КРОВЬ И ПЛОТЬ (3)
Продолжение. Начало здесь и здесь.
Девчата
Беханзин все понимал правильно. Глеле, умерший под рождество 1889, тоже, впрочем, все понимал правильно, но он, судя по всему, даже без инсульта, под конец жизни сломался. А сын нет. И он видел, что происходит. В частности, что контингент в Котону, ранее сугубо символический (30 солдат, охранявших французские торговые дома), срочно укрепляется. В январе 1890 солдат было уже 359 человек (299 из них - африканцы, отборные сенегальские и габонские стрелки, вооруженные восьмизарядными магазинными винтовками Лебеля, последним писком тогдашней военной техники). Завезли также четыре полевые орудия, способные стрелять картечью.
Учитывая несколько тысяч воинов «суверенного» Порто-Ново, для обычной колониальной войны сил было более чем достаточно, и 21 февраля французы сделали демарш, после которого хода назад не стало: арестовали дагомейских представителей в Котону, по ходу дела уничтожив их охрану, и приступили к возведению укреплений. Фактически это означало захват порта, - и как только весть об случившемся достигла Абомея (то есть, очень скоро), Беханзин отдал приказ взять ситуацию в Котону под контроль, выделив для этого около тысячи солдат и 200-300 «мино», бойцов женской гвардии. Вернее, 200-300 мино в сопровождении примерно тысячи солдат, потому что операция предстояла не военная, а полицейская, на территории Дагомеи, а знаменитые «амазонки», о которых в Европе ходили страшные слухи, да и теперь пишут с придыханием, как раз и были заточены именно под это.
Между прочим, вопреки расхожим байкам о «непобедимых и легендарных», даривших Дагомее сплошь победы, дамский корпус, созданный в середине XVII века «королем» Оегбаджа и при Гезо насчитывавший 6000 бойцов с 2000 резерва (примерно треть всех вооруженных сил «королевства»), на самом деле, был не армейским, а чем-то типа жандармерии. Формально имевшие статус «королевских жен», частично доброволки, частично стервы, сданные мужьями в армию за склочность, очень хорошо физически подготовленные, дисциплинированные до автоматизма, беспощадные (жестокость шлифовалась специально, во всех вариациях), вооруженные лучшим оружием и филигранно им владевшие, они исполняли функции внутренних войск, а также телохрантелей руководства и (отряды «гбето» - «охотников на слонов») спецназа. Таким образом, восстановление правопорядка на временно оккупированной территории было как раз по их части.
Французы, конечно, готовились, и в Абомее их «глаза» были. Тем не менее, как ни странно, режим секретности соблюсти удалось. Утечки не случилось, войска, выделенные для операции, мелкими группами выдвинулись из лесных лагерей, тайными тропами добрались до побережья и 5 марта, незадолго до рассвета, под прикрытием проливного ливня атаковали Котону. Точное их число неизвестно (явно не «несколько тысяч», как писали потом любившие слегка прихвастнуть французы), но что больше, чем в гарнизоне, в несколько раз, это безусловно, и началось совершенно неожиданно. Бесшумно подкравшись к бревенчатому частоколу, часть мино, раздвинув колья, начали обстреливать находящихся внутри, а несколько десятков, перепрыгнув через частокол, вступили в рукопашный бой, проявив, по отзывам французов, - даром, что в реальном деле участвовали впервые, - «невероятную смелость и дерзость». В последующем, это же отмечали все очевидцы, и если в первых боях, по сообщениям Дина Холмса, «многие белые французы колебались, достойно ли стрелять в женщин, оставляя эту сомнительную честь сенегальцам», то позже комплексы сошли на нет. La femme, конечно, la femme, но слишком дорого обходилась куртуазность в общении с «бешеными черными кошками, даже оставшись безоружными, кусавшимися и царапавшимися до конца».
На югах
Впрочем, к теме. Форт был захвачен, кроме блокгауза, и запершиеся там стрелки вели по мечущимся амазонкам и ворвавшимся вслед за ними солдатам прицельный огонь. Не успевшие запереться, укрепившись, где могли, отстреливались. Несколько раз дело дошло до рукопашной, и стало ясно, что фоны, искусно работавшие мечами, совершенно не приспособлены отражать удары длиннющих французских штыков. А через 4 часа, когда пелена дождя рассеялась и стало светло, огонь по форту открыла канонерская лодка, стоявшая вблизи от берега, и штурмующие отступили, оставив на месте боя тела 120 мужчин и 7 женщин. Еще 32 тяжело раненных солдат и двух мино французы нашли, осматривая окрестности, а рассказы про «несколько сотен обнаруженных в лесу трупов, включая тело женщины-полковника» давайте оставим на совести пылких галльских вояк, которые очень хотели наград и славы.
После неудачной атаки на Котону несколько недель царило затишье. В Абомее оценивали итоги, вырабатывая новую тактику, в Котону и Порто-Ново накапливали силы, уже не только чернокожие, но и европейские: в портах высаживалась морская пехота, а всем штрафникам колоний было предложено искупить вину кровью. На сей раз, разведка сработала. Получив 18 апреля сообщение, что главные силы дагомейской армии движутся на Порто-Ново, французское командование послало на север примерно 400 бойцов с тремя картечницами, чтобы перекрыть им путь, поддержав несколько сотен воинов «суверенного короля» Тоффы, занявших позиции у деревни Ачупа в шести километрах от города.
Приказ, надо отметить, был отдан очень своевременно: «союзников» дагомейцы, даром, что их ждали и успели укрепиться, порвали в клочья почти мгновенно, убив мимоходом и кронпринца, по воле отца зарабатывавшего авторитет во главе отряда, а вот рота сенегальцев сумела удержать позиции, дав возможность французам наладить оборону. И вновь: безусловно, отчитываясь о «всей дагомейской армии, натиск которой был отражен малыми силами», французы, мягко говоря, крепко преувеличивали, - но все-таки, превосходство фонов в живой силе было бесспорным и ощутимым. Не на порядок, конечно, но в несколько раз - точно.
Однако огневая мощь, - «лебели» проявили себя в высшей степени достойно, - сводило численное преимущество на нет. Наступающих просто сметали шквальным огнем, их же выстрелы чаще всего не достигали цели, а когда дагомейцам удалось-таки зайти с фланга, отрезав неприятеля от Порто-Ново, после чего опасность «мешка» стала очевидна, французы начали медленно отступать, время от времени останавливаясь и отбивая атаки оружейными залпами. К 10 часам утра, когда отступавшие вернулись под защиту орудий Порто-Ново, дагомейцы отступили, унося с собой (в подарок «королю») головы сына его злейшего врага. О своей победе по инстанциям доложили и те, и другие, но реально успеха добились все-таки французы: они, конечно, отступили, но задачу выполнили - до Порто-Ново фоны не добрались. Равно и с потерями: даже с поправкой на похвальбу, соотношение оказалось в их пользу - 8 убитых (все из войск Тоффы) и 57 тяжело раненных (в основном, французские стрелки) против 532 (в том числе 102 дам) павших дагомейцев.
Честь Франции
После Ачупа все затихло. Стороны начали прощупывать условия мира, и 3 октября мир между Дагомеей и Порто-Ново (Франция подчеркнуто держалась в стороне, именуя себя «союзником и гарантом») был подписан. На первый взгляд, вполне компромиссный: Беханзин официально признал «независимость» Порто-Ново и ее право заключать договоры о протекторате с кем угодно (то есть, по сути, назвал, наконец, кошку кошкой) и (формально в знак «благодарности за посреднические услуги») уступил французам Котону. Однако на «почетных» условиях: французы, вопреки своей изначально жесткой позиции, обязались ежегодно выплачивать Абомея 20000 франков компенсации за утраченные таможенные сборыи и подписали карты с новыми границами, поручившись (письменно) «честью Франции», что с этого момента ни у Парижа, ни у Порто-Ново к Абомею никаких претензий нет и не будет. На том и поладили. Вряд ли кто-то сомневался в том, что ненадолго, однако, сознавая уже, что случай не тот, когда можно взять нахрапом, обе стороны нуждались в передышке.
Есть, правда, и такое мнение, что Беханзин воевать не очень хотел. Во всяком случае, так можно понимать письмо, переданное им в апреле 1891 с сановником, прибывшим, чтобы забрать первый причитающийся Дагомее взнос. Денег, однако, не уплатили ни су, сообщив, что «у Франции серьезные финансовые затруднения», а когда вельможный фон посмел усомниться, его заперли в кутузку на две недели за «оскорбление чести Франции» и по отбытии срока выгнали пинками. Зато в мае 1891 в Котону прибыл новый командующий - полковник Альфред-Амеде Додс, уроженец Сенегала и, более того, мулат (вернее, окторон, то есть, на 7/8 белый, но все-таки считавшийся в «приличном обществе» африканцем). Его репутация была безупречна, сенегальские стрелки его боготворили, а вместе с ним на берег сошли 2164 человек солдат и бойцов Légion étrangère, - не менее половины белые и все как один, включая чернокожих, с «лебелями». Плюс прекрасный артиллерийский парк. Вместе с тремя тысячами каких-никаких, но солдатиков «суверенного» Порто-Ново, это уже была сила, способна в Африке решить практически любую проблему.
Впрочем, не терял времени и Беханзин. Немцы не обманули: из Того в Абомей шли вереницы «просто торговых караванов», доставлявших «другу Рейха, сражающемуся с позором Европы» десятки, сотни и тысячи «винчестеров» и «манлихеров», мало уступающих «лебелям». От имени кайзера подарили два крупповских орудия и два пулемета, и еще около двух десятков такого рода игрушек продали практически по себестоимости, за что «король», конечно, поблагодарил, хотя и сомневался, что сможет это полезное железо как-то использовать. Долго такое положение длиться, конечно, не могло. Температура конфликта росла, французы понемножку провоцировали, фоны не оставались в долгу, а иногда провоцировали и сами, - и в феврале 1892 котел запыхтел. Воины Порто-Ново, явившись в долину реки Веме, - бесспорную территорию Дагомеи, - подняли над тамошними селениями флаги «суверенного королевства». В Абомей было сообщено, что век назад «король» Кпендлу, будучи с визитом в Порто-Ново, публично пообещал отписать эти земли вассалу, - о чем и в преданиях сказано, - а что умер, не успев этого сделать, так оно не в счет.
Видимо, получив такое послание, Беханзин какое-то время его осмыслял, но недолго: уже в марте фоны восстановили в долине статус-кво, пинками изгнав уцелевших оккупантов откуда пришли. Естественно, в Порто-Ново возмутились, и естественно, воззвали к «союзнику и гаранту», мгновенно сказавшему oui и направившему вверх по Веме канонерскую лодку «Топаз» с «официальным резидентом» Виктором Байо на борту, - для «объективного и непредвзятого исследования причин и последствий конфликта». При этом, - вопреки договору, 9 статья которого обязывала стороны заранее извещать о появлении по чужую сторону границы воинских подразделений, и вопреки официально утвержденной карте, на которой долина Веме являлась дагомейской, - о своем прибытии месье Байо, согласно инструкциям, никого уведомлять не стал.
В итоге, судно обстреляли, 5 членов команды получили ранения, «Топаз» вернулся в Порто-Ново, фоны остались на территории, внезапно влетевшей в статус «спорной», а «официальный резидент», переговорив с пославшими его, направил «королю Дагомеи» протест против «вторжения фонов на территорию независимого Порто-Ново». Ответ из Абомея пришел быстро, крайне вежливый, с приложением карты, утвержденной французами, - и на основании этого письма, оцененного как «бессмысленная отписка», Франция официально объявила войну «дагомейскому агрессору». Реакция Беханзина последовала мгновенно: «Вы не хотите «свободы для Порто-Ново», вы хотите порабощения Дагомеи. Я не позволю сделать фонов рабами. В первый раз я не знал, как следует вести войну, но теперь я знаю это. Если вы хотите войны, я готов. Я не остановлюсь даже в том случае, если война будет продолжаться 100 лет и я потеряю 20000 человек. А если вы все же победите нас, вам когда-нибудь станет стыдно…»
Окончание следует.