблуждение, что всякий истинный русский в душе непременно антисемит, а всякий последовательный еврей - непременно русофоб.
Варяги и хазары - понятия не столько этнические, сколько этические. Коренному населению - и прежде всего сельскому - до евреев нет вообще никакого дела; антисемитизм в России всегда насаждался сверху, шел от начальства, от победивших варягов. Коренное же население безропотно терпит и варягов, и норманнов - и, как земля, всех кормит.
Далеко не всякий русский - антисемит; но всякий варяг - несомненно антихазар, и наоборот.
У коренных русских - т.е. славян - множество раз был шанс начать с нуля и явить миру нечто небывалое, но откуда ни возьмись - на всякую русскую революцию с одной стороны набрасывались хазары, с другой варяги, и после краткого периода космополитизма и относительной вольности империя начинала новый круг своего существования, а население знай терпело.
Люди Юга действуют иначе, и философия их резко отличается от воинственной идеологии северян, хотя цель у них примерно та же - ослабление, разложение и в конечном итоге уничтожение коренного населения, пусть и не столь радикальными способами, как предполагают северяне. Если Север пользуется всем инструментарием принуждения и насилия, то Юг заманивает коренное население куда более соблазнительными вариантами - полным отказом от ценностей (включая самые архаичные, то есть семейные), идеологией праздности и потребления, антигосударственной риторикой, идеей расслабленности и независимости, а главное - самоцельной свободы. Немудрено, что «условно хазарская» идеология - которая, конечно, ничего общего не имеет с западным либерализмом - строится на отрицании «норманнских» ценностей, то есть на перевирании и без того перевранной истории.
Как и норманнская мораль - и как всякая вообще мораль захватчика,- учение южан двойственно. Для побежденных - одно, для победителей - другое. Для побежденных хорошо все, что способствует разложению: полное отрицание самого понятия нации, доходящее до космополитизма; попытка скомпрометировать саму идею государственной власти и вертикали вообще; «философия наслаждения»; почти такой же интеллектуальный ценз, как в случае с норманнами,- только норманны в качестве основного чтения навязывают роман «Семья Журбиных», а южане разрешают читать Дарью Донцову. Коренному населению умнеть не положено, а истребление интеллигенции в недолгие периоды торжества южан идет почти такими же темпами, как при засилье северян (только при северянах она гниет в лагерях или сходит с ума в подполье, а при южанах несколько более гуманно вымаривается на вещевых рынках или на иной поденной работе). Для себя же южане исповедуют совершенно иной комплекс ценностей - жесткую вертикальную иерархию, безусловную национальную замкнутость (Пастернак за его приверженность ассимиляции до сих пор в иных кругах презрительно именуется «выкрестом»), весьма нетерпимое отношение к свободе мнений (автор этих строк достаточно потерпел от либеральной «свободы» и либеральной же «цензуры»; любопытно, что ровно так же относятся к нему и почвенники).
Эта роковая двойственность «хазарского» мировоззрения давно уже замечена наиболее проницательными норманнами, высказавшими предположение, что и само христианство - хитрая уловка иудеев, запущенная в мир специально для того, чтобы разложить и ослабить всех неевреев. Например, такой идеологии придерживался упомянутый Константин Васильев, чья картина «Илья Муромец сшибает кресты с церквей» репродуцируется во множестве антисемитских листков.
Конечная цель хазар для меня еще более темна, чем конечная цель норманнов. Если я хоть отдаленно могу себе представить, чем закончится воцарение норманнов (разыгрыванием некоей космической мистерии с участием ордена меченосцев), то вообразить, что станут делать с Россией южане, я уж вовсе не способен. Руководить ею они умеют ничуть не лучше северян, что наглядно продемонстрировал случай Троцкого. Впрочем, Троцкий был не один - желающих хватало, и все они имели самое приблизительное представление о специфике местной жизни. Казалось бы, у нас перед глазами национальное государство упомянутых южан - но к местным хазарам оно имеет очень мало отношения и создавалось отнюдь не только ими; впрочем, нет у меня и четкого представления о конечной цели Израиля. До сих пор он, как мне кажется, заслоняется от мысли об этой цели перманентной борьбой то с внешним врагом, то с природой,- какова же метафизическая задача еврейского государства и зачем хазары, собственно, стремятся вернуть себе Россию, я представления не имею и не жду, что они когда-нибудь признаются. Весьма возможно, что истории хазар и варягов сами по себе не имеют никакого смысла, а совокупный смысл их именно в непрерывной войне - главной движущей силе истории. Однако именно с окончания этой войны - то есть с истинного принятия христианства, равно чуждого идеологии Севера и Юга,- начинается собственно человеческая история, которой мы еще и не нюхали. В любом случае, если истинные русские - коренное население - служат только материалом в бесконечной и покамест бессмысленной войне хазар с варягами, им не позавидуешь: в этой войне о них заботятся не больше, чем о почве, на которой происходят генеральные сражения.
Относительно будущего России выводы у меня, к сожалению, самые пессимистические, поскольку оба непримиримых захватчика, чередуясь, легитимизируют друг друга.
Краткий период интернационалистического бреда, «мировой революции» и разрушения империи завершился в 1923 году полным торжеством норманнской идеологии в сталинском исполнении. Чуть более продолжительный период либерализма завершился в 1999 году (а то и раньше) столь же тотальным и закономерным реваншем норманнской идеологии - ибо коренное население предпочитает иметь хоть какое-то государство и производство, нежели не иметь никакого вовсе и быть открытым всем ветрам.
Свободка - главное условие функционирования воров. Именно поэтому они так держатся за либералов - либералы, предавшие свой статус интеллигентов и интеллектуалов, вырабатывают для воров концепции, жертвуют репутациями, пишут научные труды о необходимости свободы. Воры за это кормят либералов. Художники «тискают романы», за это им тоже перепадает. Ворам теперь нужно идеологическое обеспечение. Таким идеологическим обеспечением занималась вся русская либеральная публицистика девяностых и за это получала крохи со стола.
Я сделаю сейчас признание, которое, конечно, не ухудшит моей репутации в их глазах - думаю, она была безвозвратно погублена во дни, когда я отказался защищать их свободное НТВ. Так вот: Владимир Путин, сколь бы омерзителен он ни был, мне бесконечно симпатичнее того, что они готовят ему на смену. Государство, какое оно ни есть, мне бесконечно милее торжества блатоты, которая с кольями и пиками идет громить лагерную администрацию. Впрочем, ведь об этом еще Гершензон в «Творческом самосознании»… в несчастных «Вехах», так никем и не понятых тогда… про то, что благословлять мы должны эту власть, ограждающую нас своими штыками от ярости народной! Благословлять, а не валить! Это все тот же блатной кодекс навязал нам идею о том, что нормальный интеллигент якобы обязан быть в оппозиции к власти. Они хотят уничтожить власть только для того, чтобы в ее отсутствие вернее грабить нас! И даже когда нам кажется, что власть в чем-то права,- мы не имеем права, не смеем говорить об этом! Ибо это - нестатусно! А страна, в которой лояльность является преступлением, вряд ли имеет шанс выбраться из ямы.
Александр Солженицын опубликовал второй том своего исследования «Двести лет вместе». Стало ясно, для чего оно затевалось.
Нашим почвенникам, конечно, давно уже хотелось, чтобы евреев обругал кто-нибудь безусловно авторитетный. Кто-то, чьего авторитета не подорвешь. Не шизофреник Климов, не бездарный Личутин, не эзотерик-евразиец и не сектант-фанатик, а человек с мировой славой и безупречным прошлым. Даже Шафаревич не потянул - гуманитарии не могут оценить всей его математической гениальности. Теперь они вроде как дождались. В защиту русского ксенофобского почвенничества высказался человек, чьего авторитета, как полагают современные славянофилы, уже ничем не подорвать. И вот здесь они ошиблись действительно радикально.
Впрочем, книга Солженицына есть безусловно событие позитивное и важное: этот автор обладает замечательным чутьем на самое главное. Главным вопросом тридцатых годов был вопрос об оправдании революции - и Солженицын начал роман «Люби революцию!». Наиболее полным выражением советской власти был ГУЛАГ - и Солженицын написал «Архипелаг». Сегодня написать «Двести лет вместе» - значит очень точно чувствовать главный вопрос времени; но книга-то получилась не о еврейском вопросе, а о русском.
Первый том был, конечно, подступом: там доказывалось, что никто евреям особенно не мешал жить себе в России и чувствовать себя прилично. Погромов было не так чтобы уж очень много, а возможностей работать на земле предоставлялось сколько угодно. Но вот - не хотели они на землю, не чувствовали к тому таланта; во второй книге евреям опять ставится в вину тот факт, что они ну никак не желали пахать в Биробиджане и в случае чего его защищать. Отчего-то палестинскую землю они могут почувствовать своей, а русскую - не желают; наверное, хотят, шельмецы, в теплый климат. Зато возглавить революцию, или оседлать перестройку, или занять командные высоты в русской культуре - это для них милое дело; и даже попавши в лагеря (иногда, случается, попадают туда и евреи) - они тут же устраиваются на лучшие места, «придурками» (!), и все потому, что свои своих тащат! Где один еврей устроился - тут же десятеро рядом.
Подкормка идет с воли, денежки - ну и подкупают (начальники лагерей ведь тоже в основном евреи). А чтобы русский русскому помог - ни-ни! и денежек с воли не пришлют! Главное же - если и найдется честный еврей, который захочет не в санчасти где-нибудь греться, а на общих работах мучиться,- так его ж с обеих сторон и просмеют. И евреи не поймут, и русские не оценят. Потому - если ты еврей, то должен быть в месте теплом и хлебном, иначе не за что будет и ненавидеть тебя.
При этом в замечательной по-своему главе «Оборот обвинений на Россию» содержится вполне здравый вывод: что ж евреи, особенно диссидентская молодежь, так ругают собственную страну? Ведь - свои ж деды ее построили! Ведь - за то и квартиры дадены в сталинских высотках, где теперь по кухням собираются поругать Родину!
А - сами ж все и сделали, своими ж руками: «У Фили пили, да Филю ж и побили!» - прелестная солженицынская манера вкрапливать в текст веселую и беззлобную пословицу. Ругали советское искусство, насквозь лживое, а - кто ж его и сделал, как не Эрмлер с Роммом? Или, может, «Обыкновенный фашизм» и «Ленин в 1918 году» не одними руками сделаны? Или, добавлю уже от себя, заслуженный диссидент Ким не писал абсолютно точной песни «Про поэта Шуцмана и издателя Боцмана»? «Ну какая же мерзость - поэзия Шуцмана! Есть обычная пошлость, но это кощунственно! Я бы вешал таких за яйцо!» Ведь еврейскими руками созидалось тут все - и отвратительная власть, которая всех закрепостила, и отвратительное диссидентство галичевского толка, которое все разрушило.
Короче, из всего сказанного напрашивается только один вывод, которого Солженицын как раз и не сделал. Даже и не знаю, почему,- точней, знаю, но не скажу. Евреям пришлось стать в России и публицистами, и мыслителями, и революционерами, и контрреволюционерами, и комиссарами, и диссидентами, и патриотами, и создателями официальной культуры, и ее ниспровергателями,- потому что этого в силу каких-то причин не сделали русские. В силу этих же причин русские отчего-то не проявляют той самой национальной солидарности (не только этнической, кстати,- поскольку евреи ведь вообще не этническое понятие), которая так раздражает Солженицына в евреях…
Серьезный исследователь задал бы в этой ситуации вопрос: отчего русские с такой легкостью перепоручили все свои главные функции этим неприятным евреям?! Ведь действительно неприятным: я всем сердцем ненавижу эти подмигивающие и подхихикивающие диссидентские компании еврейской молодежи, где ругают и презирают все русское, а сало русское едят. Раньше были варяги, тоже неприятные…
Объяснений напрашивается два: либо русские хотят, чтобы кто-нибудь всегда был виноват,- и поэтому сами ничего делать не удосуживаются, а валят все в итоге на евреев. И царизм погубили евреи, и революцию - евреи же, и Советский Союз - они же. Либо - и это случай более сложный - русский народ вообще не заинтересован ни в какой сознательной исторической деятельности, потому что у него другая программа, а именно - азартное, садомазохистское самоистребление под любым предлогом, о чем и заходила речь в предыдущих «философических письмах». Тогда остается признать лишь, что евреи губительны не для всех народов, а исключительно для тех, которые не желают делать свою историю самостоятельно. Ну подумайте вы сами: революция, давно назревшая, да все не получавшаяся,- мы.
Контрреволюция, то есть большой террор,- обратно мы. Атомная бомба, водородная бомба, НТР, авторская песня, кинематограф и даже патриотическая лирика - все мы.
Кто двигает вперед русский стих и модернизирует прозу? Да обратно же мы; сколько можно! Пастернак, Мандельштам, Бродский, Аксенов, демонстрация в защиту Праги в 1968 году, что и сам Солженицын не преминул отметить… Богораз, Даниэль… Да что ж это такое! Почему Ельцина и Путина поддерживал еврей Березовский, а обличал еврей Шендерович?! Вам что, безразлична судьба вашего президента - если даже активнейший и мудрейший из русских, Александр Солженицын, только и нашел поговорить с Путиным, что о судьбе русских лесов?
Каждая нация осуществляет свою тайную программу - и только русские боятся заглянуть в себя, глядят, но что-то ничего не видят; этот кисель, где бурлят, бродят и сталкиваются какие-то неоформленные сущности, очень интересен сам по себе, но историей в чаадаевском смысле, историей сознательной и созидательной - этого никак не назовешь. Разумеется, я мог бы много интересного понаписать о еврейской «двойной морали» - о космополитизме «на экспорт» и национализме для своих; и о «демократии» на экспорт при полном тоталитаризме для своих… Что есть, то есть. Такова заложенная в евреев программа, часто ими не сознаваемая, но тут уж надо уходить в метафизические дебри. Это и без меня есть кому сделать, хотя если кто заинтересуется - готов и я, в меру скромных способностей. Но здесь позвольте мне ограничиться рассмотрением единственного вопроса - или, если хотите, констатацией единственного факта: евреи сыграли такую, а не иную роль в русской истории потому, что в силу особенностей местного коренного населения им пришлось стать русскими. Русские по каким-то своим тайным причинам от этого воздержались. Возможно, их подвиг еще впереди. Пока же русские - никакая не нация, ибо нация есть не этническое, а философское понятие, совокупность надличных ценностей, которые и для самих русских сомнительны (евреи как раз очень их любят). Двести лет - а если верить Канделю с его «Книгой времен и событий», то и гораздо больше - евреи делают российскую историю не вместе с русскими, а вместо них. И статью это, если честно, должен бы написать кто-нибудь русский.
Но - не нашлось.
Трудно быть русским государственником, фашистом и детоубийцей. Фашистский русский государственник отвечает за все, что тут наделало фашистское русское государство. А делало оно всегда примерно одно и то же, в силу своей специфики.
До того как появился аргумент про чеченских детей, русский государственник всегда отвечал за Архипелаг Гулаг. Тогда в ответ на стыдное признание он слышал:
- А, так значит, вы за Архипелаг Гулаг? За миллионы невинно убиенных, среди которых были наши отцы, матери, жены, дети и внуки?! У моей бабушки двоюродная сестра сгинула на Колыме. Значит, вы хотите смерти моей бабушки?! Господа, сюда!
Он бабушку, бабушку хочет убить…
И тут же бегут с транспарантом «Зачем ты убил бабушку?!», похищенным еще со съемок фильма «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен». Интеллигенция уже тогда поняла, что это транспарант очень полезный и может неоднократно пригодиться.
Государственник отвечает за все, потому что провозглашает принцип ответственности как таковой. В его понимании государственничество (если, конечно, он настоящий государственник) - прежде всего ответственность за страну, от которой он себя не отделяет. Немудрено, что либерал российского образца отпихивается от этой страны двумя руками, ужасно при этом возбуждаясь. Она ему даром не нужна, эта страна. Он не желает от нее зависеть. Он не намерен отвечать за ее историю, и лучше, чтобы ее вместе с историей вообще не было.
Либерал российского разлива никогда не отвечает ни за что, потому что все здесь происходит помимо его воли, не так, как он хотел. Он хотел всем любви, добра и счастья, и чтобы он и его друзья рулили тут Всеми Процессами, никого больше не подпуская к рулю, но действуя при этом строго демократическими методами: Пиаром, Подкупом и Шантажом. К сожалению, выяснилось, что когда его друзья с помощью Пиара, Подкупа и Шантажа начинают тут рулить Всем,- Все вдруг куда-то девается, и с любовью, добром и счастьем получается определенный Напряг. Либерал за это не отвечает, потому что хотел Добра. Некоторое количество Добра он даже успел рассовать по карманам, а государственника презирает теперь с утроенной силой.
- Если уж продаваться,- цедит он сквозь зубы,- так хоть задорого.
Российский либерал способен уважать только того, кто продался задорого. Того, кто продался задешево, он презирает, а того, кто позорится бесплатно,- ненавидит.
Потому что на дне души у российского либерала есть Совесть, и иногда она его кусает. Тогда российский либерал становится совсем как бешеный и плюется в оппонента до тех пор, пока Совесть не умолкает от обезвоживания.
Русский государственник всегда хочет крови, расстрелов, смертей, катастроф и репрессий. Любой государственник, осмеливающийся намекнуть о Надличных Ценностях, обязательно слышит в ответ:
- Видели мы уже эти надличные ценности! Чистота расы, лицевой угол, Германия превыше всего…
Если он вдруг полушепотом, корчась от смущения, выговорит, что любит Родину, ему немедленно скажут:
- Публично заниматься любовью - это эксгибиционизм!
И с тех пор каждое упоминание о государственнике будут встречать презрительным:
- А, этот трясун…
Впрочем, тут реакции могут быть разнообразны. Иногда в ответ на страшное признание можно услышать:
- Гитлер тоже любил Родину!
Трудно, трудно быть русским государственником. Иногда на его робкое замечание, что ведь терпение народа однажды может и лопнуть,- он слышит истерический отклик:
- А не хочешь ли в табло, милый?! У меня, между прочим, двое детей!
Почему-то наличие детей является особенно мощным аргументом против русского государственника. Хотя, казалось бы, элементарная забота о будущем детей должна бы продиктовать простую мысль о том, что терпение так называемого населения действительно не бесконечно, а процесс ускорения развала ставит будущее этих самых детей под серьезное сомнение. Но ведь государственник предлагает съесть детей немедленно, он просто не может предлагать ничего другого - такое у него государство. Поэтому давайте его лучше действительно как следует побьем, дружно, либерально, всей стаей, по лучшим законам дворовой шпаны,- а когда он, побитый, завизжит в ответ «Будьте вы прокляты!», запишем этот крик на диктофон, отнесем на радио и со скорбным поджатием губ прослушаем в прямом эфире, добавив со значением:
- Вот чего он желает населению своей страны! Интересно, куда смотрит так называемая власть, которая умеет только убивать чеченских детей, а человеконенавистничество у себя под носом считает нормой жизни?!
Государственников надо убивать. Убивать Либералов никому не надо, потому что Либералы не мешают никому, в том числе и Государственникам. Поэтому Государственникам обычно удается терпеть Либералов в своем присутствии, и даже без особенного напряжения. Но вот Государственники мешают Либералам, потому что своим поведением ставят их либеральное право существовать под некоторый вопрос.
Если Государственники хоть в чем-то правы, получается, что Либералы все врут.
Поэтому Государственники Либералов терпят и смотрят на них виновато, а Либералы Государственников хотят Уничтожить и правильно Делают.
Государственник верит в симфонию Государства и Общества, а Общество Государству вовсе без надобности. Шестидесятники, между прочим, в начале славных дел почти поголовно были Государственники. И доедали их с двух сторон: с одной стороны - Государство, которому от талантливых союзников одно беспокойство, а с другой - Либеральная Интеллигенция, у которой нет никаких иллюзий, а всех Патриотов она считает Лизоблюдами. Сама она все время проводит на кресте.
Случилось так, что результатами 1985 года первой успела воспользоваться именно она, как результатами года 1917 раньше других воспользовались большевики. Всегда побеждает сила, скованная наименьшим числом моральных ограничений и наиболее готовая ни за что не отвечать, выступая под лозунгом «Чем хуже, тем лучше».
Так побеждает энтропия - единственный настоящий враг государственника. Но государству она с некоторых пор лучший друг, как микроб является лучшим другом пораженного им организма.
Поэтому Либерал Государству не мешает.
Оно в лучшем случае способно заменить его Черную Икру на Красную. И Либерал, корчась от отвращения ко всему Красному, вынужден будет ею питаться, страдалец.
ЗИЛЬБЕРТРУД (БЫКОВ) Дмитрий Львович - писатель, поэт, публицист, журналист, литературный критик, преподаватель литературы, радио- и телеведущий.
КРОВАВЫЙ НАВЕТЪ