Безоблачность

[tijd]

Click to view

В истории бывают моменты, когда небо вдруг проясняется, а солнце выглядывает из-за облаков и освещает картину мира. В такое период просветления - январь 1949 - будет наша сегодняшняя экскурсия.

1 января 1949 выходит пластинка с песнями из нового мюзикла Коула Портера “Kiss me, Kate”, который с огромным успехом идёт на Бродвее. Дуэтная песня “So

Comments

[tijd]

Вспоминается, что позднем СССР можно было на черном рынке купить оригинальную пластинку популярной западной рок-группы за 60 рублей. Большие деньги для советских людей - повышенная стипендия или половина приличной месячной зарплаты. Но это было баловство для меломанов, которым было недостаточно обычных магнитофонных записей.

А в СССР конца 1940ых появилось такое явление, как "музыка на костях". Кустарные пластинки, изготовленные таким способом, стоили в 1960ых от рубля до трех "в новых деньгах".



Истоки советской "музыки на костях" восходят к открытой в 1946 году в Ленинграде, в доме на Невском проспекте, артельной студии "Звукозапись". Руководил ею талантливый инженер и не менее талантливый предприниматель Станислав Казимирович Филон, привезший из Польши немецкий звукозаписывающий аппарат "Телефункен".
Официально "Звукозапись" записывала ленинградцам и гостям города песни под гитару в их собственном исполнении и звуковые письма, которые они отправляли в качестве популярного тогда подарка друзьям и семье.
Но эта работа служила скорее прикрытием. В ночную смену артель занималась своим главным делом - записью музыки "на костях". Это был не только западный джаз, но и танго, фокстрот, любимый тогда в народе Леонид Утесов и русские эмигранты, среди которых особой популярностью пользовался запрещенный в те годы Александр Вертинский.
Другой известной в узких кругах стиляг-меломанов была появившаяся несколько позже ленинградская студия "Золотая собака" Руслана Богословского, разработавшего свою собственную модель копировального станка на основе "Телефункена" Станислава Казимировича.
Первоначально для нарезки пластинок в этой студии использовалась крупноформатная фотоплёнка, которая обычно применяется в аэросъёмке, и слышавшие эти записи поражались высокому качеству копирования. Но это был дорогостоящий и редкий материал.
Поэтому основным материалом стала старая рентгеновская пленка.
Старые рентгеновские снимки внутренних органов пациентов учреждений советской медицины не стоили ничего, больницы были рады избавиться от пылившихся на полках залежей пожароопасного материала. <...>
Копирование таким образом западной музыки было делом небезопасным. За эту деятельность в СССР можно было получить срок, причем не за нарушение авторских прав, а по другим, более зловещим статьям о спекуляции и антисоветской деятельности.
Но сам факт запретности копировавшейся музыки, несомненно, делал ее лишь еще более привлекательной и значительной для участников процесса и их относительно немногочисленных, но приверженных клиентов.
Эпоха "музыки на костях" закончилась с появлением в СССР доступных бытовых магнитофонов, тут же принявших на себя основной удар тиражирования запретного музыкального наследия.
Эту удивительную эпоху, пожалуй, лучше всех увековечил Виктор Цой своей бессмертной строкой: "Ты готов был отдать душу за рок-н-ролл, извлечённый из снимка чужой диафрагмы".
Многие поклонники Цоя более молодого поколения вкладывали в эти слова свой собственный глубокий смысл, хотя на самом деле речь идет о совершенно конкретной вещи - кустарной пластинке на рентгеновском снимке.
https://www.bbc.com/russian/society/2015/01/150130_bone_music