запись в амбулаторной карте
меня не оставляет ощущение, что я определена в элитную лечебницу для душевнобольных.
мол, выдыхайте, товарищ бобер, а то надорветесь, пупок развяжется, извилины распрямятся.
тут все устроено мерно и по часам, суетиться строго противопоказано, положено гулять вдоль озера и наслаждаться видами, глубоко втягивая ноздрями влажный, почти махровый воздух.
здесь под ноги падают ветки розовых кустов, обломившихся под томным весом опрометчиво завязавшихся бутонов и уже бесстыдно распустившихся могучих цветков, жуткая пошлятина. и пройти мимо невозможно, жалко - несешь все это барахло в дом, спасти хоть на пару дней. по улицам так густо разлил свои запахи цветущий жасмин, что у меня натурально кружится голова, а к горлу снова подкатывает последняя трапеза с сердечным приветом от желудка.
ежедневно в 21:15 всех приглашают на космической красоты закаты - приходите, кому еще пока не лень. в общем, всюду какая-то убийственно агрессивная красота, ее сразу слишком много - хочется постоянно пилить селфи на фоне всего этого тлена: то гигантские соседские гортензии, то кипенно-белая марина со свернутыми парусами, то сине-фиолетовые горы в сговоре с собственным отражением в воде призывают согрешить.
вместо кошек по улицам тайно шныряют лисы и кролики, а в сумерках, если поднять руку под фонарем, вокруг нее начинают кружиться маленькие кондраты с полупрозрачными кожистыми крыльями. их невозможно не бояться, но и уйти просто так нельзя, когда природа тебе так радуется - вот и стоишь дураком с протянутой кверху рукой и повизгиваешь тихонько, когда они разрезают темноту неприлично близко.
на олдскульном причале с надписью 'paradiso' вечером по понедельникам играет духовой оркестр добровольцев - гордо начинают с Гайдна и Листа, не менее гордо заканчивают заглавной темой к японскому мультику про полудикую девочку Хайди, вольно растущую в швейцарских Альпах.
к сожалению, и в элитной дурке иногда бывает никчемная погода - тут она представлена почти тропическими ливнями, непроглядной стеной проливающимися из специальных туч, которые научены надежно цепляться за вершины зеленых велюровых гор. если не успел взять открепительный и выехать согласно направлению куда подальше, оказываешься в заточении - и с паточной усладой вынужденной безысходности учишь по старинным фильмам язык, который никак не дается, читаешь вывезенную с родины литературу по списку "успеть до тридцати", рисуешь какие-то гадости с особой остервенелостью. жизнь взаймы.
как и полагается в больничках, иногда приезжают визитеры. принимаешь всех с благостной улыбкой кататоника, предлагая медленно пошаркать вдоль закатного озера, сосредоточившись на цвете собственных шнурков - а гости удивляются, что-то я такая скучная и больше не жгу. тут тянет действовать не вовне, а сугубо внутрь, готовить и есть правильную еду и заниматься собой - то бежать, то тянуться, то грести, то лезть на кручу, то дышать, растянувшись в савасане на модельно подстриженном газоне. сраная идиллия, слов других нет.
в моем идеальном мире всякая история должна заканчиваться достойно с точки зрения эстетики. такое вот слегка принудительное лечение в замечательном горном рехабе стало бы лучшим завершением моего непристойно затянувшегося пребывания в европах, Ремарк оценил бы.
но, как всегда - come what may, принцип непротивления в действии.
мол, выдыхайте, товарищ бобер, а то надорветесь, пупок развяжется, извилины распрямятся.
тут все устроено мерно и по часам, суетиться строго противопоказано, положено гулять вдоль озера и наслаждаться видами, глубоко втягивая ноздрями влажный, почти махровый воздух.
здесь под ноги падают ветки розовых кустов, обломившихся под томным весом опрометчиво завязавшихся бутонов и уже бесстыдно распустившихся могучих цветков, жуткая пошлятина. и пройти мимо невозможно, жалко - несешь все это барахло в дом, спасти хоть на пару дней. по улицам так густо разлил свои запахи цветущий жасмин, что у меня натурально кружится голова, а к горлу снова подкатывает последняя трапеза с сердечным приветом от желудка.
ежедневно в 21:15 всех приглашают на космической красоты закаты - приходите, кому еще пока не лень. в общем, всюду какая-то убийственно агрессивная красота, ее сразу слишком много - хочется постоянно пилить селфи на фоне всего этого тлена: то гигантские соседские гортензии, то кипенно-белая марина со свернутыми парусами, то сине-фиолетовые горы в сговоре с собственным отражением в воде призывают согрешить.
вместо кошек по улицам тайно шныряют лисы и кролики, а в сумерках, если поднять руку под фонарем, вокруг нее начинают кружиться маленькие кондраты с полупрозрачными кожистыми крыльями. их невозможно не бояться, но и уйти просто так нельзя, когда природа тебе так радуется - вот и стоишь дураком с протянутой кверху рукой и повизгиваешь тихонько, когда они разрезают темноту неприлично близко.
на олдскульном причале с надписью 'paradiso' вечером по понедельникам играет духовой оркестр добровольцев - гордо начинают с Гайдна и Листа, не менее гордо заканчивают заглавной темой к японскому мультику про полудикую девочку Хайди, вольно растущую в швейцарских Альпах.
к сожалению, и в элитной дурке иногда бывает никчемная погода - тут она представлена почти тропическими ливнями, непроглядной стеной проливающимися из специальных туч, которые научены надежно цепляться за вершины зеленых велюровых гор. если не успел взять открепительный и выехать согласно направлению куда подальше, оказываешься в заточении - и с паточной усладой вынужденной безысходности учишь по старинным фильмам язык, который никак не дается, читаешь вывезенную с родины литературу по списку "успеть до тридцати", рисуешь какие-то гадости с особой остервенелостью. жизнь взаймы.
как и полагается в больничках, иногда приезжают визитеры. принимаешь всех с благостной улыбкой кататоника, предлагая медленно пошаркать вдоль закатного озера, сосредоточившись на цвете собственных шнурков - а гости удивляются, что-то я такая скучная и больше не жгу. тут тянет действовать не вовне, а сугубо внутрь, готовить и есть правильную еду и заниматься собой - то бежать, то тянуться, то грести, то лезть на кручу, то дышать, растянувшись в савасане на модельно подстриженном газоне. сраная идиллия, слов других нет.
в моем идеальном мире всякая история должна заканчиваться достойно с точки зрения эстетики. такое вот слегка принудительное лечение в замечательном горном рехабе стало бы лучшим завершением моего непристойно затянувшегося пребывания в европах, Ремарк оценил бы.
но, как всегда - come what may, принцип непротивления в действии.