***
Когда-то, в измерениях по локти,
Ты был мне солнцем, якорем и плотью,
Слепым пятном и родинкой у рта.
Мы друг о друге знали ровно столько,
Чтобы влюбиться пылко и без толку,
А о себе не знали ни черта.
Когда-то, в измерении безмерном
Ты был мне очагом, струной и нервом,
Ты был мне маяком в пять тысяч ватт.
Но завозившись с компасовой стрелкой,
Ты так боялся суетности мелкой,
Что этим стал себе великоват.
Когда-то, в измерении забытом,
Ты был мне сердцем, пристанью и бытом,
Ты был мне кожей, горлом и весной.
И мне казалось, так всегда и будет,
Но развезло на печень и на будни,
И не раскрылся клапан запасной.
Когда-то в измерении разлуки
Ты был мне взглядом злым и близоруким,
Сухим наростом, следом колеи.
Делились клетки горечью и смехом,
Живые ткани ткались по прорехам,
И нарастали свежие слои.
А нынче в измерении броженья
Ты мне сонар и звукоотраженье,
Утраченного голоса звонок.
Пусть он звенит, тебя не достигая,
Но потянулась ниточка тугая,
Из двух концов плетущая венок.
Ты был мне солнцем, якорем и плотью,
Слепым пятном и родинкой у рта.
Мы друг о друге знали ровно столько,
Чтобы влюбиться пылко и без толку,
А о себе не знали ни черта.
Когда-то, в измерении безмерном
Ты был мне очагом, струной и нервом,
Ты был мне маяком в пять тысяч ватт.
Но завозившись с компасовой стрелкой,
Ты так боялся суетности мелкой,
Что этим стал себе великоват.
Когда-то, в измерении забытом,
Ты был мне сердцем, пристанью и бытом,
Ты был мне кожей, горлом и весной.
И мне казалось, так всегда и будет,
Но развезло на печень и на будни,
И не раскрылся клапан запасной.
Когда-то в измерении разлуки
Ты был мне взглядом злым и близоруким,
Сухим наростом, следом колеи.
Делились клетки горечью и смехом,
Живые ткани ткались по прорехам,
И нарастали свежие слои.
А нынче в измерении броженья
Ты мне сонар и звукоотраженье,
Утраченного голоса звонок.
Пусть он звенит, тебя не достигая,
Но потянулась ниточка тугая,
Из двух концов плетущая венок.