Политый поливальщик
Два сюжета будоражат меня, не дают мне покоя.
Легенда о св. Христофоре. К великану Христофору на берегу очень бурной реки обратился младенец и попросил перенести через поток. Взяв младенца на плечи и ступив в воду, силач ощутил неимоверную тяжесть, под которой впору было бы сдаться и отступить. Но он стойко вынес этот труд - и вынес на тот берег Богомладенца Христа. Который, в свою очередь, нес на себе весь этот скорбный мир со всеми его тяготами.
Представляете? Христофор несет на плечах Христа, держащего весь мир, в котором, кроме прочего, и тот же Христофор с трудом переходит поток, сгибаемый под тяжестью младенца, несущего весь мир со своим Христофором... И так бесконечно, как в зеркальном коридоре. Математические осколки шевельнулись во мне словами "прогрессия", "сумма последовательности", " предел". Фрактал, конечно же, частный случай фрактала.
О Христофоре я вспомнила в связи с другим сюжетом, нигде - ни в новой, ни в древней литературе - мне не встречавшимся. Только в тех двух старообрядческих рукописях из Тонкинского района: одна- четий сборник XVIII-XIX вв. в 8*, с Хождением Зосимы к рахманам в составе, находка ранних археографических экспедиций, 1988 примерно; вторая - находка уже собственная, 1998 г. из повторной экспедиции в тот же район, тоже 8*, неполная, сер.-кон. XIX в.
Название у текста красноречивое: "О добродетелях человеческих". Под таким заглавием штук 20 разных притч и гомилий наберется, да все не те - по инципитам проверяла. А сюжет вот какой.
Жил некий человек добродетельный, служил перевозником у реки и не брал за работу денег. А когда путник хотел расплатиться, всегда отвечал, что де работает он Христа ради, ибо боится смертной муки и надеется на милость Господню, что избавит его за труды.
Вот однажды, глухой ночью, в самую непогоду, будит его стук в окно. Выйдя, видит он юношу в светлых одеждах, и тот просит у него перевоза. Перевозник безропотно юношу перевез, по обыкновению, отказался от предложенной платы, объяснив, боюсь де смертныя муки. Тогда юноша, серебро свое положив на оконницу (sic!), подзывает перевозника и просит заглянуть внутрь хижины: что видишь? "Вижу тело мертво, на одре лежаще," - отвечает перевозник. "Знай, о чадо, что Господь милостив и избавил тебя по трудам твоим от смертной муки. Твое это тело там на одре," - сказал светлый юноша-ангел, принявший праведную душу от тела.
Вот такой переход. Такая вот топологическая бутылка Клейна: кто и куда кого переместил? Перевозник видит свое перемещение наружу из хижины и через реку с пассажиром на борту - и оказывается у окна снаружи. В это время ангел-пассажир принимает его душу от лежащего на одре тела и выносит вовне хижины.
Проекция земного пространства на неэвклидову поверхность инобытия.. Ничего подобного нигде...
Текст этот я вспомнила на вступительном экзамене в ИФ РАН в связи с вопросом о категориях существования материи. И он подсказал мне решение парадокса малой и большой эсхатологии. В представлении православных чистилища не существует, и после отделения от тела и прохождения мытарств душа отправляется прямиком на индивидуальный суд, где выдают ей направление сответственно заслугам - в ад или в рай. А как же Страшный суд, которого все - живые и мертвые - ждут как массового процесса? Получается неудобный и плохо объяснимый временнОй разрыв. Но если мы примем, что время и пространство - координаты, применимые только к чувственному миру, то это рарешает парадокс. Нет материи - нет и времени как формы ее существования. Время нереально и по ту сторону неприменимо. "Ибо у Господа тысяча лет яко единый миг," - это уже из Слова о радости праведных и духовного стиха о юном отшельнике и птичке. И с пространством та же история.
Много раз я собиралась тест О добродетелях человеческих опубликовать. Но не нашла концов, не встретила ничего, кроме Христофора, чтобы зацепиться. А ведь там тоже река, и психопомп, и тоже парадокс. Ближе всех по духу притчи о Будде, искать предстоит в районе "Истрии о Варлааме и Иоасафе", да еще в "Золотой легенде".
Очень жалею, что даже начерно не сделала текстологии по двум тонкинским спискам; они наверняка связаны. Теперь я в пяти тысячах километров от рукописей, но близко к месту прославления Христофора Ликийского.
Это не единственный текст, за который грызет меня чувство вины. Пака еще жива и в памяти, надо бы передать сюжет пионерам, у рукописей шифры есть.
Если бы кто-то встретил подобный (микро-)сюжет и поделился, было бы бесценно.
А пока я внутри бутылки Клейна.
Легенда о св. Христофоре. К великану Христофору на берегу очень бурной реки обратился младенец и попросил перенести через поток. Взяв младенца на плечи и ступив в воду, силач ощутил неимоверную тяжесть, под которой впору было бы сдаться и отступить. Но он стойко вынес этот труд - и вынес на тот берег Богомладенца Христа. Который, в свою очередь, нес на себе весь этот скорбный мир со всеми его тяготами.
Представляете? Христофор несет на плечах Христа, держащего весь мир, в котором, кроме прочего, и тот же Христофор с трудом переходит поток, сгибаемый под тяжестью младенца, несущего весь мир со своим Христофором... И так бесконечно, как в зеркальном коридоре. Математические осколки шевельнулись во мне словами "прогрессия", "сумма последовательности", " предел". Фрактал, конечно же, частный случай фрактала.
О Христофоре я вспомнила в связи с другим сюжетом, нигде - ни в новой, ни в древней литературе - мне не встречавшимся. Только в тех двух старообрядческих рукописях из Тонкинского района: одна- четий сборник XVIII-XIX вв. в 8*, с Хождением Зосимы к рахманам в составе, находка ранних археографических экспедиций, 1988 примерно; вторая - находка уже собственная, 1998 г. из повторной экспедиции в тот же район, тоже 8*, неполная, сер.-кон. XIX в.
Название у текста красноречивое: "О добродетелях человеческих". Под таким заглавием штук 20 разных притч и гомилий наберется, да все не те - по инципитам проверяла. А сюжет вот какой.
Жил некий человек добродетельный, служил перевозником у реки и не брал за работу денег. А когда путник хотел расплатиться, всегда отвечал, что де работает он Христа ради, ибо боится смертной муки и надеется на милость Господню, что избавит его за труды.
Вот однажды, глухой ночью, в самую непогоду, будит его стук в окно. Выйдя, видит он юношу в светлых одеждах, и тот просит у него перевоза. Перевозник безропотно юношу перевез, по обыкновению, отказался от предложенной платы, объяснив, боюсь де смертныя муки. Тогда юноша, серебро свое положив на оконницу (sic!), подзывает перевозника и просит заглянуть внутрь хижины: что видишь? "Вижу тело мертво, на одре лежаще," - отвечает перевозник. "Знай, о чадо, что Господь милостив и избавил тебя по трудам твоим от смертной муки. Твое это тело там на одре," - сказал светлый юноша-ангел, принявший праведную душу от тела.
Вот такой переход. Такая вот топологическая бутылка Клейна: кто и куда кого переместил? Перевозник видит свое перемещение наружу из хижины и через реку с пассажиром на борту - и оказывается у окна снаружи. В это время ангел-пассажир принимает его душу от лежащего на одре тела и выносит вовне хижины.
Проекция земного пространства на неэвклидову поверхность инобытия.. Ничего подобного нигде...
Текст этот я вспомнила на вступительном экзамене в ИФ РАН в связи с вопросом о категориях существования материи. И он подсказал мне решение парадокса малой и большой эсхатологии. В представлении православных чистилища не существует, и после отделения от тела и прохождения мытарств душа отправляется прямиком на индивидуальный суд, где выдают ей направление сответственно заслугам - в ад или в рай. А как же Страшный суд, которого все - живые и мертвые - ждут как массового процесса? Получается неудобный и плохо объяснимый временнОй разрыв. Но если мы примем, что время и пространство - координаты, применимые только к чувственному миру, то это рарешает парадокс. Нет материи - нет и времени как формы ее существования. Время нереально и по ту сторону неприменимо. "Ибо у Господа тысяча лет яко единый миг," - это уже из Слова о радости праведных и духовного стиха о юном отшельнике и птичке. И с пространством та же история.
Много раз я собиралась тест О добродетелях человеческих опубликовать. Но не нашла концов, не встретила ничего, кроме Христофора, чтобы зацепиться. А ведь там тоже река, и психопомп, и тоже парадокс. Ближе всех по духу притчи о Будде, искать предстоит в районе "Истрии о Варлааме и Иоасафе", да еще в "Золотой легенде".
Очень жалею, что даже начерно не сделала текстологии по двум тонкинским спискам; они наверняка связаны. Теперь я в пяти тысячах километров от рукописей, но близко к месту прославления Христофора Ликийского.
Это не единственный текст, за который грызет меня чувство вины. Пака еще жива и в памяти, надо бы передать сюжет пионерам, у рукописей шифры есть.
Если бы кто-то встретил подобный (микро-)сюжет и поделился, было бы бесценно.
А пока я внутри бутылки Клейна.