Продолжу. «Организаторы капитуляции», бесспорно, очень умело и ловко использовали всеобщий страх перед войной и глубоко внедрившееся в стране нежелание воевать. В этом, конечно, было их главнейшее преимущество, их сильнейший козырь против своих противников из лагеря сторонников «твердой политики». Доводы последних, что такая политика вовсе не равнозначит войне, а даже, наоборот, способна предотвратить войну как ныне, так и впредь, имели все же ту «слабую» сторону, что не исключали и не скидывали со счетов и риска войны. Умелой пропагандой (особенно в памятные дни перед самым Мюнхеном) этот «риск» был превращен капитулянтами в «неизбежность», и страна была поставлена перед трудной дилеммой - уступать или воевать... Ряд дней Париж жил под ощущением неизбежной войны. Все, кто в эти дни пытался напомнить о чести и достоинстве, всякий, кто призывал к благоразумию и твердой политике, был занесен в разряд «сторонников» и «разжигателей» войны.(Вы что, хотите Третьей мировой?) «Наряду со спекуляцией на нежелании воевать очень ловко была использована и версия (возможно, и близкая к правде) о недостаточной подготовленности Франции к войне. Из уст в уста передавались сведения об утере ею темпов в вооружениях, об отставании в ряде специальных областей, в частности о плачевном состоянии ее авиации, о слабом потенциале ее военной промышленности и т.д. (Один в один с 2014 г.) Одновременно очень высоко и, по-видимому, намеренно преувеличенно расценивалось состояние сил противника. Для этого не мало потрудились вконец запуганное французское посольство в Берлине и неофициальные Гитлеровские агенты во Франции.(Зурабовы, Козаки, Шойгу, Матвиенко)... Огромное большинство в кабинете, и, несомненно, сам Даладье, пошло на капитуляцию, поддавшись больше всего чувству страха и неуверенности в своей силе. Никто из них (за исключением, может быть, одного Манделя) не чувствовал себя способным руководить современной войной. Ни у кого не было ни воли, ни энергии, ни хватки, ни размаха людей типа Клемансо и даже Пуанкаре. Мысль невольно цеплялась за всякий выход, который отсрачивал таковое решение, который предоставлял какую-то передышку, передышку, хотя бы купленную ценой унижения и тяжких жертв. Стратегическое мышление, как это не удивительно, отсутствовало. Стремление сохранить комфортное статус-кво доминировало над всеми остальными чувствами и стремлениями. Ощущение глубокого поражения и осознание позорности сыгранной роли, бесспорно не чуждо всем этим деятелям и, вероятно, перемежается с желанием как-нибудь "исправить" это поражение, смыть это пятно с Франции". (А вот это в отношении кремлинов сомнительно). Если бы масковские пидарасы хоть немного знали историю, они бы поняли в 2014 г., что если они прогнутся перед укропами, то их ждет то же, что хлебнула Франция после Мюнхена. Но, увы, История учит, что она никого ничему не учит. :(
«Организаторы капитуляции», бесспорно, очень умело и ловко использовали всеобщий страх перед войной и глубоко внедрившееся в стране нежелание воевать. В этом, конечно, было их главнейшее преимущество, их сильнейший козырь против своих противников из лагеря сторонников «твердой политики». Доводы последних, что такая политика вовсе не равнозначит войне, а даже, наоборот, способна предотвратить войну как ныне, так и впредь, имели все же ту «слабую» сторону, что не исключали и не скидывали со счетов и риска войны. Умелой пропагандой (особенно в памятные дни перед самым Мюнхеном) этот «риск» был превращен капитулянтами в «неизбежность», и страна была поставлена перед трудной дилеммой - уступать или воевать...
Ряд дней Париж жил под ощущением неизбежной войны. Все, кто в эти дни пытался напомнить о чести и достоинстве, всякий, кто призывал к благоразумию и твердой политике, был занесен в разряд «сторонников» и «разжигателей» войны.(Вы что, хотите Третьей мировой?)
«Наряду со спекуляцией на нежелании воевать очень ловко была использована и версия (возможно, и близкая к правде) о недостаточной подготовленности Франции к войне. Из уст в уста передавались сведения об утере ею темпов в вооружениях, об отставании в ряде специальных областей, в частности о плачевном состоянии ее авиации, о слабом потенциале ее военной промышленности и т.д. (Один в один с 2014 г.)
Одновременно очень высоко и, по-видимому, намеренно преувеличенно расценивалось состояние сил противника. Для этого не мало потрудились вконец запуганное французское посольство в Берлине и неофициальные Гитлеровские агенты во Франции.(Зурабовы, Козаки, Шойгу, Матвиенко)...
Огромное большинство в кабинете, и, несомненно, сам Даладье, пошло на капитуляцию, поддавшись больше всего чувству страха и неуверенности в своей силе. Никто из них (за исключением, может быть, одного Манделя) не чувствовал себя способным руководить современной войной.
Ни у кого не было ни воли, ни энергии, ни хватки, ни размаха людей типа Клемансо и даже Пуанкаре. Мысль невольно цеплялась за всякий выход, который отсрачивал таковое решение, который предоставлял какую-то передышку, передышку, хотя бы купленную ценой унижения и тяжких жертв. Стратегическое мышление, как это не удивительно, отсутствовало. Стремление сохранить комфортное статус-кво доминировало над всеми остальными чувствами и стремлениями.
Ощущение глубокого поражения и осознание позорности сыгранной роли, бесспорно не чуждо всем этим деятелям и, вероятно, перемежается с желанием как-нибудь "исправить" это поражение, смыть это пятно с Франции". (А вот это в отношении кремлинов сомнительно).
Если бы масковские пидарасы хоть немного знали историю, они бы поняли в 2014 г., что если они прогнутся перед укропами, то их ждет то же, что хлебнула Франция после Мюнхена. Но, увы, История учит, что она никого ничему не учит. :(
Reply
Leave a comment