«Цивилизованная» Европа и «варварская» Москва на примере смертной казни. Часть 2
«Цивилизованная» Европа и «варварская» Москва на примере смертной казни. Часть 1
Ярким свидетельством последнего может служить Указ 1637 г. о борьбе с фальшивомонетничеством, являвшемся в то время одним из опаснейших преступлений. В нем отмечалось, что «в прежних летех при прежних Великих Государех» фальшивомонетчиков не щадили, «заливали теми их воровскими денгами горло». Царь Михаил Федорович же заменил высшую меру наказания «торговой казнью», то есть публичным битьем кнутом, «чая того, что они от такого воровства уймутся от наказанья без смертные казни». Но поскольку, как гласил Указ, «те воры нашей Государьской милости к себе не узнали, от такого воровства не унялися», в результате чего «таких воров ныне умножилось, и от такого их многого воровства» пострадали «многие простые невинные люди», попытка отказа от смертной казни за фальшивомонетничество была сочтена неудачной, и правительство было вынуждено пойти на ее восстановление.
Кроме того, масштабы «опричных репрессий» и казней в эпоху Смуты были невиданно высокими лишь по российским меркам. Это становится очевидным даже при поверхностном сопоставлении цифр казненных в России с соответствующими западноевропейскими показателями. Например, за годы «опричного террора», который считается едва ли не классическим образцом «русского деспотизма», было казнено около 3-4 тысяч (по Р.Скрынникову) или 5-7 тысяч (по В.Мединскому) человек.
Что касается второй половины XVII в., то в этот период смертная казнь применялась чаще, чем в предшествующие эпохи. В частности, только за фальшивомонетничество, всплеск которого был вызван неудачно проведенной денежной реформой, было казнено в 1654-1663 гг. около 7 тысяч человек.
Однако даже в своих худших проявлениях отечественная уголовная политика никогда не приближалась к тому уровню кровожадности, который был вполне привычным для «передовых» стран Европы. В средневековых западноевропейских государствах с их системой правосудия счет казненных шел даже не на тысячи, а на десятки и сотни тысяч людей.
В Англии при Короле Генрихе VIII при общей численности населения 4 млн. человек всего за полтора десятилетия только по законодательству о борьбе с бродяжничеством было повешено свыше 70 тысяч «упрямых нищих», подавляющее большинство которых составляли крестьяне, согнанные с земли в ходе т.н. огораживаний. При дочери Генриха VIII, Королеве Елизавете I было казнено порядка 89 тысяч человек. В Германии только один саксонский судья фон Карпцов подписал до 20 тысяч смертных приговоров.
При таком размахе уничтожения людей нет ничего удивительного в том, что неотъемлемым атрибутом всех западноевропейских городов и многих сельских поселений являлись виселицы. Например, они стали настолько яркой достопримечательностью Лондона, что столица Англии получила красноречивое прозвище «города виселиц». Равнение на Лондон старалась держать и английская провинция, и, судя по всему, ей это вполне удавалось. По крайней мере, виселицы и перекладины для повешения «были столь частой приметой британского сельского пейзажа, что первые английские путеводители, изданные для нужд путешественников, использовали их как вехи на дороге». В условиях постоянной насущной потребности западноевропейской юстиции в виселицах вполне объяснимо и даже закономерно появление в Каролине целого раздела, посвященного вопросу о том, «каким образом мастеровые должны ставить или чинить виселицы, в коих нуждаются уголовные суды» (ст. 215-217).
Между тем, не только виселицы красовались в городах Европы. Во многих из них имелись специальные «городские котлы», в которых живьем варили фальшивомонетчиков. Для наибольшего устрашения потенциальных преступников они располагались на самых видных местах, например, прикреплялись к стене городской ратуши.
Особенно чудовищными были религиозные преследования в Европе. Общее число жертв установить более или менее точно невозможно, но, скорее всего, оно составляло несколько сотен тысяч человек.
В частности, в Ломбардии в период с 1504 г. по 1523 г. сжигали по 1000 ведьм каждый год. В австрийском Зальцбурге в 1678 г. было казнено 97 человек, а в швейцарской Женеве в 1515 г. - около 500. В Испании в конце XV в. ежегодно сжигали по 2 тысячи еретиков (в одной только Севилье за 10 месяцев 1481 г. было предано огню 298 человек), а всего испанская инквизиция сожгла 36212 человек. В Шотландии в 1662 г. было сожжено 150 женщин. В Англии в 1659 г. за сношения с нечистой силой было сразу сожжено 110 человек. Только в годы парламентского правления в Англии было казнено до 30 тысяч ведьм.
Однако нигде уничтожение ведьм и колдунов не производилось так упорно, так систематично, так немецки-основательно, как в Германии». В этой стране вообще не было ни одного помещичьего имения, аббатства, города или местечка с собственной юрисдикцией, где бы не жгли ведьм. К примеру, в Оснабрюке за три месяца 1583 г. был сожжен 121 человек, в Эльзасе в 1620 г. - 800 человек, в Страсбургском округе в 1620-1635 гг. - 5000 человек, а в Брауншвейге в 1590-1600 гг. бывали дни, когда сжигали по 10-12 ведьм, и на месте казни стояло так много столбов, что современники сравнивали его с сосновым лесом.
Абсолютный же «антирекорд», навсегда запечатленный на скрижалях европейской и мировой истории несмываемым позором, был поставлен 16 февраля 1568 г., когда инквизиция осудила на смерть как еретиков и их пособников всех жителей Нидерландов, кроме поименно обозначенных. Испанский Король Филипп II утвердил приговор инквизиции и повелел немедленно привести его в исполнение. И хотя этого сделать не удалось, тем не менее было казнено до 125 тысяч человек.
Говоря о жертвах религиозной нетерпимости в Европе, нельзя оставить без внимания то, что таковыми были не только взрослые люди, в том числе глубокие старики, но и дети. В частности, среди почти 1000 ведьм, сожженных в германском графстве Нейссе в 1640-1651 гг., имелись дети в возрасте от 1 года до 6 лет. Эпидемия европейскаго безумия не оставила в стороне даже животных (!). Они также могли быть признаны религиозными преступниками и подвергнуты смертной казни.
На этом фоне показательно почти полном отсутствие в России (в сопоставлении с Европой) гонений за веру, что признают и сами иностранцы, побывавших в Московском государстве. Даже один из самых отъявленных русофобов, Дж.Флетчер, был вынужден признать: «Что касается до преследований по делам веры, то я ничего не слыхал об этом, кроме того, что несколько лет тому назад двое, муж и жена, содержались целых 28 лет в тюрьме… и наконец были сожжены в Москве… Священники и монахи уверили народ, что эти люди были злые и проклятые еретики». Количество казненных путем сожжения в России было настолько мало, что их всех можно назвать чуть ли не поименно! Например, в работе Е.Шацкого упоминается 264 религиозных преступника, казненных за 500 лет - с XIII по XVII в. Даже трагедия Раскола, являющаяся самой мрачной страницей в церковной истории допетровской России, лишь отдаленно напоминает те ужасы, которые творились в Западной Европе.
Что касается способов смертной казни, то и по этому показателю разница между Россией и Западной Европой была колоссальной. Как справедливо указывает С.Познышев, «Россия не знала столь же утонченно-зверских видов смертной казни и тех торжественных обрядов их исполнения, которые практиковались на Западе… Наши казни все-таки не отличались такою продуманной и утонченной жестокостью способов исполнения, как казни западноевропейские».
Смертная казнь в Западной Европе могла осуществляться, в частности, в таких формах, как: сожжение с использованием сырых дров, чтобы огонь медленнее разгорался; сожжение с помощью качелей, при котором осужденный постепенно поджаривался, раскачиваясь на виселице над костром; повешение за шею на широком ремне для продления агонии; повешение на крюке за ребро; повешение вверх ногами; повешение за волосы; повешение за половой член; подвешивание заживо, состоявшее в том, что обмотанного цепями или запертого в клетке преступника вешали на дереве и оставляли умирать от голода, жажды и истощения; иногда для усугубления страданий к его ступням привязывали собак, которые, изголодавшись, начинали пожирать плоть казнимого; окунание головой в кипящее масло; кипячение в воде, вине, смоле или масле; вырывание сердца; вытягивание кишок, при котором вытянутую из разрезанного живота кишку приколачивали гвоздем к дереву и заставляли осужденного ходить вокруг него до тех пор, пока он не умирал; потрошение внутренностей; сдирание кожи; сажание на кол; пробитие груди колом; засечение; побитие камнями; залитие горла свинцом; погребение заживо; замуровывание в стену; прибивание гвоздями к дереву или деревянной статуе; колесование, которое после повешения было самым распространенным видом казни с раннего Средневековья до начала XVIII в.; постепенное рассечение тела на части; растягивание на доске посредством веревок и рвание тела специальными грабельками (так называемой «кошачьей лапой» или «испанским щекоталом»); разрывание лошадьми, состоявшее в том, что руки и ноги осужденного привязывались к постромкам четырех лошадей, которых по сигналу палача погоняли его ассистенты.
Чтобы нагляднее представить, как могло выглядеть лишение преступника жизни в Европе, приведем несколько примеров приговоров и казней за государственные преступления, которые буквально леденят душу своей просто запредельной жестокостью.
В Англии стандартная формулировка приговора за государственную измену к смертной казни, известной как «повешение, потрошение и четвертование», гласила: «Изменника вывести из тюрьмы, уложить на тележку или повозку и доставить к виселице, или к месту казни, где повесить его за шею и вынуть из петли полуживым. Палачу выпустить ему внутренности и их сжечь. Затем отрубить ему руку и тело четвертовать. После этого голову и части тела выставить в каком-либо людном месте по особому указанию, таковыми обычно являются Сити-Гейтс, Лондон-Бридж или Вестминстер-Холл. С тем, чтобы его преступление стало особенно ужасающим для зрителей, палачу, вырвав у него сердце, показать его людям и объявить - вот сердце изменника».
Подобным образом, в частности, был казнен в 1305 г. борец за независимость Шотландии Уоллес. Прикованного к деревянной раме, его протащили несколько миль по улицам Лондона сквозь толпу, швырявшую в него камнями и грязью. На месте казни он был повешен, но не до смерти. Пока Уоллес висел на веревке, у него отрезали половые органы и поджаривали их на жаровне перед ним. Потом ему распороли живот и вынули внутренности, которые также сожгли. Затем палач вскрыл Уоллесу грудь и вынул сердце, после чего он наконец был обезглавлен и четвертован.
Нельзя не отметить, что эта казнь совершалась в Англии на протяжении более 500 лет - с середины XIII в. до конца XVIII в.- и была официально отменена лишь в 1870 г.
Разумеется, не только в Британии господствовали дикие нравы.
Казнь Жерара, убившего основателя нидерландской независимости штатгальтера Вильгельма I Оранского, проходила так: «В первый день его привели на площадь, где стоял котел с кипящей водой, куда погрузили его правую руку, коей было совершено преступление. Назавтра руку отрубили, она упала ему под ноги, и он постоянно натыкался на нее. На третий день раскаленными щипцами раздирали сосцы и руку спереди. На четвертый день раздирали руку сзади и ягодицы. Так непрерывно терзали его восемнадцать дней. В последний день распластали на колесе и «давили» (казнь через «давление» заключалась в том, что на лежащего преступника накладывали столько железа, сколько он мог выдержать, и даже больше, и оставляли в таком положении - А.Р.). Шесть часов спустя он еще просил пить, но ему отказали. Наконец королевского судью по уголовным делам просили, чтобы он отдал приказ задушить убийцу, дабы душа его не впала в отчаяние и не погибла».
В 1593 г. французу Баррьеру за заговор против Короля вначале отсекли кисти рук, затем его терзали раскаленным железом и, после того, как ему, еще живому, переломали все кости, он был сожжен, а его пепел развеян по ветру. Во Франции же в 1610 г. Равальяк - убийца Короля Генриха IV - был казнен следующим образом. Сначала ему сожгли горящей серой руку, которой было совершено убийство. После этого казнимому рвали щипцами грудь, руки, ноги и лили на раны расплавленный свинец, кипящие масло и смолу, а также смесь воска и серы. Наконец привязали к четырем лошадям, которые его разорвали на части.
Аналогичной казни уже в середине XVIII в. (пресловутого века «Просвещения», между прочим) был предан Дамьен, покушавшийся на жизнь Короля Людовика XV. При этом прежде чем определить преступнику способ казни, следователи и судьи повсеместно собирали сведения о том, какие из практиковавшихся во Франции пыток и казней были самыми мучительными.
Что же представляла собой Россия в плане жестокости казней? Единственным периодом, в течение которого в Московском Государстве отчасти восторжествовали западноевропейские карательные порядки, было время правления Ивана Грозного, прежде всего, его опричный отрезок. Первый русский Царь, к сожалению, и впрямь нередко действовал «просвещенно», «по-европейски», не гнушаясь прибегать к самым беспощадным казням. Но это для России было аномальным, из ряда вон выходящим явлением, не отражавшим сущности уголовного права Московского государства. И именно в этом заключается принципиальная разница между русской и западноевропейской уголовной политикой, поскольку то, что для России было эпизодическим исключением, для Западной Европы было довольно обыденной практикой на протяжении столетий.
Если попытаться «разложить по полочкам» различия в практике применения квалифицированных казней в России и на Западе, то они могут быть сведены к следующему.
Во-первых, судя по отзывам иностранцев, посещавших Московское Государство, и прочим источникам, изощренные формы смертной казни в России встречались крайне редко. По утверждению австрийца С.Герберштейна, «если призванный к допросу окажется достойным казни, то его вешают». К другим же казням прибегали только в том случае, если преступники «совершили что-нибудь слишком ужасное». О нечастом применении русской властью высшей меры наказания как таковой говорят и другие «иноземцы».
Во-вторых, по сравнению с Западной Европой перечень употреблявшихся в Московской Руси квалифицированных видов смертной казни был весьма скудным и включал: сожжение; четвертование; залитие горла расплавленным металлом; сажание на кол; окопание в землю; повешение за ребро; колесование; битье кнутом перед казнью; рвание тела клещами с последующим утоплением.
При этом из перечисленных вариантов смертной казни лишь сожжение, четвертование, залитие горла, окопание и сажание на кол совершались периодически. Что касается повешения за ребро, колесования и казни, предварявшейся битьем кнутом, то они если и имели место, то только в единичных случаях. По поводу же такого способа смертной казни, как рвание тела клещами с дальнейшим утоплением, вообще нельзя определенно сказать, применялся ли он в нашей стране хотя бы раз.
И, в-третьих, квалифицированная смертная казнь, как правило, осуществлялась в Московском государстве в «чистом» виде, без каких-либо дополнительных истязаний осужденного. При этом отсутствие зверства было характерной чертой казней не только общеуголовных, но и религиозных и государственных преступников. Даже самые «выдающиеся» злодеи предавались обычной квалифицированной казни. Ограничимся лишь одним примером - смертной казнью С. Разина в 1671 г.
Все современники описывают ее в целом одинаково. Например, в изложении курляндца Я. Рейтенфельса казнь Разина, которую он расценивает для России как «ужасный образец необыкновенного рода казни», выглядела следующим образом: «Стенька, выслушав сперва длинный перечень своих преступлений и смертный приговор, во всеуслышание объявленный судьею, перекрестился, лег на смертную плаху и, последовательно, был лишен правой и левой рук и ног и, наконец, головы. Вот, точно, как погиб медленною смертью, чтобы он чувствовал, что умирает по заслугам, тот, который незадолго до сего внезапно перебил много тысяч людей. Части трупа были затем выставлены на высоких шестах, а торс валялся на земле».
Судя по свидетельствам очевидцев, казнь Разина представляла собой «классическое» четвертование. По западноевропейским стандартам его даже можно назвать примитивным и скучным. То ли дело казнь Жерара или Равальяка! Вот уж действительно, почувствуйте разницу! А ведь казнили не кого-нибудь, а «самого» Стеньку Разина, на тот момент являвшегося, наверное, самым страшным бунтовщиком во всей русской истории.
Примечательно, что столетие спустя другой не менее знаменитый бунтовщик, Е.Пугачев, был подвергнут даже более легкой казни. Приговоренный к четвертованию он фактически был обезглавлен. Вместо того, чтобы сперва отсечь ему ноги и руки и лишь затем голову, он был по монаршей милости вначале обезглавлен и только потом лишен конечностей. Четвертование Пугачева в 1775 г. было последним в истории России.
Отметим и такую деталь. Если в Европе казни часто являлись элементами народных празднеств, фестивалей, ярмарок, и рассматривались обывателями как некое развлечение, в России казнь всегда воспринималась людьми лишь в качестве акта наказания за преступление.
Подытоживая, можно с полной уверенностью констатировать, что по всем показателям - по количеству преступлений, за совершение которых назначалась смертная казнь, по ее способам и масштабам применения - проводившаяся в Московском государстве уголовная политика была несоизмеримо более гуманной и цивилизованной, чем в современных ему странах Западной Европы.
И в заключение, - еще одна мысль из «Народной монархии» И.Солоневича»: «сочиненная нашими «профессорами», «гигантами русской общественной мысли», «властителями русских интеллигентских дум» и воспринимаемая едва ли не в качестве аксиомы «сказка о сусальной Европе и варварской Москве есть сознательная ложь. Бессознательной она не может быть: факты слишком элементарны, слишком общеизвестны и слишком уж бьют в глаза».
А. Рожнов, Симбирск