Для чего я пишу?..
(Ворчливо и без ответа)
Начал читать «Заповедник» Довлатова - не вынес и быстро бросил. Мне остаётся только удивиться, как это в Михайловском чтут память о пребывании в нём «выдающегося» литератора современности.
Пусти козла в огород (тысячелетний русский огород, между прочим)! Это же абстинентный синдром в самых разных его проявлениях и полный снобизм по отношению к каким-то провинциальным недотёпам: псковитянам и псковитянкам. И к национальному гению, кстати, тоже…
Ладно бы гонимый в Союзе литератор не вписался в пресловутый метод социалистического реализма, но ведь, кажется, ещё философический грек Аристотель настойчиво требовал от всякого произведения искусства элементарного катарсиса, то есть очищения.
Можно и даже нужно выразиться проще. Хлама в нашей литературе будет на порядок меньше, если автор перед листом бумаги (экрана) задастся элементарным, в сущности, вопросом: а что же я этим сказать хочу, для чего я пишу? Судя по всему, «чаша сия» миновала Сергея Донатовича.
Начал читать «Заповедник» Довлатова - не вынес и быстро бросил. Мне остаётся только удивиться, как это в Михайловском чтут память о пребывании в нём «выдающегося» литератора современности.
Пусти козла в огород (тысячелетний русский огород, между прочим)! Это же абстинентный синдром в самых разных его проявлениях и полный снобизм по отношению к каким-то провинциальным недотёпам: псковитянам и псковитянкам. И к национальному гению, кстати, тоже…
Ладно бы гонимый в Союзе литератор не вписался в пресловутый метод социалистического реализма, но ведь, кажется, ещё философический грек Аристотель настойчиво требовал от всякого произведения искусства элементарного катарсиса, то есть очищения.
Можно и даже нужно выразиться проще. Хлама в нашей литературе будет на порядок меньше, если автор перед листом бумаги (экрана) задастся элементарным, в сущности, вопросом: а что же я этим сказать хочу, для чего я пишу? Судя по всему, «чаша сия» миновала Сергея Донатовича.