КРАСНОЕ И ЧЕРНОЕ (6)
Окончание. Начало здесь, здесь, здесь, здесь и здесь.
Редчайший, уникальный случай. Нет нужды по ходу повестования ни рассказывать что-то о главном герое, ни давать ему характеристики. Он сам все о себе расскажет. Достаточно заглянуть в "Кейп Таймс Газетт" от 29 мая 1906 года...
Интервью с призраком.
- Где вас нашли?
- Меня задержали в шести милях от границы британской территории.
- Что вы делали на британской территории?
- Я привёл с собой женщин и детей для обеспечения безопасности, а также небольшую группу моих солдат без оружия. Когда немцы увидели нас, они просто начали стрелять и убили 27-х человек на британской территории. Мы могли сопротивляться, но не сопротивлялись, уважая интересы Англии, поскольку пришли сюда не затем, чтобы воевать здесь.
- Вы были ранены?
- Да, меня ранили в голову, посмотрите на мой шрам.
- Как долго вы воевали?
- Я воевал 2 года и пять месяцев.
- У вас есть запасы продовольствия?
- Нет, мы жили за счет трофеев, отнятых у немцев, этого хватало.
- Как вы думаете, эта война будет долгой?
- Да, конечно, пока хоть один из нас жив, она не завершится.
- Вы знаете, что Германия самая сильная страна в мире?
- Да, я знаю это, но они не могут воевать в нашей стране. Они не знают, где найти воду, и не понимают тактику партизанской войны.
- Почему вы, благополучный человек, начали войну?
- Потому что немцы обращались с нами безжалостно, как собаки, и мы не можем терпеть этого, мы готовы бороться и умереть, поскольку нет никакого правосудия, которое защитило бы нас.
- Правда ли, что вы из знатного рода?
- Неправда. Мои родители были очень простые люди, не вожди, не капитаны. И если меня называют капитаном, так это потому, что людям так хочется. Им нравится то, что я делаю. Сам я считаю себя простым солдатом, таким как все.
- Много ли у вас солдат?
- Да и нет. Если говорить о «призраках», то в бригаде никогда не было более 400 бойцов, а сейчас 115, да и сражались мы мелкими отрядами, но при необходимости в людях недостатка не было, нам помогали все, к кому мы обращались, и гереро, и нама, и бастеры.
- Почему вас и ваших людей называют «призраками»?
- Я думаю, потому что мы появляемся внезапно, где хотим и когда хотим. Но мы не призраки, мы обычные люди, нас можно убить, взять в плен и предать.
- Где вы были до войны?
- По возвращении из Европы я около года работал подрывником и электриком на медной шахте Окиеп в Намакваленде. Кроме того, я пел в местном пабе.
- Почему вы поссорились с миссионерами?
- Это неправда, никакой ссоры не было. Я благодарен святым отцам за все, от души благодарен. Они подобрали меня ребенком и не дали умереть. Они даже повезли меня в Европу. Но они хотели, чтобы я стал священником, а я хотел быть военным или инженером, и не хотел подчиняться их воле.
- Правда ли, что вы любите читать?
- Да, я люблю книги. Я люблю ремесла, но меня научили любить и книги. Я читаю Библию, я читаю и рассказы о людях, о том, как устроен мир. Я сам сочиняю и пою песни, умею играть на гитаре; как я уже сказал, в Окиепе я подрабатывал этим умением.
- Правда ли, что вы расстреливали пленных немцев?
- Нет, никогда. Немцы расстреливают пленных, но мы не немцы. Если у нас были пленные, я разоружал их, им обрабатывали раны и отпускали. Это может подтвердить множество свидетелей.
- Но вы сознаете, что можете попасть в тюрьму?
- Да, вполне сознаю. Но я доверяю англичанам. Они не немцы. Они всегда разбираются по закону и по справедливости.
Далее корреспондент, некий Пол Тайлер, подводит итоги:
«Итак, человек, прозванный врагами «Черным Наполеоном», прост, дружелюбен и удивительно для африканца образован. Он получил образование у миссионеров, он 18 месяцев путешествовал по Европе и многому научился. Он прекрасно, без малейшего акцента говорит на шести языках: английском, в чем я убедился сам, голландском, что подтверждают буры, немецком, чего не отрицают немцы, французском, который изучал в школе, а также, разумеется, на языках обоих народов своей страны. Он, действительно, прекрасно играет на гитаре и поет мягким, приятным баритоном. Он кажется очень проницательным, интеллектуальным, прекрасно сложен и удивительно вежлив в беседе. Он цитирует Шекспира! Его ответы прямы, он, находясь в трудном положении, тем не менее, не выказывает никакого отчаяния. Предложенную мною сигару он взял охотно, затем попросил еще, и пока мы ехали к станции, выглядел счастливым человеком, который не боится будущего».
Призрак Бонапарта
Полагаю, представления излишни. Якоб Моренга все рассказал сам. Полукровка, по отцу гереро, по матери нама-бондельсварт, примерно 1875 года рождения (точно неизвестно, но знавшие его полагали, что ему лет 30 плюс-минус). Харизматический лидер. Самородок. "В своих качествах военачальника, - писал о нем гебернатор Лейтвейн, умевший быть объективным, - он сочетает преимущества обоих племен, то есть, хитроумие и хладнокровие готтентотов с отвагой и фанатизмом гереро. К тому же от природы ему досталась благородная внешность и большое обаяние". И действительно, уйдя летом 1903 года к бондельсвартам, поднявшим очередное восстание, Якоб очень быстро выдвинулся в первые ряды, сформировав собственный отряд, отличавшийся от всех остальных тем, что капитан принимал всех, кто казался ему хорошим воином, не обращая никакого внимания, из какого кто племени. Он постоянно повторял, что война идет "за свободу всех африканцев", и в прессе, где Якоба поминали довольно часто, его иногда иронически называли "коммунистом", хотя, конечно, ни о каком социальном равенстве он никогда не задумывался.
Взяв под контроль обширный горный массив Карас, Моренга вскоре прослыл непобедимым (в самом деле, обладая врожденным талантом, он умел атаковать внезапно и уходить вовремя, не теряя людей; за все военную карьеру, дав врагу более полусотни сражений, серьезное поражение он потерпел лишь однажды, 23 ноября 1903 года близ Сандфонтейна), и многие исследователи уверены в том, что именно ему бонденльсварты обязаны тем, что в начале 1904 года, когда на севере восстали гереро, Теодор Лейтвен, сочтя, что две войны не потянуть, предложил нама мир на почетных и выгодных условиях, каковой и был заключен 17 января в Кальфонтейне. Правда, по итогам Моренга, попав в список "не подлежащих амнистии", был объявлен вне закона и за его голову была назначена награда в тысячу марок, но он сумел вместе со своими людьми, уже получившими прозвище "призраки", уйти на английскую территорию, где врагов Рейха негласно привечали.
Естественно, великая война гереро вновь воодушевила Моренгу. В начале июля 1904, он с несколькими ближайшими соратниками вернулся в страну нама, обосновася в том же массиве Карос, на горе Шамбок, и начал собирать добровольцев. Масштаб его действий был поначалу очень невелик, но у страха глаза велики, а Якоба, притом, что он никогда не убивал безоружных, немцы боялись до дрожи. Уже неделю спустя после его возвращения (никаких вылазок еще не было, только мутные слухи), в "Дойч-Зюдвестафриканише цайтунг" появилось паническое извещение: "До всеобщего сведения доводиться, что якобы сбежавший убийца Якоб Моренга, голову которого оценена в 1000 марок, творит злодеяния в горах Карраса, собрав там около 600 или 700 отъявленных головорезов. Решительные военные меры против этой банды - в процессе подготовки". Впрочем, как известно, гладко бывает только на бумаге: первая же "решительная мера", 30 августа у Коуханаса, завершилась быстрым разгромом немцев; 11 "призраков" обратили в бегство 30 солдат рейхсвера, нанеся им чувствительные потери, а сами не потеряв ни одного из своих.
Призрак бродит по Намибу
После такого успеха люди пошли к Якобу сотнями. Все: и уцелевшие гереро, которым было за что мстить, и нама, почему-то не захотевшие примкнуть к Хендрику, и бастеры, и благородные, и простецы, и "образованщина" с дипломами миссионерских школ, и "дикари" с каменными топорами. Моренга, как и раньше, принимал всех, но в собственном отряде оставлял лишь самых перспективных, остальных наскоро обучая, формируя небольшие отряды и посылая вести "малую войну". К концу сентября его крохотный отряд вырос более чем вдесятеро, - почти до двухсот, - а еще через несколько месяцев в Намаленде действовало более 400 отрядов, не всегда известных самому Моренге, но гордо именовавшихся "призраками" и считавших себя его солдатами, и действия Якоба доставляли немцам не меньше проблем, чем операции нама, а возможно, и больше, поскольку старый витбой атаковал, а потом надолго исчезал, "призраки" же кусали и жалили врага ежедневно.
К концу 1905 года, после гибели Хендрика и капитуляции его капитанов, Моренга стал фактически главным и единственным врагом Рейха на территории колонии. Врагом тем более опасным, что сумел превратить свои отряды в нечто, ранее в Африке неизвестное: не рыхлое племенное ополчение, как у гереро, и не "казачьи сотни", как у нама, но в что-то, напоминающее зачаток регулярное армии, с жесткой дисциплиной, иерархией и субординацией. Немцы не стеснялись признавать это. Оценку херра Лейтвейна мы уже знаем, но и фон Тротта, с губернатором не соглашавшийся ни в чем и никогда, в данном случае, не спорил. "Своими мастерски проводимыми маневрами, - докладывал он в генштаб, - умело организованными атаками и особенно влиянием, оказываемым его выдающейся личностью на приверженцев, Моренга долго затягивал войну и наносит нам неисчислимые потери. Я искренне рад, что он не француз. Германии не нужны такие враги в Европе".
Кульминацией кампании 1905 года стало двухдневное (24-25 октября) сражение при Хартебеестмунде, где Моренге удалось заманить в засаду немецкий батальон, нанести ему тяжелейшие потери (до сотни только убитыми) и обратить в бегство, заставив бросить обоз. Это был позор, и каратели немедленно за позор отомстили. Страшно и подло. "Сразу после сражения были схвачены 50 женщин и 38 детей нама, беженцев, с разрешения амта живших около города в палатках. Узнать от них что-то о планах и местонахождении Моренги было невозможно, они просто ничего не знали, только плакали и просили пощады... Их всех расстреляли в назидание", - написал в берлинскую Tag некто Рихард Денкер, учитель из Хартебеестмунда, привлеченный к допросам в качестве переводчика, и что интересно, после публикации был осужден на 5 лет каторги за "злостную клевету на германского солдата". Однако после этого поражения и еще нескольких неудачных стычек фот Тротта приказал приостановить наступление "из-за трудностей со снабжением и по ряду других причин".
Призрачный кордон
Около трех месяцев царило затишье. Моренга, базируясь в неприступном урочище Ван Ронсфляй, куда немцы не рисковали соваться вообще, понимаю, что будут уничтожены, атаковал, перехватывал обозы, уничтожал склады, а немцы, не имея сил наступать, вяло отбрыкивались. Но в марте 1906 за "призраков" взялись всерьез, бросив в дело все, что удалось собрать. Помимо прочего, Фридрих фон Лингуэст, не согласуя с Берлином, дал карателям негласные полномочия при необходимости, - если Моренга решит уходить на английскую территорию, - преследовать его и за границей. Это могло стоить губернатору карьеры, но, как писал позже он сам, иного выхода не было. И когда в начале мая Якоб после очередного удачного рейда был отрезан от базы и пересек кордон, подразделения капитана Курта Бека вошли в пределы Капской Колонии, чего Моренга, руководствуясь прежним опытом никак не мог ждать. 4 мая 1906 года каратели атаковали лагерь "призраков"; двадцать три бойца были убиты, а раненый Якоб с семью соратниками, вырвавшись из окружения, сдался капским властям. Это было мудро: англичане, взбешенные хамством соседей, заявили Берлину протест, а Якоба и его солдат поселили в городе Приеска, в 300 километрах от границы, формально арестовав, но снабдив всем необходимым и позволив общаться с прессой, против чего Моренга, как мы знаем, не возражал.
А между тем, грянул неизбежный дипломатический скандал. Лондон выразил глубочайшую озабоченность нарушением границы и стрельбой на поражение в своих владениях. Виндхук, согласовав позиции с Берлином, готов был признать, что неправ, - но «перешли границу, не зная, что перешли», - требуя, однако, немедленно выдать «бандита и убийцу». На что Кейптаун, согласовав позиции с Лондоном, холодно отвечал, что на британской земле м-р Моренга уж точно не совершил ничего предосудительного, а следует ли его выдавать за что-то, совершенное где-то, нужно еще разобраться. В принципе, выдавать, конечно, не собирались, но заинтересованность в том, чтобы вопрос заглох была, а с этим было сложно: в Приеске популярность Якопа зашкаливала за все разумные пределы.
"Призрак" вошел в моду. Черные люди толпами шли к нему на поклон (по понятным причинам), англичане устраивали овации, как храброму парню, поставившему раком немчуру, и даже бурская пресса сдержанно похваливала «призрака», сравнивая его с Христианом де Ветом, героем партизанской войны с англичанами. Но самое главное, в Приеск сотнями стекались нама и гереро, выражая желание встать под знамена Моренги, как только его освободят, - а это попахивало еще одним дипломатическим скандалом, и в конце концов, Якоба перевели в тюрьму Кейптауна, поместив, впрочем, в очень хорошие условия, и продержали там аж до февраля 1907 года, после чего освободили и направили на постоянное жительство в город Апингтон, расположенный близ немецкой границы, взяв письменное обязательство не приобретать оружия и не покидать место ссылки.
Ловушка для призрака
А сейчас загадка. Многие исследователи, - в первую очередь, понятно, немецкие, - выдвигают версию, согласно которой Моренга на протяжении всей своей деятельности был английским агентом, имевшим задание расшатывать стабильность в Намибии. Аргументы предлагаются следующие: во-первых, будучи в Европе, полгода прожил в Англии, во-вторых, дважды находил убежище, защиту и пансион в британских владениях, во-третьих, - главное! - местом проживания ему определили не какой-нибудь Наталь, где ни нама, ни гереро не водится и откуда хрен до германской границы доберешься, а именно Апингтон, расположенный мало что близ это самой границы, но еще и неподалеку от Ван Ройсфляй, его основной базы. Все это убедительно, но, на мой взгляд, истине не соответствует, ибо бьется на корню одним-единственным аргументом: Якоб охотно принимал в "призраки" добровольцев из числа тсвана, коса и других подданных Великобритании, чего никогда не сделал бы, будь он и вправду агентом тогдашней MI6. Просто шефы не допустили бы. Ибо одно дело втихомолку гадит кайзеру, бунтуя нама и гереро, и совсем иное - звать к топору аборигенов английских колоний, только-только приученных уважать волю Альбиона. Согласитесь, никак не сопрягается. А если учесть совсем недавнее (в 1906) восстание зулу, смертельно перепугавшее власти Капа, так и вовсе абсурд.
Этот нюанс очень волновал англичан, и они понемногу к Якобу охладевали. К тому же, играла роль и макро-политика: аккурат в это время после года ожесточенной склоки был урегулирован Танжерский кризис и отношения Берлина с Лондоном потеплели. Конечно, временно, но все же. В такой обстановке Моренге, ежели по уму, следовало бы переждать, а вербовку британских подданных прекратить вовсе, - но в политике «призрак» не разбирался совершенно, и даже после встречи с д-ром Огильви, эмиссаром властей Капа, попытавшимся преподать потенциально полезному парню азы политической азбуки, ничего не понял. Ему нужны были люди, как можно больше людей, и он не понимал, с чего бы вдруг отталкивать сторонников, которые готовы сражаться. А тем паче, с какой стати ждать невесть чего в опостылевшем Апингтоне, если рядом, рукой подать, граница, а за ней, еще раз рукой подать, урочище Ван Ройсфляй с его пещерами и тайными арсеналами. И кроме того, не понимал глубокой смысла собственной подписи под обязательством о невыезде.
Глупо, конечно, но на всякого мудреца довольно простоты. В середине марта Моренга с братом Христианом и сотней добровльцев перешли границу, добрались до родных гор, кинули клич, - и уже 21 марта «призраки» атаковали немецкий форт в местечке Иерусалим. Затем, 26 марта, перехватили конвой с продовольствием близ Укамаса, затем Христиан Моренга вышел на соединение с Симоном Коппером, капитаном францменшей, последних нама, не сложивших оружия и, наконец, в мае по призыву послов Якоба вновь взбунтовались вечно мятежные бондельсварты, - после чего в одном из поселков тсвана, на территории Капской колонии была замечена группа вооруженных британских подданных афроафриканского происхождения, называвших себя "призраками" и призывавших народ вспомнить былую гордость и показать белым, где раки зимуют. Экстремистов, конечно, немедленно обезвредили, - причем, немцы, поймавшие их при попытке уйти от англичан, - но вывод сэры сделали однозначный: игра пошла куда-то не туда, и нужно принимать меры. В частности, любой ценой притормозив Якоба, которого чересчур занесло.
Призраки долго не живут
Короче говоря, "призрак" перестал вписываться в расклад. Не то, чтобы стал вовсе не нужен, - в резерв бы его охотно вписали, - но Якоб не умел, да и не хотел уходить в резерв, он хотел сражаться, причем, по собственому разумению, и потому сделался нежелателен. Ибо начал мешать. Но, справедливости ради, отмечу: всю необходимую бюрократию бритты соблюли. Сперва, как мы уже знаем, сделали пару добрых намеков насчет «не с теми водишься», которые не были услышаны. Затем, после инцидента в поселке тсвана, м-ру Моренге, политическому эмигранту, направили официальное напоминание о том, что право на убежище обусловлено проживанием в Апингтоне. Далее, в связи с отсутствием реакции, второе. Затем третье. И лишь после того, как м-р Моренга не был обнаружен на квартире в третий раз, решение о политическом убежище было отменено в связи с нарушением м-ром Моренгой режима, а секретарь Кабинета Его Величества сэр Эдвард Грей, - переписка велась уже на таком уровне, - уведомил Берлин о том, что «м-р Моренга находится за пределами британской территорий» и объявлен невъездным в пределы Великобритании на пять лет, а всей пограничной службе приказано бдительно наблюдать за исполнением, для чего выделен конный отряд под командованием майора Эллиота. Каковому предписано при необходимости оказывать все нужную помощи германским партнерам, которым, опять же, при необходимости, разрешается эту границу нарушать.
И вот 17 сентября 1907 года лейтенант Курис доложил командиру, капитану Хагену, что Якоб нашелся. Столкнулся с немецким разъездом, попытался уйти за кордон, был остановлен английским огнем, вернулся на немецкую территорию и через посыльного сообщил: немцам не сдастся никогда, если прорваться не выйдет, будет драться насмерть, но если прорвется, готов сдаться майору Эллиоту. Получив донесение, Хаген связался с Эллиотом, потребовав арестовать Якоба, и Эллиот подтвердил, что если Моренга все-таки прорвется, он будет арестован, а когда стало известно, что "призрак" с несколькими спутниками все-таки прорвался, майор помчался на перехват и, 20 сентября, нагнав Якоба около Йенсамхейда (примерно в 60 километрах к северу от Апингтона), вступил в переговоры. Далее неизвестно ничего, кроме того, что после четырехчасового боя Якоб Моренга вместе с братом и тремя племянниками был убит. Это точно. Но никаких документов, способных пролить свет на детали, - кроме представления к награде некоего Уильяма Вагнера, полицейского, - в архивах нет. Ни протокола опознания, ни указания на место захоронения, - ничего вообще.
На том и упокоилось. Не совсем, конечно, и не сразу, - буйный Симон Коппер, уйдя к англичанам, еще аж до 1913 года, пока не помер, мешал немцам жить, но это уже были мелочи, легко решаемые по принципу мир в обмен на вознаграждение. А так в Намибии установился долгожданный покой. Гереро и нама, еще двадцать лет назад бывшие хозяевами своей страны, опустились до статуса рабов. То есть, конечно, не рабов, - рабства в Рейхе не было, - но теперь им, свободным людям, в законодательном порядке было запрещено разводить скот, охотиться, торговать и заниматься ремеслами. Они имел право только работать по найму на колонистов. И теперь, когда все было позади, оказалось, что многие недовольны. «После введения этого распоряжения в Юго-Западной Африке жители ее превратились в рабов. Идеал хозяйственных колониальных политиков сбылся - черный стал рабочим животным у белого», - гремел с трибуны рейхстага депутат Маттиас Эрцбергер, и ему аплодировали все фракции, от социал-демократов до консерваторов. Всем было очень неудобно.