О трудностях бытия
Гул затих. Я вышел я на подмостки.
Прислонясь к дверному косяку,
Я ловлю в далёком отголоске
Что случилось на моём веку.
Пастернак, 1946.
Однажды, когда мне было пятнадцать лет, мне сказали, что я поведением и поступками похож на сорокалетнего. Мне это, конечно, польстило. Только тогда я испугался, что в сорок лет мне будут говорить, что я веду себя как пятнадцатилетний. Идею, что после сорока человек не должен ничего бояться, я не осознавал.
Трейлер к фильму оказался очень красивый. И начало тоже очень хорошее. Я готовился и многочисленными рецензиями был предупреждён. Но на третьих тридцати секундах меня охватил ужас, что я не выдержу. А потом отступило. Непосредственно в кадре убийств и крови совсем немного, не больше десятка секундных эпизодов.
У людей на экране нет сострадания. Отрешённость от происходящего передаётся зрителям. У меня был тяжёлый день и под конец фильма я чувствовал только усталость от позднего сеанса.
Ярмольнику нельзя никого убивать. Все три часа экранного времени он изображает метание и своё мучение и по этому вопросу. Он только уши режет на дуэлях. Врешь! Ты не можешь умереть. Ты и твои друзья-учёные не могут умереть. Тебя нельзя убить. Откажись от защиты. И тогда ты будешь убивать ровно столько, сколько тебе надо чтобы выжить. Или, может быть, тебе это понравится, и потом тебя убьют, или тебя убьют чуть раньше, чем тебе это понравится, или убьют в самом начале.
У настоящего не было никакой защиты.
У нас на даче такая грязь, когда дождик долго идёт.
Или старый и больной Герман ничего этого сам не понял, или умирая он обманул Ярмольника и всех участников процесса. Впрочем это детали. Второстепенные.
Стань человеком. Ярмольник на экране даже таких вопросов перед собой не формулирует. Бедняжка. Ему это и в голову не приходит.
Я до последнего надеялся, что это будет второй Лапшин. Хотя меня и предупреждали. Но нет тут никакого Ивана Лапшина. Второй раз пересматривать, чего-то досматривать, додумывать, осмысливать я не буду. Скучно.
Трудно быть Богом. Простая мысль. Для этого не нужно придумывать свой киноязык. Ясно дело, что трудно. Ангелом быть гораздо проще. Делай, что приказано и всё. А как трудно научить решать задачи C5, С6 ЕГЭ по математике.
После безобразия он на трубе пытается наиграть прощание славянки. Он хотел стать музыкантом, а не учёным, но играет неважно. Он заявляет, что не хочет спускаться на Землю. Он вообще берега перестал видеть. Парень, не хочешь возвращаться, тебя доставят, в кандалах и без погон.
После дождливой осени в Аркарнаре наступила зима. С мягким, чистым, белым снегом. Он ещё влажный, но стоит ещё чуть-чуть похолодать и станет суше и совсем хорошо. А у нас в этом году снега было мало. Я ленился тренироваться и не пошёл в этом году на соревнование http://aisafronov.100km.ru/100/sotnya-2014-foto
Я дождался конечных титров и был вознаграждён. Была высказана благодарность Алексею Кудрину и Михаилу Прохорову. Вот кто виноват в этой мерзости. Без них бы ничего такого не было.
А за окном весна. Очень своевременно.
ps. На фото Румата на встрече с президентом.
Прислонясь к дверному косяку,
Я ловлю в далёком отголоске
Что случилось на моём веку.
Пастернак, 1946.
Однажды, когда мне было пятнадцать лет, мне сказали, что я поведением и поступками похож на сорокалетнего. Мне это, конечно, польстило. Только тогда я испугался, что в сорок лет мне будут говорить, что я веду себя как пятнадцатилетний. Идею, что после сорока человек не должен ничего бояться, я не осознавал.
Трейлер к фильму оказался очень красивый. И начало тоже очень хорошее. Я готовился и многочисленными рецензиями был предупреждён. Но на третьих тридцати секундах меня охватил ужас, что я не выдержу. А потом отступило. Непосредственно в кадре убийств и крови совсем немного, не больше десятка секундных эпизодов.
У людей на экране нет сострадания. Отрешённость от происходящего передаётся зрителям. У меня был тяжёлый день и под конец фильма я чувствовал только усталость от позднего сеанса.
Ярмольнику нельзя никого убивать. Все три часа экранного времени он изображает метание и своё мучение и по этому вопросу. Он только уши режет на дуэлях. Врешь! Ты не можешь умереть. Ты и твои друзья-учёные не могут умереть. Тебя нельзя убить. Откажись от защиты. И тогда ты будешь убивать ровно столько, сколько тебе надо чтобы выжить. Или, может быть, тебе это понравится, и потом тебя убьют, или тебя убьют чуть раньше, чем тебе это понравится, или убьют в самом начале.
У настоящего не было никакой защиты.
У нас на даче такая грязь, когда дождик долго идёт.
Или старый и больной Герман ничего этого сам не понял, или умирая он обманул Ярмольника и всех участников процесса. Впрочем это детали. Второстепенные.
Стань человеком. Ярмольник на экране даже таких вопросов перед собой не формулирует. Бедняжка. Ему это и в голову не приходит.
Я до последнего надеялся, что это будет второй Лапшин. Хотя меня и предупреждали. Но нет тут никакого Ивана Лапшина. Второй раз пересматривать, чего-то досматривать, додумывать, осмысливать я не буду. Скучно.
Трудно быть Богом. Простая мысль. Для этого не нужно придумывать свой киноязык. Ясно дело, что трудно. Ангелом быть гораздо проще. Делай, что приказано и всё. А как трудно научить решать задачи C5, С6 ЕГЭ по математике.
После безобразия он на трубе пытается наиграть прощание славянки. Он хотел стать музыкантом, а не учёным, но играет неважно. Он заявляет, что не хочет спускаться на Землю. Он вообще берега перестал видеть. Парень, не хочешь возвращаться, тебя доставят, в кандалах и без погон.
После дождливой осени в Аркарнаре наступила зима. С мягким, чистым, белым снегом. Он ещё влажный, но стоит ещё чуть-чуть похолодать и станет суше и совсем хорошо. А у нас в этом году снега было мало. Я ленился тренироваться и не пошёл в этом году на соревнование http://aisafronov.100km.ru/100/sotnya-2014-foto
Я дождался конечных титров и был вознаграждён. Была высказана благодарность Алексею Кудрину и Михаилу Прохорову. Вот кто виноват в этой мерзости. Без них бы ничего такого не было.
А за окном весна. Очень своевременно.
ps. На фото Румата на встрече с президентом.