Медведь
Медведь готовил тортик. Маленький такой, на 29 с половиной персон. Как раз к ужину. Тортик был кремовый, и пах замечательно, но медведь подозрительно на него косился - что-то в нём было подозрительное. Звали медведя Медведь. Так уж повелось. Хотя имя он не любил. Но паспорт уважал, написанному не перечил, посему смешки за спиной терпел. Когда голоден не был. Всё-таки, дикий зверь: смешки смешками, а обед обедом. Так что Медведь кушал. Иногда раз по пять на дню. Или по шесть. Медведь любил обедать. Принципиально. Поэтому подъезд, в котором он жил, был самым тихим в стране, а может быть, даже, и во всей обозримой Вселенной.
Когда девочка Маша вышибла дверь квартиры топором, медведь как раз украшал тортик вишенкой. Маленькой такой, засахаренной, очень красивой. Процесс сложный и ответственный. А тут Маша. И топорик. Старушки какие-то через квартиру галопом проскакали. Пожарный в каске. Машин папа. Папа, сволочь такая нехорошая, сразу в бар полез - а медведь не любил, когда лазили по его бару. Приходилось выбирать - толи жрать обнаглевшего папу, толи устанавливать вишенку. Конечно, можно ещё было не мучаться, а просто нажать на маленькую красную кнопку и уничтожить окружающую действительность к чёртовой бабушке, но медведь был добрый, а до копки было далеко тянуться. Так что мир в очередной раз был спасен, папа счастливо захлюпал дорогущим виски, а медведь, плюнув на всех и сразу, решил сосредоточиться на вишенке, однако…
Маша доломала дверь, аккуратно сложила щепочки в кучку, и посмотрела на медведя. Пристально. Все аж замерли. Старушки бегать перестали, замерли на месте, пожарный быстренько выбросился из окна, а папа… Папа продолжал булькать. Но тише. Он был понятливый, и к тому же был знаком с Машей. И очень не любил, когда она смотрела. Очень это, знаете ли, нервировало. Когда маленькие девочки взглядом сверлят - очень неудобно становиться. Особенно если вы спасаете мир, поджигаете город или устанавливаете маленькую вишенку на тортик. При таком неожиданном факторе, как Маша, сделать это решительно невозможно. Но Медведь был упрямым. Сгибаясь по Машиным взором, он мужественно попытался завершить начатое. Не получилось.
- Обидно, - медведь слизнул с носа крем. Крем явно удался - тортик и почти новый стол, доставшийся в наследство от бабушки, было решительно жалко. Затем Медведь посмотрел на Машу.
- ПРЕВЕД! - радостно воскликнула Маша, сверкнув глазами, и воздела руки в традиционном медвежьем приветствии.
Медведь устало выругался.
- Издеваешься, да? - полюбопытствовал он. Медведь устал от "преведов" и регулярно травил их, как тараканов. Конечно тараканы протестовали - они не любили делиться дихлофосом и прочими замечательными препаратами с чужаками, но Медведь не обращал на них ровно никакого внимания, и трупики невинно убиенных "преведов" регулярно отправлялись в мусорную корзину. Это было печальным зрелищем. Зрители во время него всегда плакали.
- Ты Медведь? - строго спросила Маша.
- Нет, это не я, - попыталось выкрутиться животное, с тоской вспоминая о вишенке.
Старушки бурно зааплодировали.
- Папа, он мне врёт! Скажи ему, что так нехорошо! - Маша топнула ножкой и сурово посмотрела на отца. Тот в ответ только булькнул.
- Ну и кто же ты? - Маша перевела взгляд на медведя, прищурилась недобро.
- Я хомячок, - мужественно соврал зверь.
- Храбрый, - кивнула Маша. - Уважаю. Вырасту - такой же буду. Но не верю.
- Это ещё почему? - обиделся Медведь.
- Знания - сила! - Маша ткнула медведю в морду старый олимпийский плакат. Медведь скривился: он был пессимистом и ненавидел жизнерадостные картинки - они наводили его на мысль, что что-то в этом мире может быть хорошо.
- Это хомячок, - сделал он последнюю попытку. Маша лишь хмыкнула. Медведь поник головой. Старушки, захихикав, заиграли похоронный марш. Пожарный влез в окно, устроил маленький пожар из бывшей двери, потушил его. Отдал животному честь. Потом снова выпрыгнул в окно. На полу, среди пустых бутылок, носом в ковёр, счастливо сопел папа.
Медведь разладил лапами шерсть, поплевал на ладони, поправил узел галстука. Затем нагнулся, подобрал с пола вишенку. Бережно сдул с неё пыл. Съел.
- И что теперь? - поинтересовался Медведь.
Маша пожала плечами. В общем, ей уже было всё равно. Она достала из кармана вишенку.
Через пять минут Маша и Медведь пекли тортик. И не обращали на окружающий их безумный мир абсолютно никакого внимания.
Когда девочка Маша вышибла дверь квартиры топором, медведь как раз украшал тортик вишенкой. Маленькой такой, засахаренной, очень красивой. Процесс сложный и ответственный. А тут Маша. И топорик. Старушки какие-то через квартиру галопом проскакали. Пожарный в каске. Машин папа. Папа, сволочь такая нехорошая, сразу в бар полез - а медведь не любил, когда лазили по его бару. Приходилось выбирать - толи жрать обнаглевшего папу, толи устанавливать вишенку. Конечно, можно ещё было не мучаться, а просто нажать на маленькую красную кнопку и уничтожить окружающую действительность к чёртовой бабушке, но медведь был добрый, а до копки было далеко тянуться. Так что мир в очередной раз был спасен, папа счастливо захлюпал дорогущим виски, а медведь, плюнув на всех и сразу, решил сосредоточиться на вишенке, однако…
Маша доломала дверь, аккуратно сложила щепочки в кучку, и посмотрела на медведя. Пристально. Все аж замерли. Старушки бегать перестали, замерли на месте, пожарный быстренько выбросился из окна, а папа… Папа продолжал булькать. Но тише. Он был понятливый, и к тому же был знаком с Машей. И очень не любил, когда она смотрела. Очень это, знаете ли, нервировало. Когда маленькие девочки взглядом сверлят - очень неудобно становиться. Особенно если вы спасаете мир, поджигаете город или устанавливаете маленькую вишенку на тортик. При таком неожиданном факторе, как Маша, сделать это решительно невозможно. Но Медведь был упрямым. Сгибаясь по Машиным взором, он мужественно попытался завершить начатое. Не получилось.
- Обидно, - медведь слизнул с носа крем. Крем явно удался - тортик и почти новый стол, доставшийся в наследство от бабушки, было решительно жалко. Затем Медведь посмотрел на Машу.
- ПРЕВЕД! - радостно воскликнула Маша, сверкнув глазами, и воздела руки в традиционном медвежьем приветствии.
Медведь устало выругался.
- Издеваешься, да? - полюбопытствовал он. Медведь устал от "преведов" и регулярно травил их, как тараканов. Конечно тараканы протестовали - они не любили делиться дихлофосом и прочими замечательными препаратами с чужаками, но Медведь не обращал на них ровно никакого внимания, и трупики невинно убиенных "преведов" регулярно отправлялись в мусорную корзину. Это было печальным зрелищем. Зрители во время него всегда плакали.
- Ты Медведь? - строго спросила Маша.
- Нет, это не я, - попыталось выкрутиться животное, с тоской вспоминая о вишенке.
Старушки бурно зааплодировали.
- Папа, он мне врёт! Скажи ему, что так нехорошо! - Маша топнула ножкой и сурово посмотрела на отца. Тот в ответ только булькнул.
- Ну и кто же ты? - Маша перевела взгляд на медведя, прищурилась недобро.
- Я хомячок, - мужественно соврал зверь.
- Храбрый, - кивнула Маша. - Уважаю. Вырасту - такой же буду. Но не верю.
- Это ещё почему? - обиделся Медведь.
- Знания - сила! - Маша ткнула медведю в морду старый олимпийский плакат. Медведь скривился: он был пессимистом и ненавидел жизнерадостные картинки - они наводили его на мысль, что что-то в этом мире может быть хорошо.
- Это хомячок, - сделал он последнюю попытку. Маша лишь хмыкнула. Медведь поник головой. Старушки, захихикав, заиграли похоронный марш. Пожарный влез в окно, устроил маленький пожар из бывшей двери, потушил его. Отдал животному честь. Потом снова выпрыгнул в окно. На полу, среди пустых бутылок, носом в ковёр, счастливо сопел папа.
Медведь разладил лапами шерсть, поплевал на ладони, поправил узел галстука. Затем нагнулся, подобрал с пола вишенку. Бережно сдул с неё пыл. Съел.
- И что теперь? - поинтересовался Медведь.
Маша пожала плечами. В общем, ей уже было всё равно. Она достала из кармана вишенку.
Через пять минут Маша и Медведь пекли тортик. И не обращали на окружающий их безумный мир абсолютно никакого внимания.