Памятник Пушкину для Владикавказа
Автор: Владимир Соскиев, 2014 год.
Насколько я правильно понимаю, это одна из стадий работы над памятником Пушкину для Владикавказа, ставшая вполне самостоятельным произведением. Выполнена из дерева и войлока во вполне академической технике обрубовки, когда оставляют несглаженными грани и плоскости лежащие в основе всех форм. Сфотографировал её на персональной выставке Соскиева в музее Царицыно летом 2021 года. Фото можно крупно увеличить в отдельном окне. Композиция воспринимается как метафора Кавказа, его величественных и суровых гор, среди которых едет поэт. Фигуры людей здесь также величественны и напоминают горные утесы. Образ в целом получился природно-космическим: «Species aeternitatis, лицо, взгляд вечности обнаруживает себя в том космическом ритме, который был одним из оснований картины мира от древнейших времен до Питера Брейгеля, Гайдна и Державина - ритме времен года... Пушкин был своим в семье стихий мира: волны и камня, льда и пламени, светлого и темного, стремительного и неподвижного - это был внятный ему язык, и у него был абсолютный слух на эту музыку. Он не описывал обвал, и ветер, и Терек, а сам становился камнем, ветром и Тереком в каждом слове и звуке...» (В.С. Непомнящий)
Насколько я правильно понимаю, это одна из стадий работы над памятником Пушкину для Владикавказа, ставшая вполне самостоятельным произведением. Выполнена из дерева и войлока во вполне академической технике обрубовки, когда оставляют несглаженными грани и плоскости лежащие в основе всех форм. Сфотографировал её на персональной выставке Соскиева в музее Царицыно летом 2021 года. Фото можно крупно увеличить в отдельном окне. Композиция воспринимается как метафора Кавказа, его величественных и суровых гор, среди которых едет поэт. Фигуры людей здесь также величественны и напоминают горные утесы. Образ в целом получился природно-космическим: «Species aeternitatis, лицо, взгляд вечности обнаруживает себя в том космическом ритме, который был одним из оснований картины мира от древнейших времен до Питера Брейгеля, Гайдна и Державина - ритме времен года... Пушкин был своим в семье стихий мира: волны и камня, льда и пламени, светлого и темного, стремительного и неподвижного - это был внятный ему язык, и у него был абсолютный слух на эту музыку. Он не описывал обвал, и ветер, и Терек, а сам становился камнем, ветром и Тереком в каждом слове и звуке...» (В.С. Непомнящий)