Брошенный Свидетель Иеговы живет на тротуаре в Ростове
Баба Зина появилась в Ахтарском переулке недавно. Хотя она говорит, что жила здесь всегда, более опытные старожилы Братского кладбища говорят, что свой бивак набожная бомжиха разбила у стен погоста не больше месяца назад.
- Да, я - бомжиха, - с гордостью говорит Зина. - Но я не алкашка.
На тротуаре -палеты, на палетах - тряпье и свертки, прикрытые грязными одеялами. Из-под тряпок слышится злобное рычание.
- Это Барсик, - поясняет баба Зина.
Все попытки разузнать, как она здесь оказалась, натыкаются на стену ее беззлобного безумия:
- У Б-га два слова - "да" и "нет", остальные слова - от луквогого, - доверительно сообщает пенсионерка, причмокивая почти беззубым ртом.
На вид ей никак не больше 65 лет, и на обычных ростовских бомжей она не похожа: длительное обитание в теплотрассах оставляет на женских лицах легко узнаваемые следы. Сядь баба Зина с огурцами на обочине в Ленинаване - никто бы и внимания на нее не обратил. Но по Ахтарскому чаще других ездят коммунальные машины, а сегодня возле бивака одинокой женщины почему-то припарковался автмобиль ДПС. Офицер был чем-то занят и внимания на бабу Зину не обращал.
На вопрос "Не обижают ли вас?", женщина добродушно улыбается и говорит, что ей ни от кого ни чего не надо, денег она не просит, водки не пьет, живет, никому не мешая на тротуаре в центре миллионного города и просит оставить ее в покое.
От тряпья невыносимо воняет, большие жирные мухи ползают по грязным босым ногам бомжихи.
Она не хочет разговаривать и вообще очень расстроена столь пристальным вниманием к своей скромной персоне. Чтобы не вовлекаться в греховные разговоры, женщина начинает бормотать молитвы.
- Я не православная, - предупреждает она. - У господа одно имя - Иегова, ему я верю. Потому что иеговисты оружия в руки не берут. Это очень хорошие люди.
Обезоружив собеседника таким откровением, баба Зина вдруг начинает на память читать целые иеговистские псалмы, слега раскачиваясь в такт и делая правильные смысловые ударения. Объемы заученного текста и небрежность исполнения наводят на мысль об очень длительном религиозном воздействии на сознание несчастной женщины.
Вопрос о пенсии ее раздражает:
- Не надо мне ничего, все это от лукавого! Я мяса не ем, только хлеб ем отрубной и овощи. Фрукты, мне сказали, в Ростове есть нельзя, все фрукты в Ростове зараженные гепатитом. Мне одна женщина иеговистка смородины черной принесла.
Участие иеговистов в судьбе этой женщины настораживает. Она сыплет цитатами и наотрез отказывается рассказывать, где жила раньше и почему оказалась на улице.
- Конечно, жила где-то! - нехотя поясняет она, но потом снова принимается за свое:- Как на улице оказалась - один Господь знает, ему все ведомо...
Адекватность женщины хоть и вызывает сомнение, но одно очевидно - она реально оказалась в сложной жизненной ситуации. Не исключено, что связано это с запретом на деятельность Свидетелей Иеговы в Ростовской области. Несколько лет назад эта секта была признана деструктивной, и ее адепты на Дону сильно поутихли.
Можно долго спорить, хорошо это или плохо, но как у любой секты у них была система и механизмы удержания людей в своих рядах. Случаев, когда внезапно поверившие в Иегову неофиты отписывали ушлым проповедникам квартиры и дома, полно. Поговорите с людьми в любом более менее крупном населенном пункте и вам расскажут с десяток таких историй. Хитрость заключалась в том, что обнищавшие сектанты не чувствовали себя обездоленными, потому что взамен имущества получали любовь и взаимопонимание других членов общины. О них продолжали заботится, что создавало вокруг секты дополнительную ауру этакого рая на земле, где деньги - не нужны, все вокруг - добры и заботливы, за воротами - ад кромешный, а впереди - царствие небесное. Как известно, свидетели Иеговы исповедуют эксклюзивное право на воскрешение во время второго пришествия Христа.
Не исключено, что бежавшие из Ростова иеговисты бросили несчастную бабу Зину на погосте: без пенсии, жилья, но с молитвами пресвятой Богородице вместо выходного пособия.
Баба Зина истово молится, беззлобного отмахивается от камеры и просит оставить ее в покое. Правда, разочарование уже сквозит в ее усталом голосе.
- Мне из всех религий больше всего ислам нравится - там за воровство руки отрубают, - о чем-то о своем вспоминает она. - Хорошая религия, правильная...
Как говорится, свято место пусто не бывает, и кто придет в душу к бабе Зине на место сбежавшего Иеговы, можно только догадываться.
- Да, я - бомжиха, - с гордостью говорит Зина. - Но я не алкашка.
На тротуаре -палеты, на палетах - тряпье и свертки, прикрытые грязными одеялами. Из-под тряпок слышится злобное рычание.
- Это Барсик, - поясняет баба Зина.
Все попытки разузнать, как она здесь оказалась, натыкаются на стену ее беззлобного безумия:
- У Б-га два слова - "да" и "нет", остальные слова - от луквогого, - доверительно сообщает пенсионерка, причмокивая почти беззубым ртом.
На вид ей никак не больше 65 лет, и на обычных ростовских бомжей она не похожа: длительное обитание в теплотрассах оставляет на женских лицах легко узнаваемые следы. Сядь баба Зина с огурцами на обочине в Ленинаване - никто бы и внимания на нее не обратил. Но по Ахтарскому чаще других ездят коммунальные машины, а сегодня возле бивака одинокой женщины почему-то припарковался автмобиль ДПС. Офицер был чем-то занят и внимания на бабу Зину не обращал.
На вопрос "Не обижают ли вас?", женщина добродушно улыбается и говорит, что ей ни от кого ни чего не надо, денег она не просит, водки не пьет, живет, никому не мешая на тротуаре в центре миллионного города и просит оставить ее в покое.
От тряпья невыносимо воняет, большие жирные мухи ползают по грязным босым ногам бомжихи.
Она не хочет разговаривать и вообще очень расстроена столь пристальным вниманием к своей скромной персоне. Чтобы не вовлекаться в греховные разговоры, женщина начинает бормотать молитвы.
- Я не православная, - предупреждает она. - У господа одно имя - Иегова, ему я верю. Потому что иеговисты оружия в руки не берут. Это очень хорошие люди.
Обезоружив собеседника таким откровением, баба Зина вдруг начинает на память читать целые иеговистские псалмы, слега раскачиваясь в такт и делая правильные смысловые ударения. Объемы заученного текста и небрежность исполнения наводят на мысль об очень длительном религиозном воздействии на сознание несчастной женщины.
Вопрос о пенсии ее раздражает:
- Не надо мне ничего, все это от лукавого! Я мяса не ем, только хлеб ем отрубной и овощи. Фрукты, мне сказали, в Ростове есть нельзя, все фрукты в Ростове зараженные гепатитом. Мне одна женщина иеговистка смородины черной принесла.
Участие иеговистов в судьбе этой женщины настораживает. Она сыплет цитатами и наотрез отказывается рассказывать, где жила раньше и почему оказалась на улице.
- Конечно, жила где-то! - нехотя поясняет она, но потом снова принимается за свое:- Как на улице оказалась - один Господь знает, ему все ведомо...
Адекватность женщины хоть и вызывает сомнение, но одно очевидно - она реально оказалась в сложной жизненной ситуации. Не исключено, что связано это с запретом на деятельность Свидетелей Иеговы в Ростовской области. Несколько лет назад эта секта была признана деструктивной, и ее адепты на Дону сильно поутихли.
Можно долго спорить, хорошо это или плохо, но как у любой секты у них была система и механизмы удержания людей в своих рядах. Случаев, когда внезапно поверившие в Иегову неофиты отписывали ушлым проповедникам квартиры и дома, полно. Поговорите с людьми в любом более менее крупном населенном пункте и вам расскажут с десяток таких историй. Хитрость заключалась в том, что обнищавшие сектанты не чувствовали себя обездоленными, потому что взамен имущества получали любовь и взаимопонимание других членов общины. О них продолжали заботится, что создавало вокруг секты дополнительную ауру этакого рая на земле, где деньги - не нужны, все вокруг - добры и заботливы, за воротами - ад кромешный, а впереди - царствие небесное. Как известно, свидетели Иеговы исповедуют эксклюзивное право на воскрешение во время второго пришествия Христа.
Не исключено, что бежавшие из Ростова иеговисты бросили несчастную бабу Зину на погосте: без пенсии, жилья, но с молитвами пресвятой Богородице вместо выходного пособия.
Баба Зина истово молится, беззлобного отмахивается от камеры и просит оставить ее в покое. Правда, разочарование уже сквозит в ее усталом голосе.
- Мне из всех религий больше всего ислам нравится - там за воровство руки отрубают, - о чем-то о своем вспоминает она. - Хорошая религия, правильная...
Как говорится, свято место пусто не бывает, и кто придет в душу к бабе Зине на место сбежавшего Иеговы, можно только догадываться.