Сойфер пишет о смелом поступке Гулько - публичном выступлении в поддержку семьи Корчного после победы на чемпионате Москвы в 1981.
Турнир должны были завершить торжественным закрытием и награждением победителя. Это было воскресенье, за несколько дней до этого мы с женой договорились с культурным атташе Великобритании Джоном Гордоном и его женой Лайзой, что поедем куда-нибудь на природу вблизи Москвы, чтобы погреться на солнышке и отдохнуть. К нам захотел присоединиться Боря, и мы отправились замечательной компанией на берег реки Пахры. <...> У Бори в тот день был очень напряженный вид. После того как один из лучших советских шахматистов Корчной отказался вернуться в СССР с турнира на Западе, советские власти удерживали его семью в СССР, а сын Игорь был даже арестован за желание воссоединиться с отцом, которого теперь называли изменником родины. Был в таком поведении и казуистский резон: жене и сыну Корчного не давали выехать за границу в тот момент, когда стало очевидно, что Корчной будет бороться с Карповым за звание чемпиона мира. Поскольку этому турниру советские партийные чиновники придавали идеологический оттенок, любые, самые дикие и незаконные деяния, игравшие на руку Карпову и раздражавшие «антисоветчика» Корчного, принимались ими на вооружение. Борис Гулько решил выразить публично протест против незаконного двухлетнего содержания в тюрьме Игоря Корчного и открыто заявить при вручении ему награды чемпионата Москвы, что считает поведение советских властей аморальным. Когда мы уселись на берегу реки, и наши дети вместе играли, Боря достал из кармана листок с текстом его заявления, дал мне прочесть, и мы обсуждали то, что он собрался говорить. Но, видимо, то ли из-за кустов, то ли с курсировавших по воде лодок за нами внимательно следили и подслушивали наши разговоры. Конечно, Джон и Лайза принимали какое-то участие в разговорах, но самое минимальное и поверхностное. Они, по-моему, даже и не уразумели, а что мы собственно обсуждаем. Часа через два Боря стал собираться обратно в Москву, чтобы не опоздать на церемонию закрытия турнира в Центральный Шахматный Клуб на Гоголевском бульваре. Он с нами распрощался и уехал. В момент получения приза на сцене Борис сделал шаг к микрофону, достал из кармана и зачитал текст заявления с призывом освободить Игоря из заключения и дать возможность семье Виктора Корчного выехать немедленно из СССР. Зал был забит до отказа любителями шахмат, западными корреспондентами и руководителями города. Как только он начал читать заявление, написанное от его имени и от имени жены - двукратной чемпионки СССР по шахматам среди женщин - слушателей охватил шок. Такого явно антисоветского публичного выступления в стране еще никто себе не позволял. Последняя фраза письма: «Тень тюремной решётки не должна падать на шахматную доску» появилась на следующий день во многих западных газетах, была растиражирована «вражескими голосами». Надо ли говорить, как мгновенно круги об этом призыве разошлись по Москве. Удивительно, но вскоре семье Корчного действительно дали возможность покинуть страну, и я думаю, что смелый поступок гроссмейстера Гулько - чемпиона теперь не только страны, но и Москвы - сыграл свою роль. Можно понять, какого уровня ярости достигла ненависть советских держиморд к Гулько за этот публичный призыв. Однако ему сделать власти ничего не могли, а вот, что они предприняли, мы никак не могли ожидать. Через несколько дней был объявлен «персоной нон-грата» атташе по культуре Великобритании Гордон. http://lebed.com/2014/art6386.htm
Турнир должны были завершить торжественным закрытием и награждением победителя. Это было воскресенье, за несколько дней до этого мы с женой договорились с культурным атташе Великобритании Джоном Гордоном и его женой Лайзой, что поедем куда-нибудь на природу вблизи Москвы, чтобы погреться на солнышке и отдохнуть. К нам захотел присоединиться Боря, и мы отправились замечательной компанией на берег реки Пахры. <...>
У Бори в тот день был очень напряженный вид. После того как один из лучших советских шахматистов Корчной отказался вернуться в СССР с турнира на Западе, советские власти удерживали его семью в СССР, а сын Игорь был даже арестован за желание воссоединиться с отцом, которого теперь называли изменником родины. Был в таком поведении и казуистский резон: жене и сыну Корчного не давали выехать за границу в тот момент, когда стало очевидно, что Корчной будет бороться с Карповым за звание чемпиона мира. Поскольку этому турниру советские партийные чиновники придавали идеологический оттенок, любые, самые дикие и незаконные деяния, игравшие на руку Карпову и раздражавшие «антисоветчика» Корчного, принимались ими на вооружение.
Борис Гулько решил выразить публично протест против незаконного двухлетнего содержания в тюрьме Игоря Корчного и открыто заявить при вручении ему награды чемпионата Москвы, что считает поведение советских властей аморальным.
Когда мы уселись на берегу реки, и наши дети вместе играли, Боря достал из кармана листок с текстом его заявления, дал мне прочесть, и мы обсуждали то, что он собрался говорить. Но, видимо, то ли из-за кустов, то ли с курсировавших по воде лодок за нами внимательно следили и подслушивали наши разговоры.
Конечно, Джон и Лайза принимали какое-то участие в разговорах, но самое минимальное и поверхностное. Они, по-моему, даже и не уразумели, а что мы собственно обсуждаем.
Часа через два Боря стал собираться обратно в Москву, чтобы не опоздать на церемонию закрытия турнира в Центральный Шахматный Клуб на Гоголевском бульваре. Он с нами распрощался и уехал.
В момент получения приза на сцене Борис сделал шаг к микрофону, достал из кармана и зачитал текст заявления с призывом освободить Игоря из заключения и дать возможность семье Виктора Корчного выехать немедленно из СССР. Зал был забит до отказа любителями шахмат, западными корреспондентами и руководителями города. Как только он начал читать заявление, написанное от его имени и от имени жены - двукратной чемпионки СССР по шахматам среди женщин - слушателей охватил шок. Такого явно антисоветского публичного выступления в стране еще никто себе не позволял. Последняя фраза письма: «Тень тюремной решётки не должна падать на шахматную доску» появилась на следующий день во многих западных газетах, была растиражирована «вражескими голосами». Надо ли говорить, как мгновенно круги об этом призыве разошлись по Москве. Удивительно, но вскоре семье Корчного действительно дали возможность покинуть страну, и я думаю, что смелый поступок гроссмейстера Гулько - чемпиона теперь не только страны, но и Москвы - сыграл свою роль.
Можно понять, какого уровня ярости достигла ненависть советских держиморд к Гулько за этот публичный призыв. Однако ему сделать власти ничего не могли, а вот, что они предприняли, мы никак не могли ожидать. Через несколько дней был объявлен «персоной нон-грата» атташе по культуре Великобритании Гордон.
http://lebed.com/2014/art6386.htm
Reply
Leave a comment