Чем опасна не объявленная война
Количество повисающих в воздухе вопросов о погибших и задержанных на территории Украины российских военнослужащих достигло критического числа. Воюет ли Россия на Украине и если да, то на каких основаниях? Если нет, кто лежит в свежих могилах и дает показания на допросах в Службе безопасности Украины (СБУ)?
Сергей Кривенко и Элла Полякова из президентского Совета по правам человека обратились в Следственный комитет с просьбой проверить информацию о гибели девяти контрактников 18-й мотострелковой бригады предположительно на полигоне в Ростовской области. Сообщения об участии военных этого подразделения в боевых действиях на юго-востоке Украины появлялись в украинских СМИ с середины июня. Гибель девяти бойцов 9 августа в Снежном, на границе Донецкой и Луганской областей, подтвердила изданию Gazeta.ru председатель комитета солдатских матерейСтавропольского края Людмила Богатенкова. Возможно, о них же писала дагестанская газета «Черновик»; источники издания утверждают, что все они проходят по документам как погибшие на учениях или уволены из вооруженных сил задним числом.
По сообщениям нескольких СМИ, с 24 августа в Псковской области хоронят военнослужащих (контрактников и срочников) 76-й Псковской дивизии ВДВ. В понедельник были похоронены Леонид Кичаткин и Александр Осипов - как ранее сообщали украинские СМИ, личные документы людей с такими именами были найдены в захваченном украинскими военными БМД-2.
Наконец, СБУ сообщила о пленении 10 военнослужащих 331-го полка 98-й Свирской дивизии ВДВ и опубликовала видео допросов четверых из них. Минобороны России устами «источника» предположило, что десантники заблудились при патрулировании границы.
Сообщения о том, что несколько десятков десантников перестали выходить на связь с середины августа, уже неделю появляются в соцсетях. Российские военные категорически отрицают какое-либо участие в боевых действиях, но ничего не говорят родителям о пропавших детях - об этом, например, вчера рассказывала на пресс-конференции в Саратове мать еще одного контрактника 76-й дивизии, Ильи Максимова, который также был «на учениях в Ростове» и чьи документы также обнаружены украинскими военными в захваченной бронемашине. Родители ничего не знают о нем с 16 августа.
Молчание или невнятные комментарии официальных ведомств только усиливают атмосферу подозрительности и заставляют вспомнить неприятные примеры из российской и советской истории. Страна не знала о секретных операциях Красной армии в Афганистане в 1929 г. и в Синцзяне в 1930-е гг. Их участникам запрещали писать родным о своем настоящем местонахождении, письма после просмотра цензурой отправлялись с места постоянной дислокации. Точно так же Кремль замалчивал участие советских военных в боевых действиях в Корее и Вьетнаме против США, в Египте и Сирии - против Израиля.
В первые годы войны в Афганистане туда направлялись десятки тысяч офицеров и солдат-срочников. В начале 1980-х гг. советские СМИ рассказывали только о помощи военных мирным афганцам, граждане узнавали о боевых действиях в горной стране из передач зарубежных «голосов». Погибших привозили домой и хоронили тайно, до середины 1980-х гг. запрещая указывать место и причину смерти.
В России этот опыт попытались повторить в ноябре 1994 г., организуя военную помощь антидудаевской оппозиции в Чечне. Около 80 офицеров и прапорщиков сотрудники контрразведки завербовали в воинских частях «для обслуживания боевой техники». Подписавшие контракт лично участвовали в неудачной попытке штурма Грозного 26 ноября 1994 г. Многие из них погибли, более 20 человек попали в плен. Министр обороны Павел Грачев заявил, что российские военные не имеют отношения к штурму, а в Чечне воюют наемники.
И Афганистан, и Чечня, казалось бы, дают уроки открытости. В том и другом случае война и попытки скрыть данные о потерях среди своих солдат способствовали развитию кризиса в обществе и падению политической поддержки властей. Впрочем, с бюрократической точки зрения урок негативный - ведь многие карьеры рухнули, когда все открылось.
После Чечни в российской армии начались хоть какие-то реформы - во многом им способствовали независимые СМИ и общественные организации, прежде всего комитеты солдатских матерей. Эта обратная связь также не нужна чиновникам - независимых СМИ осталось мало, независимые НКО поставлены в сложное положение, зависимые молчат.
Воюет ли Россия на Украине? Это серьезный правовой вопрос, создающий проблемы для конкретных людей.
Как украинская сторона отнесется к пленным, которых российская сторона не признает своими солдатами? Формально - как к участникам сепаратистских группировок.
Если солдаты перед отправкой на задание срочно расторгли контракт - кто ответит за их здоровье и жизни? У родственников даже не будет оснований требовать от государства компенсации. Если мы не воюем, а наши солдаты оказались в украинском плену - что мешает Минобороны объявить их дезертирами и после возвращения на родину упечь в тюрьму? На эту тему тоже есть богатый исторический опыт.
Возможно, российские политики и военные пытаются действовать «как в Крыму»: участие наших военных там тоже не признавалось до поры. «Славная победа» вывела вопросы соблюдения международных и внутренних норм из поля зрения россиян. Но в Крыму обошлось без стрельбы и жертв. На Юго-Востоке совсем не то, там какая-либо гипотетическая «победа» ничего не спишет. Полного контроля над информацией достичь невозможно. Ответственность за жертвы придется нести.
Источник
Теперь мы очевидно наблюдаем военное противостояние между регулярными войсками России и Украины. Этому есть конкретное название», - написал в своем твиттере глава МИД Швеции в ночь со среды на четверг. Это название - «война», или, на языке международного права, «агрессия». Отсутствие формального объявления войны - не просто отказ назвать вещи своими именами, это отказ играть по правилам военного времени.
Пока война была чем-то само собой разумеющимся и вполне вписывающимся в международное право. Право войны, jus ad bellum, было частью прав государственного суверенитета. Согласно III Гаагской конвенции 1907 г. военным действиям между враждебными сторонами должно предшествовать предупреждение (ультиматум) в форме «мотивированного объявления войны», а о начале войны должны быть немедленно уведомлены нейтральные государства.
В XX в., после принятия пакта Бриана - Келлога, признания Нюрнбергским трибуналом агрессии международным преступлением и создания ООН, война перестала быть легитимным средством разрешения внешнеполитических споров. Роль объявления войны стала играть резолюция Совета Безопасности ООН, в этом случае началу боевых действий предшествует выдвижение условий (так, «Буря в пустыне» началась после невыполнения условий резолюции 678 и оговоренной паузы в полтора месяца). Военные действия могут санкционироваться и без участия ООН, и тогда санкции дает парламент, как было в случае войны в Ираке в 2002 г. (резолюция конгресса США) или Грузии в 2008 г. (решение грузинского парламента о введении военного положения).
Объявление войны как опция международного права напоминает о том, что война - не беззаконие, не отмена всех и всяческих ограничений, а переход в иной правовой режим.
Этот правовой режим в чем-то даже более строгий. В ситуации объявленной войны у международного сообщества есть ясность относительно того, кто и по каким причинам начал военные действия, а на участников военных действий, пленных журналистов и гражданское население начинают распространяться нормы международного гуманитарного права (женевские конвенции и др.).
Режим необъявленной войны позволяет воюющей стороне уходить от ответственности за военные преступления перед международным сообществом (пока итоги такой войны не будут подвергнуты изучению и правовой оценке международным сообществом) и оставляет без защиты участников боевых действий. Постановление Совета Федерации, разрешающее введение войск на территорию Украины, было аналогично введению военного положения, но оно отозвано президентом Путиным. Сообщения об участии в боях на юге Украины частей регулярной армии звучат в условиях, когда санкции на ее использование на чужой территории не существует.
Получение Россией такой санкции или признание ее агрессии могло бы изменить политический расклад сил вокруг конфликта на Украине. Наличие двух воюющих сторон вынудило бы Украину ввести военное положение (Киев этого не делает, боясь лишиться финансовой поддержки Запада) и облегчило бы ООН введение миротворческих сил. Отсутствие желания определить статус происходящего с обеих сторон осложняет и без того запутанную ситуацию и мешает поиску выходов.
Источник