Мужчины не плачут
Ситуации, подобные той, в которую попала Наташа, происходят настолько часто, что удивительно, отчего девушки до сих пор воспринимают их, как конец света. На седьмом месяце беременности она всего-лишь высказала свое недовольство будущему отцу ее ребенка. Причина была пустяковая, что-то насчет запаха спиртного и чьих-то длинных белых волос на рубашке. Оскорбленный таким недоверием, молодой человек хлопнул дверью, оставив после себя долг за съемную комнату, синяк под глазом и пластмассовое колечко, меняющее цвет «Под настроение» - в знак вечной любви, оказавшееся символом их отношений.
Первый день Наташа горько плакала. Не столько от неизвестности ближайшего будущего, сколько от слов родной матери, что торжествующе кричала из динамика сотового телефона. Матушка упивалась от собственного дара ясновидения - мальчик оказался сволочью, кобелем, безответственной... ну и так далее. Наташа теперь должна была привыкать к статусу «Брошенка», «Мать-одиночка», а судьба ребенка «безотцовщины» по мнению мамы была предрешена - либо тюрьма, либо смерть от алкоголизма, либо все вместе.
Лежа в палате рядом с крохотным сыном Наташа беззвучно роняла слезы на простыню и улыбалась. Было тепло, словно кто-то укутал ее пуховым одеялом. Все уже закончилось. И страшная боль, отупляющая, выкручивающая тело и душу наизнанку и окрики акушерки «Под мужиком не орала и тут не ори», звенящие в холодной кафельной операционной. Если какие грехи на ней и были, искупила она их за эти двадцать минут сполна. Наташа осторожно коснулась губами лобика малыша. Спустя пару минут она провалилась в сон.
«Какая же я счастливая!» - думала Наташа, слушая пьяные крики новоиспеченных отцов под окнами палаты. Соседки поднимали детей перед окном, мужики вопили и уходили в неизвестность, окончательно провожая свободу. Мамы ревели от обиды, считая не отвеченные вызовы и прижимая крох к растрескавшимся соскам. Наташа покачивала сына на руках, смотря в разъезжающиеся глазенки и блаженно улыбаясь.
Из роддома ее забрал отец. Всю дорогу до его дома они ехали молча. Возле подъезда она обернулась к нему.
- Почему?
- Потому что у меня есть дом.
- Пытаешься искупить?
- Пытаюсь помочь.
«Как странно» - подумала Наташа, укладывая сына в кроватку - «Убежал муж, нашелся отец».
Квартира была вычищена по-холостяцки. Отмытые полы, пыль на полках. Протирая серый слой перед рядами детективов, она размышляла о мужчинах. «Почему они верны друзьям, но не женам? И почему надо отдавать в армию здоровых, чтобы их убили, а слабых и больных оставляют «на потомство»? Почему они кичатся тем, что не плачут, но не стыдятся того, что причиняют боль?»
Отец укачивает внука. Квартира завалена погремушками, машинками и детскими вещами. Наташа принимает всё. «Ты меня простила?» - как-то раз спросил отец. «А ты мне ничего плохого и не делал» - ответила она.
Влажные руки держат горячее тельце. Малыш хрипит, его дыхание жаром обдает заплаканное лицо Наташи. От страха колет под грудью, голова не соображает. Отец собирает сумку в больницу. Он кладет распашонки, подгузники, фрукты воду, кремы, зубную щетку - даже ее женские гигиенические принадлежности аккуратно завернуты в непрозрачный пакет. Уже потом, через пару дней, в больничной палате, перебирая вещи она первый раз благодарит отца за холодный разум и отсутствие эмоций, понятия не имея, что тот двое суток ревел над пустой детской кроваткой и клялся Богу, каясь во всех грехах.
Они живут вместе. Сын растет. Отец - «Арин Родионович», по определению Наташи, водит внука в художественную школу и учит ездить на двухколесном велосипеде. Однажды они приходят домой, сын держится за разбитую коленку и ревет. «Терпи! Мужчины не плачут!» говорит отец и Наташа, стоя на кухне, зажимает себе ладонью рот. «Только не так! Не превращай его в очередное бездушное животное! Не делай из моего сына чудовище!». Паника волнами поднимается от сердца, застревая комом в горле.
- Деда, совсем никогда? - раздается заплаканный голос сына
- Нет конечно, только на людях! - отвечает отец - Мы же не роботы бездушные!
Отсюда
Первый день Наташа горько плакала. Не столько от неизвестности ближайшего будущего, сколько от слов родной матери, что торжествующе кричала из динамика сотового телефона. Матушка упивалась от собственного дара ясновидения - мальчик оказался сволочью, кобелем, безответственной... ну и так далее. Наташа теперь должна была привыкать к статусу «Брошенка», «Мать-одиночка», а судьба ребенка «безотцовщины» по мнению мамы была предрешена - либо тюрьма, либо смерть от алкоголизма, либо все вместе.
Лежа в палате рядом с крохотным сыном Наташа беззвучно роняла слезы на простыню и улыбалась. Было тепло, словно кто-то укутал ее пуховым одеялом. Все уже закончилось. И страшная боль, отупляющая, выкручивающая тело и душу наизнанку и окрики акушерки «Под мужиком не орала и тут не ори», звенящие в холодной кафельной операционной. Если какие грехи на ней и были, искупила она их за эти двадцать минут сполна. Наташа осторожно коснулась губами лобика малыша. Спустя пару минут она провалилась в сон.
«Какая же я счастливая!» - думала Наташа, слушая пьяные крики новоиспеченных отцов под окнами палаты. Соседки поднимали детей перед окном, мужики вопили и уходили в неизвестность, окончательно провожая свободу. Мамы ревели от обиды, считая не отвеченные вызовы и прижимая крох к растрескавшимся соскам. Наташа покачивала сына на руках, смотря в разъезжающиеся глазенки и блаженно улыбаясь.
Из роддома ее забрал отец. Всю дорогу до его дома они ехали молча. Возле подъезда она обернулась к нему.
- Почему?
- Потому что у меня есть дом.
- Пытаешься искупить?
- Пытаюсь помочь.
«Как странно» - подумала Наташа, укладывая сына в кроватку - «Убежал муж, нашелся отец».
Квартира была вычищена по-холостяцки. Отмытые полы, пыль на полках. Протирая серый слой перед рядами детективов, она размышляла о мужчинах. «Почему они верны друзьям, но не женам? И почему надо отдавать в армию здоровых, чтобы их убили, а слабых и больных оставляют «на потомство»? Почему они кичатся тем, что не плачут, но не стыдятся того, что причиняют боль?»
Отец укачивает внука. Квартира завалена погремушками, машинками и детскими вещами. Наташа принимает всё. «Ты меня простила?» - как-то раз спросил отец. «А ты мне ничего плохого и не делал» - ответила она.
Влажные руки держат горячее тельце. Малыш хрипит, его дыхание жаром обдает заплаканное лицо Наташи. От страха колет под грудью, голова не соображает. Отец собирает сумку в больницу. Он кладет распашонки, подгузники, фрукты воду, кремы, зубную щетку - даже ее женские гигиенические принадлежности аккуратно завернуты в непрозрачный пакет. Уже потом, через пару дней, в больничной палате, перебирая вещи она первый раз благодарит отца за холодный разум и отсутствие эмоций, понятия не имея, что тот двое суток ревел над пустой детской кроваткой и клялся Богу, каясь во всех грехах.
Они живут вместе. Сын растет. Отец - «Арин Родионович», по определению Наташи, водит внука в художественную школу и учит ездить на двухколесном велосипеде. Однажды они приходят домой, сын держится за разбитую коленку и ревет. «Терпи! Мужчины не плачут!» говорит отец и Наташа, стоя на кухне, зажимает себе ладонью рот. «Только не так! Не превращай его в очередное бездушное животное! Не делай из моего сына чудовище!». Паника волнами поднимается от сердца, застревая комом в горле.
- Деда, совсем никогда? - раздается заплаканный голос сына
- Нет конечно, только на людях! - отвечает отец - Мы же не роботы бездушные!
Отсюда