Анна Монахова. Жители Водлы (продолжение).
Часть 2. Продолжение. Начало с 1 по 17 сентября, 13 октября, 8,9 ноября, с 23 по 27 ноября, 29, 30 ноября, 1, 2, 3 декабря 2010 года.
АЛЕКСАНДРА ЯКОВЛЕВНА БОРИСОВА (ВАСЮНОВА)
1933 г.р., дер. Водла
«10-1 Ал-дра Як. Борисова Б+4+.jpg» на Яндекс.Фотках
Александра Яковлевна Борисова и Мария Яковлевна Халаимова - дочери Марфы Николаевны Васюновой. Александра Яковлевна, милая Шурочка, русоволосая красавица с блестящими серыми глазами, получила в наследство талант Марфы Николаевны - сильный, красивый, завораживающий голос. Кроме любимых водлинских песен среднего поколения, у нее свой особенный репертуар. Особенно неожиданно услышать в Водле «Журавли» Вертинского, партию второго голоса, с налетом местной традиции. Она поет «Перевоз Дуня», «Как служил солдат», Есенина. Приглашали в фольклорные ансамбли, но она осталась в деревне со свекровью Марией Акимовной Ковиной. В 1998 году я записала много песен Александры Яковлевны на видео, в одиночном исполнении и вместе с Марией Акимовной и Марией Яковлевной.
У Александры Яковлевны семь дочерей, одна утонула в детстве, остальные выросли и живут отдельно. Горожане иногда думают, что деревенские люди грубы, нечувствительны. И в деревне разные люди. Шурочка последнее время не может петь, плачет. В молодости ей так хотелось учиться, но нужда заставила работать. Как будто о ней прочитала я в старой газете: «А сколько по России других таких Шур - красивых женщин, намертво прикованных цепью непосильного, грубого, безрадостного, средневекового труда к собственному подворью, не имеющих сил и времени даже на то, чтобы сходить в церковь?!» Добавим, что и церкви-то нет.
Пашу, пашу, да опять почитаю
- Да я пахала, этого, пол, пахала - подметала. Ну вот, а книжку положила за диван , на окно. Некогда было читать. Я возьму страницу переверну да почитаю, да попашу. Пашу, пашу, да опять почитаю. А она говорит: «Шура, ты что так долго пашешь-то?» «А, - говорю,- сейчас я»... Ну я опять пашу. Пашу, тороплюси. Ну так, вот так читала. Я любила читать книги. Так хотелось читать! Дак она у меня, эта книга, за диван была... А из-за того не читала, что надо было на работу идти. Некогда было читать. Опашешь избу, ну а потом утром то картошка обрывать, то, этого, за листом ходили, кто что делали. А днем в колхоз на работу. В колхоз на работу пойдем.
- Сколько внуков-то у Вас?
- А внуков-то восемь, да правнучка еще есть. Вот так. Роженого жалко, а перероженого(внука) ище жальчей.
- А правнуки как называются?
- Ище перероженый.
Ласточка моя
- А коровушку как зовут?
- Лыска. А та - Марта.
- Как Вы с ней разговариваете?
- Как разговариваю? А так: Мартынушка! Марточка! Она понимат. Скотина не говорит, а всё понимат. А Лысонька, милая, красивая моя! Куколка моя! Ласточка моя!
Из письма
Из хозяйства держу одну коровушку. На улицы холодно, мороз. Топим обеи печки, а всё равно холодно. Зима-та бы пережить, а потом-то хорошо.
«028 Шура.jpg» на Яндекс.Фотках
Здесь под небом чужим
(«Журавли» А. Вертинского)
(В первой строфе повторяются
2 заключительные строки,
во 2, 3, 4-ой - 4 строки)
Здесь под небом чужим
Я как гость нежеланный.
Слышу крик журавлей,
Улетающих вдаль.
Сердце бьётся в груди,
Слышу крик караванный,
В дорогие края
Провожаю их я.
Вот всё ближе они,
И как будто рыдая,
Эту скорбную весть
Мне они принесли.
Из какого же вы
Из далёкого края
Прилетели сюда
На ночлег, журавли?
Пролетят журавли
Мимо скорбных распятий,
Мимо древних церквей
И больших городов,
А вернутся домой,
Им раскроют объятья
Молодая весна
И Россия моя.
Здесь же холод, туман,
Непогода и слякоть,
Вид унылых людей
На угрюмой земле.
Ой как грустно в груди
Ой как хочется плакать!
Перестаньте рыдать
Надо мной, журавли!
Но я знаю страну -
Ярко солнце сияет,
Зеленеют сады,
Колосятся поля.
Там есть право на труд,
Там людей уважают.
То родимый мой край,
То отчизна моя.
То родимый мой край,
То Россия моя.
Наа всё делать
(О строительстве домов)
- …Двуконечный дом в деревне у водокачки. Там было два дома. Вот один дом, а после этого коридор большой, а там сарай, там хлевы да сарай, на сивере. А там тоже дом, противу. Раньше называлась горница. Тоже такой же дом. Здись топили, а там как горница. Тоже русская печка, да всё так же. Ешь на здоровье.
- Спасибо.
- Там жили в одном доме три брата. А потом стали строить эти дома самы. Лес возили оттуда сверху, со Звезды. Называлоси Звездой там место такое. Лес выборочной, лес выбирали. До Падуна, туды ехати, не доезжая. Там рубили лес. Нарубили лесу. Потом возили к реки, плавили. А потом эты два дом и сделали. Сделали леса большие. Самы пилили, вот этот потолок, это всё выпилено, мосты пилили. Была пила больша така, полтора метра. Вот така пила долгая, и ширина вот эдака. Дак на лесах стоят, человек стоит на мосту, там, на земли, а другой на лесах стоит, выстат. И вот бревно закатят, а потом пилят. Одной пилой пилят. Дело было. Бывает, в готовые дома въезжают, а ёны ище выстроили. Вот тые дома. Кирпич резали, тоже сами.
Я кирпич резала. Мы там дом с Падуна перевозили, там-то жили мы. Я нарезала 1320 штук кирпичу, и мы сложили печку и лежанку.
- А этот кирпич обжигали?
- Этот кирпич обжигала я только на бочку. Вот бочка в печке складывается, верх самый. И там кирпичи уж на конус делали. Две формы было - один прямой кирпич, а другой на конус. А на конус - этот на бочку делали. Я кирпич обжигала у дяди Пеши. Нарезала вот тут и на этом сушила, на завалинках-то кладу, а ён высохнёт, ну и в печку кладаю. Наа всё делать.
А там этот лес привезли, приплавили. На эты места распилили - потолки да мосты - и стали строить. Вот так. Выстроили дома. Потом разошлись по своим домам, три брата. Дядя Пеша в этот дом, дядя Тимоша в том дому. А мы там остались, на месте осталиси.
А ведь не наш самолёт.
Помню, как самолёты летали во время войны. Не наш самолёт, розведывал. Мы маленьки, мама на роботы, а папа на войну ушёл. Самолёт один пролетел, другой летит. Полетел, полетел, прямо над нами. Мы понимаем, что не наш. Я хорошо помню немецкий крест. И над крышей полетел, и берёзу задел. У нашего дома берёза стояла, сучья зашатались. И улетел. Все на роботы, а молоды-то что: «Самолёт! Самолёт! Летит, летит!» А ведь не наш самолёт.
Раньше обутку берегли, одетку берегли.
- Дом - жило помещение, а там холодное помещение. Зимой ходишь в валенках, а летом их на вышку (чердак) складёшь. Летом в коршачках ходишь, коршачки. Маленька обутка, только пальцы запихаешь, а вся нога гола. Дорога худа, дак идёшь в лапотках, ботинки-то берегёшь. А потом одеваешь ботинки, будто всё в них. А эти лапотки положишь под кустик. А потом обратно идёшь, их опять обуешь. Раньше обутку берегли, одетку берегли.
- Одетку?
- А одежду.
- Как называется холодная комната над лестницей?
- На лестнице пристроена - горница: «В горницу пойдёмте, там посидим, там прохладно». Под низом хлевы, а наверху сарай, где сено держат да лист держат. Раньше-то в колхозе не давали сено косить, а лист бросали для скотины. Берёзовый лист.
Мы не сеем и не пашем,
А по выгонке идём (выгонка - сплав).
А люди будут молотить,
А мы зубами колотить.
Люди, которые сеяли, будут кушать, а мы зубами колотить. Мы не сеяли и не пахали, а что заработали…
Это государству сдавали. А колхозникам - что останется.
Помогали государству
Зарод - как изгородь наша, высокий. Так палка длинна, потом в эту сторону палка, с дырочками до самого низу, и в эти дырочки кладают жерди. А потом между этыма жердями колья, а потом уже снопы. А осенью эти снопы возят на гумно. Сушат их в овинах. На гумни молотят. В амбарах были засеки - такие ящики: засек, засек, засек. На мельнице мололи, а потом хлеб пекли. Овёс толкли в ступах. А рожь мололи, ячмень мололи. Житны калитки ище мама пекла. Жито - это ячмень. Горох - вот это всё сеяли. Горох мололи - горохова мука. А хоть эту кашу варили так.
Ище-то чего? В овине снопы повешают. Тоже я привезла раз, маленька была, не малтала, как снопы-то кладать. Эдак вверх клала сноп. Вот ворона-то была! Надо эдак вниз кладать, чтобы колосья вниз, дак они сохнут хорошо. Там печка была складена, дак её затопят, а дым идёт тут по-чёрному. Высушат эти колосья. Потом бабы идут молотить. Приузамы молотили. Приуз - это (у вас цеп, а у нас приуз) - палка, захватит женщина, а здесь на вице вторая палка. Вица свита с берёзы. А потом привяжут другу палку, тут дырка, и в ей дырка, и она на этой вице вот так и крутится, эта палка.Молотят вот так вот: раз, раз, раз! Это зерно-то всё вымолотят, а потом его спашут (сметут), эту солому всю вытрясут, там ячмень, что молотят. А эту солому выносят на улицу, складывают, для скотины идёт эта солома, на корм скоту. А зерно-то, спашут сверху, и оно останется, на мосту (на полу) так лежит.
Потом виют. Такие есть эты: черпак такой, женщина сидит и захватыват: раз! - по гумну роскидат это зерно. Это вияно - это мелуза (шелуха, чешуя). Выбьют всё, а потом складывают в мешки. А эта мелуза, она отдельно идёт, скотины. А потом принесут на склад колхозники, сдают кладовщику. Раз я была тоже кладовщиком. Принесут это отдельно, просто цементом. Рожь, ячмень - всё отдельно, и опять и засыпашь.
Это государству сдавали. А колхозникам - что останется. Вот роботам, роботам, сперва семенной фонд засыплют да государству увезут, а нам что останется. Сто двадцать грамм на день. Без своего хозяйства всё равно бы не жить было. Помогали государству, масло сдавали - 4 кг 200 г масла будь любезен сдать, топлёного, чистого, это масло перетеплят. Потом 400 г шерсти, если овец дёржишь. С одной овцы 400 г шерсти. Мяса сдавали 40 кг. Вот как коровушка отелится, Телёнка бы можно передержать, а надо сдать государству, всё помогали.
Так сияли, хлебушко ростили.
Приехала, когды бригадиром работала. А привезла мешки-ты на поляну, наа снять. Посевца нет. Сиять-то некому. Наа самой сиять. Мешок насыпала, килограмм пятнадцать, лямку привязала вот так черезо груди. (Заплакала: Всю жизнь промучилась!) И засияла всю поляну. Идёт ученик впереди-то меня. Я как засию, леху (лешить). Идёшь лешишь - ветки ставишь. А ён идёт по зёрну, зерно-то видно там. Опять дойдём до края-то поляны, поворачивамся обратно. И ён опять идёт, и мне опять видно, я опять сию. Так сияли, хлебушко ростили.
Я любила пекти
- А пекли что, кроме хлеба?
- Я любила пекти, а потом сама себе - ленко стало. Мама любила шаньги пекти - толстые таки блины. Это тоненький блин - съеси дак недолго. А толстыма напечёт - да наедимся да и ходим, как мячики хороши. Калитки, наливки. Калитки - сочень выскешь скалом, сочень такой тоненькой-тоненькой, на ёго накладается картошка. Картошку сваришь, потом растолкёшь, ну там своё кладашь - когды масло, когды сметана накладёшь. Крайчик защиплют, защиплют, и она калитка получится. Потом ей маслом намажешь, сливочным.
Пироги пекли толоктяны. А наливки - тесто возьмут толсто, сочень не скёшь. А расшлёпашь ей так, расхлопашь, а на верех нальёшь картошку. И хлеб на хлеб нальёшь. Тесто сделать в квашни, оно выкиснет за ночь, и нальёшь, сделашь наливку. Она толста будет, вкусна, ей съеси, дак хорошо. Идёшь с сенокоса, пока идёшь, дак наесись. А домой придешь, уж и не хочется йись. Детей куча, дак некогды. Скотинки артель - всех закрыть, всех напоить, накормить, наладить.
Ещё булки пекли с белой муки, а тые со ржаной муки. А ячмень, наливки-то делали, там мука, намешашь на сметане и намажешь маслом, и хорошо. Колобы пекли тые. Их на масле намешают, и таки - колобок, колобушки. Их в пахану печь сунут. Вот когды печка-то вытопиццы, уголья вытолкут. Когды выпахали (вымели), в пахану печь кладёшь, и оны спекуццы. Толокняны пироги пекли. Толокно из овса делали, а тесто ржаное. Ну а с рыбой рыбники со ржаной муки. Рыбу-то кладут. Как свежа, дак свежу. А как солёна, дак отмочут ещё ей. Раньше рыбу ловили, и засолят ей. Солили мясо да рыбу. Не жалейте соли. Лучше отмочить, чем спортить. Вот так. А теперь всё с холодильника берут. А насолишь, она стоит хоть сто годов. И того доле. Хорошо. Ой-ёё-ёй, наговорила я сёдни! Лишнего не надо говорить.
Латка больше горшка
- Ничего. Они (студентки) просто слова записывают. Вот посуда какая была?
- А горшки глиняны были. Были роговики, рожок (носик) у его. Можно сметану мешать, там водичка останется - сливать вот в этот рожок. И молоко парить. Всё делали сами. Латка тоже есть, больши таки латки. Тоже так в виде горшка-то: низ узенькой, и сюды идёт, как чугун. Латка больше горшка.
Три ноги сделаны у ушата -треног
- Три ноги сделаны у ушата -треног. Ушат - четыре ведра воды войдут. Палка была - клечник. (Как коромысло, но короче. Один человек два ведра несёт). Водонос - в ём на серёдке сделано колечко тако. (Вдвоём несут ушат).
Из свадебного обряда
А у родимого-то батюшки
Да у родимой-то матушки
Сыто ела, звонко пёрнула.
Позже добавила:
А у мужа у жабы
Не высписси!
- Это причитание?
- Нет, просто так говорили.
- Невестка входит в дом и просит благословения у богоданных родителей:
«Большачок-батюшка, большушка-матушка, благословите жить! Во имя Отца и Сына и Святого духа. Аминь».
Перевоз Дуня держала
(Начало не записано)
Перевоз Дуня держала,
Держала, держала.
Перевозчика наняла,
Наняла, наняла.
Припев:
В роще калинной
Тёмно, не видно,
Соловушки не поют.
В роще калинной
Тёмно, не видно,
Соловушки не поют.
Пришёл к Дуне батюшка,
Батюшка, батюшка:
- Перевези меня, Дунюшка,
Дунюшка, Дунюшка!
Припев.
- А я тебя не ждала,
Не ждала, не ждала.
Перевозчика прогнала,
Прогнала, прогнала.
Припев.
Пришла к Дуне матушка,
Матушка, матушка:
- Перевези меня, Дунюшка,
Дунюшка, Дунюшка!
Припев.
- А я тебя не ждала,
Не ждала, не ждала.
Перевозчика прогнала,
Прогнала, прогнала.
Припев.
Пришёл к Дуне милый друг,
Милый друг, милый друг:
- Перевези меня, Дунюшка,
Дунюшка, Дунюшка!
В роще калинной
Всё стало видно,
Соловушки все поют.
В роще калинной
Всё стало видно,
Соловушки все поют.
- А я тебя всё ждала,
Всё ждала, всё ждала.
Перевозчика наняла,
Наняла, наняла.
В роще калинной
Всё стало видно,
Соловушки все поют.
В роще калинной
Всё стало видно,
Соловушки все поют.
Отслужил солдат
(Последнее двустишие
в строфе повторяется)
Отслужил солдат
Службу верную,
Службу верную,
Службу царскую.
Двадцать лет служил,
Да ещё пять лет.
Генерал-аншеф
Ему отпуск дал.
Как пришёл солдат
Во родимый дом,
Вся-то грудь в крестах,
Сам седой, как лунь.
На крыльце стоит
Молода жена,
Двадцати годов
Словно не было.
Ни морщинки нет
На лице её,
Ни сединки нет
В косах девичьих.
Посмотрел солдат
На жену свою
И сказал он ей
Слово горькое:
- Видно, ты, жена,
Хорошо жила,
Хорошо жила,
Не состарилась.
А в ответ она
Говорит ему,
Говорит она,
Сама плачет вся:
- Не жена твоя
Я законная,
А я дочь твоя,
Дочь сиротская.
А жена твоя
Пятый год лежит
Во сырой земле,
Под берёзынькой.
Как зашёл в избу,
Сел за стол солдат,
Зелена вина
Приказал подать.
Пил всю ночь солдат,
По седым усам
То ль вино текло,
То ли слёзыньки.
Бывали дни весёлые
Последнее двустишие
в строфе повторяется)
Бывали дни весёлые,
Гулял я, молодец.
Не знал тоски-кручинушки,
Как вольный удалец.
Бывало, вспашешь пашенку,
Лошадок отведёшь,
А там тропой знакомою
В заветный дом идёшь.
А там уж дожидается
Красавица-душа,
Красивая, румяная,
Распущена коса.
И вот однажды вечером
Пришёл любви конец.
Приехавший на ярмарку
Присватался купец.
Тогда она, красивая,
Забыла про меня.
Забыла, позабросила,
В хоромы жить ушла.
Живёт, как птица вольная
В той клетке золотой,
Румяная, красивая,
С распущеной косой.
Иду, а ночка лунная,
Вдали журчит ручей.
Тут дело совершилося,
Теперь я стал злодей.
Теперь в Сибирь на каторгу
Угонят молодца,
За девушку красивую,
За чёрта за купца.
Чудный месяц плывёт над рекою
( С Марфой Акимовной Ковиной
и Марией Яковлевной Халаимовой)
Чудный месяц плывёт над рекою,
Все объятья в ночной тишине.
А никого мне на свете не надо,
Только видеть тебя, милый мой.
Только видеть тебя, милый мой,
Только видеть тебя бесконечно,
Любоваться твоей красотой.
Любоваться твоей красотой,
Но увы коротки наши встречи,
Ты спешишь на свиданье к другой.
Ты спешишь на свиданье к другой,
Так иди, пусть одна я страдаю,
Пусть напрасно волнуется грудь.
Пусть напрасно волнуется грудь,
Для кого я росла и старалась
И кому я всю жисть отдала!
Как цветок ароматный весною,
Да для тебя одного расцвела.
Ты поклялся любить меня вечно,
Посмеялся, злодей, надо мной.
Дак иди ж, пусть одна я страдаю,
Пусть напрасно волнуется грудь!
Мария Яковлевна:
- Вся! Быват, и не вся, а у нас вся!
Я по тебе соскучилась, Серёжа
(Слова С.Есенина.
Последнее двустишие
в строфе повторяется)
Я по тебе соскучилась, Серёжа.
Я соскучалась по тебе, сыночек мой.
Ты пишешь мне, что ты скучаешь тоже
И в сентябре вернёшься ты домой.
Ты пишешь мне, что ты по горло занят,
А город выглянет унылый и чужой.
А как у нас, на родине в Рязане
Вишнёвый сад похож на белый снег.
А там вдали, вдали за косогором
Плывёт, скрывается там смуглая луна,
По вечерам поют девчата хором,
И по тебе скучает не одна.
Вот скоро, скоро выгонят скотину,
Пройдёт холодная, студёная зима.
А под окном кудрявую рябину
Отец срубил недавно на дрова.
«Эта песня вежливая», -
сказала Марфа Николаевна.
Я иду не по нашей стране
Я иду не по нашей стране,
Вспоминается хмурое утро.
Вспоминаешь ли ты обо мне?
Не отдай моё счастье другому!
Я тоскую по родине,
По родной стороне своей.
Я в далёком походе теперь,
На далёкой земле.
Я тоскую по русским полям,
Эту боль я забыть не могу,
И по серым любимым глазам,
Как тебя я люблю!
Я тоскую по родине,
По родной стороне своей.
Я в далёком походе теперь,
На далёкой земле.
Проезжаю опять Бухарест,
Вспоминаю Россию родную
И от всех незнакомых здесь мест
Я по родине больше тоскую.
Я тоскую по родине,
По родной стороне своей.
Я в далёком походе теперь,
На далёкой земле.
Я тоскую по русским полям,
Эту боль я забыть не могу,
И по серым любимым глазам,
Как тебя я люблю!
Я люблю тебя, Россия
(Последнее двустишие
в строфе повторяется)
Я люблю тебя, Россия,
Дорогая наша Русь,
Неиспытанная сила,
Неизведанная грусть.
Ты размахом необъятна,
Нет ни в чём тебе конца.
Ты порою непонятна
Чужеземным мудрецам.
Сколько раз тебя пытали,
Быть России иль не быть!
Сколько раз уже старались
Душу русскую сгубить!
Но нельзя тебя, я знаю,
Не забыть, не запугать.
Ты мне родина родная,
Дорогая сердцу мать.
И душой твоей, и лаской,
И добром своим сильна,
Нерассказанная сказка,
Синеокая страна.
Я в берёзовые ветви,
На единый белый свет,
Мне всю жизнь тобой гордиться,
Без тебя мне счастья нет.
Я девчоночка жила
Я девчоночка жила, забот не знала.
Словно ласточкой свободною была.
На своём пути тебя я повстречала.
Как старалась, но забыть я не могла.
Он ушёл и не воротится обратно,
Одинокою останусь навсегда.
Годы лучшие проходят безвозвратно,
И проходит с ними молодость моя.
Я девчоночка жила, забот не знала.
Словно ласточкой свободною была.
На своём пути тебя я повстречала.
Потеряла в тот же миг, какой нашла.
На своём пути тебя я повстречала.
Потеряла в тот же час, какой нашла.
До замужья не умела я вязать
Кадрель
(Похожа на вариант
Марфы Акимовны Ковиной
До замужья не умела я вязать,
Только знала я цыганочку плясать.
А замуж вышла, научилась я косить,
Научилась косу на плечи носить.
Я косила утром рано по росу,
Узнавала я милого по форсу.
По форсу да по фуражечке,
По зелёной по рубашечке.
Дождик, дождик, перестань
(Детская песня)
Дождик, дождик, перестань,
Я поеду в Арестань,
Буду Богу молиться,
Христу поклониться.
Дождик, дождик, пуще,
Травка будет гуще!
Дождик, дождик, перестань
Дождик, дождик, перестань,
Я поеду в Арестань,
Буду Богу молиться,
Христу поклониться.
Божая коровка
(Детская песня)
Божая коровка,
Улети на небо!
Там твои детки
Кушают конфетки,
Молочко попивают,
Тебя вспоминают.
Лети, лети!
Полетела!
«027 Шура.jpg» на Яндекс.Фотках
Любила я песни, хорошо!
В 2007 году Александру Яковлевну увезли к себе родные. Она долго не хотела уезжать: «Не хочу со своих стен ехать!» На лето её привозят на Водлу. Разговор летом 2009 года:
-Ничего, не стану низко голову клонить! Смерть хоть когда придёт! Во снях всю ночь пела. Захотелось петь, и так голосом вожу! Любила я песни, хорошо! Будто веселее станет.
- В какой хор-то Вас приглашали?
- А, дак там давно, в 52-54 году приглашали. Надо было уйти, не ушла. Голос-то хороший был. Какой-то дяденька приехал, голоса проверял у нас у всех. Вот первый голос, второй голос. Говорит, у Вас голос хороший. Вы бы к нам пришли бы, мы бы Вас приняли. Вот там в Петрозаводске, «Победа», гда «Сампо» на улице Антикайнена, вот оттуда был мужик. Давно, давно, давно.
- Вам сколько было лет, лет двадцать?
Дак училась, дак наверно двадцать. Двадцать годов. На курсах училаси. Называлоси «Подъём сельского хозяйства», на агронома. Кончила и диплом получила, а работать пришлоси бригадиром. А Нина Ершова была председатель. Говорит: «Поди, поди, давай наряд! Ты лучше меня знашь». Вот так. Я поляны да место своё знала.
Не замогу биться-то с землёй, а оставить-то ей жалко!
-…На втору грядку посадила свёклы, да луку маленько посадила. Думаю, всё как-ни вырощу. Своего-то хочется. Картошки посадила, да Галя обрыла. Земля-то хорошая. Хорошая земля. А нынь как не замогу больше, дак цветов насажу, да кустов насажу, смороды посажу. (Обычно за смородиной ходят в лес). Не замогу биться-то с землёй, а оставить-то ей жалко!
Взять бы коза
Нынь нет ни лошадей, ни коров в деревне. Травы-то сколько! Стары не могут, а молодым не надо. (Раньше косили в далёких брошенных деревнях, а теперь и в деревне мало косят). Взять бы коза, да она побежит, мне не догнать. Люди будут смеяться, что бабка така жадна. Козу взяла, а не может.
- Вот так поживаем. День за день - к смерти ближе. Мужики ушли в отпуска, бессрочны, а нам ещё срок не пришёл.
Из блокнота 1969 года
Примета
Александра Яковлевна:
- Кто посадит черёмуху около дома, она быстро разрастётся, но хозяина выживет. Скоро покинут тот дом.
Александр Егорович, муж Александры Яковлевны:
- Окумачились люди.
- Наши молоды всю дорогу нелады.
- В райских пройдёт, и в татарских промелет. (Райские ворота- рот, а татарские - нижний проход)
- До Ильина дня батожок, а с Ильина дня пастушок. Значит, после Ильина дня комаров меньше, коровы спокойней, слушаются пастуха.
Из блокнотов 2003 - 2007 годов
- А почему покосы загорожены?
Александра Яковлевна:
- А коровы-ты ходят.
- Я спину крапивой нахлопала.
- Лето пройдё - не видно, бегом пробежит летушко.
- Наа берегти дрова.
Приглашает в избу и угощает чаем:
- Подьте, подьте! Не пьите чего?
- Я сон видела: на берегу большой камень - луда, а на нём выросла сосна.
- Замуж выйдено, не учится.
- Дак кто знат? Бог знае, не знаю как.
- По роботы и платья.
- Подпоясался ремнём,
Значит, вечером гульнём!
Окосье - палка от косы.
Нитяница, чтобы сновать.
Клечник - короткое прямое коромысло. Водонос - жердь с прикреплённым ушатом на 4 ведра, носят вдвоём на плечах.
Загромело. Погромит, а не подожжит.
Немножко хоть светляе будёт.
Рукомойка - Традиционный медный умывальник в виде плошки с носиком, на цепочке. Начистишь ей, блестит.
Жаратник - углубление в печке слева от устья.
Потолок выкладывается из половинок брёвен, ровной стороной вниз, между брёвнами - нащельники. Потолок получается ребристый.
Хвою наскёшь мелко - овцам подстилка.
- А ёна сверху солью посыплет, сено-то отмокнет, тако влажно делатся, а солёно. Скотина ест со всей силы. Посолить, дак хоть и лемба будё, а корова съест. (Мария Яковлевна: «Никакой лямбы нет! Така поговорка».)
- Раньше рыбу солили. Мама солила, вон бочка стоит. Сперва сухим рассолом. Рыба просолитсы, а потом сок подаст.
Смешной такой дяденька был у нас в колхозе. Говорит: «Давай станем чай пить да громко разговаривать!» Я говорю: «Об чём шибко разговаривать?»
- А бабушка долго жила, Мария Акимовна (свекровь). Мы с ей жили 45 годов. Ты пей, пей, чай наливай! Всё жалеет. Уедет в Пудож к Нины, а как домой, так летьмя летит. Так обрадуется, что домой ехать. «Я, - говорит, - где ни живу, А дома всего лучше, спокойнее. Она после Саши (сына) жила семь или восемь годов. А Саша болел дак.
Поговорка
Не кайся, рано вставши,
А млад - женивши.
Продолжение следует.
АЛЕКСАНДРА ЯКОВЛЕВНА БОРИСОВА (ВАСЮНОВА)
1933 г.р., дер. Водла
«10-1 Ал-дра Як. Борисова Б+4+.jpg» на Яндекс.Фотках
Александра Яковлевна Борисова и Мария Яковлевна Халаимова - дочери Марфы Николаевны Васюновой. Александра Яковлевна, милая Шурочка, русоволосая красавица с блестящими серыми глазами, получила в наследство талант Марфы Николаевны - сильный, красивый, завораживающий голос. Кроме любимых водлинских песен среднего поколения, у нее свой особенный репертуар. Особенно неожиданно услышать в Водле «Журавли» Вертинского, партию второго голоса, с налетом местной традиции. Она поет «Перевоз Дуня», «Как служил солдат», Есенина. Приглашали в фольклорные ансамбли, но она осталась в деревне со свекровью Марией Акимовной Ковиной. В 1998 году я записала много песен Александры Яковлевны на видео, в одиночном исполнении и вместе с Марией Акимовной и Марией Яковлевной.
У Александры Яковлевны семь дочерей, одна утонула в детстве, остальные выросли и живут отдельно. Горожане иногда думают, что деревенские люди грубы, нечувствительны. И в деревне разные люди. Шурочка последнее время не может петь, плачет. В молодости ей так хотелось учиться, но нужда заставила работать. Как будто о ней прочитала я в старой газете: «А сколько по России других таких Шур - красивых женщин, намертво прикованных цепью непосильного, грубого, безрадостного, средневекового труда к собственному подворью, не имеющих сил и времени даже на то, чтобы сходить в церковь?!» Добавим, что и церкви-то нет.
Пашу, пашу, да опять почитаю
- Да я пахала, этого, пол, пахала - подметала. Ну вот, а книжку положила за диван , на окно. Некогда было читать. Я возьму страницу переверну да почитаю, да попашу. Пашу, пашу, да опять почитаю. А она говорит: «Шура, ты что так долго пашешь-то?» «А, - говорю,- сейчас я»... Ну я опять пашу. Пашу, тороплюси. Ну так, вот так читала. Я любила читать книги. Так хотелось читать! Дак она у меня, эта книга, за диван была... А из-за того не читала, что надо было на работу идти. Некогда было читать. Опашешь избу, ну а потом утром то картошка обрывать, то, этого, за листом ходили, кто что делали. А днем в колхоз на работу. В колхоз на работу пойдем.
- Сколько внуков-то у Вас?
- А внуков-то восемь, да правнучка еще есть. Вот так. Роженого жалко, а перероженого(внука) ище жальчей.
- А правнуки как называются?
- Ище перероженый.
Ласточка моя
- А коровушку как зовут?
- Лыска. А та - Марта.
- Как Вы с ней разговариваете?
- Как разговариваю? А так: Мартынушка! Марточка! Она понимат. Скотина не говорит, а всё понимат. А Лысонька, милая, красивая моя! Куколка моя! Ласточка моя!
Из письма
Из хозяйства держу одну коровушку. На улицы холодно, мороз. Топим обеи печки, а всё равно холодно. Зима-та бы пережить, а потом-то хорошо.
«028 Шура.jpg» на Яндекс.Фотках
Здесь под небом чужим
(«Журавли» А. Вертинского)
(В первой строфе повторяются
2 заключительные строки,
во 2, 3, 4-ой - 4 строки)
Здесь под небом чужим
Я как гость нежеланный.
Слышу крик журавлей,
Улетающих вдаль.
Сердце бьётся в груди,
Слышу крик караванный,
В дорогие края
Провожаю их я.
Вот всё ближе они,
И как будто рыдая,
Эту скорбную весть
Мне они принесли.
Из какого же вы
Из далёкого края
Прилетели сюда
На ночлег, журавли?
Пролетят журавли
Мимо скорбных распятий,
Мимо древних церквей
И больших городов,
А вернутся домой,
Им раскроют объятья
Молодая весна
И Россия моя.
Здесь же холод, туман,
Непогода и слякоть,
Вид унылых людей
На угрюмой земле.
Ой как грустно в груди
Ой как хочется плакать!
Перестаньте рыдать
Надо мной, журавли!
Но я знаю страну -
Ярко солнце сияет,
Зеленеют сады,
Колосятся поля.
Там есть право на труд,
Там людей уважают.
То родимый мой край,
То отчизна моя.
То родимый мой край,
То Россия моя.
Наа всё делать
(О строительстве домов)
- …Двуконечный дом в деревне у водокачки. Там было два дома. Вот один дом, а после этого коридор большой, а там сарай, там хлевы да сарай, на сивере. А там тоже дом, противу. Раньше называлась горница. Тоже такой же дом. Здись топили, а там как горница. Тоже русская печка, да всё так же. Ешь на здоровье.
- Спасибо.
- Там жили в одном доме три брата. А потом стали строить эти дома самы. Лес возили оттуда сверху, со Звезды. Называлоси Звездой там место такое. Лес выборочной, лес выбирали. До Падуна, туды ехати, не доезжая. Там рубили лес. Нарубили лесу. Потом возили к реки, плавили. А потом эты два дом и сделали. Сделали леса большие. Самы пилили, вот этот потолок, это всё выпилено, мосты пилили. Была пила больша така, полтора метра. Вот така пила долгая, и ширина вот эдака. Дак на лесах стоят, человек стоит на мосту, там, на земли, а другой на лесах стоит, выстат. И вот бревно закатят, а потом пилят. Одной пилой пилят. Дело было. Бывает, в готовые дома въезжают, а ёны ище выстроили. Вот тые дома. Кирпич резали, тоже сами.
Я кирпич резала. Мы там дом с Падуна перевозили, там-то жили мы. Я нарезала 1320 штук кирпичу, и мы сложили печку и лежанку.
- А этот кирпич обжигали?
- Этот кирпич обжигала я только на бочку. Вот бочка в печке складывается, верх самый. И там кирпичи уж на конус делали. Две формы было - один прямой кирпич, а другой на конус. А на конус - этот на бочку делали. Я кирпич обжигала у дяди Пеши. Нарезала вот тут и на этом сушила, на завалинках-то кладу, а ён высохнёт, ну и в печку кладаю. Наа всё делать.
А там этот лес привезли, приплавили. На эты места распилили - потолки да мосты - и стали строить. Вот так. Выстроили дома. Потом разошлись по своим домам, три брата. Дядя Пеша в этот дом, дядя Тимоша в том дому. А мы там остались, на месте осталиси.
А ведь не наш самолёт.
Помню, как самолёты летали во время войны. Не наш самолёт, розведывал. Мы маленьки, мама на роботы, а папа на войну ушёл. Самолёт один пролетел, другой летит. Полетел, полетел, прямо над нами. Мы понимаем, что не наш. Я хорошо помню немецкий крест. И над крышей полетел, и берёзу задел. У нашего дома берёза стояла, сучья зашатались. И улетел. Все на роботы, а молоды-то что: «Самолёт! Самолёт! Летит, летит!» А ведь не наш самолёт.
Раньше обутку берегли, одетку берегли.
- Дом - жило помещение, а там холодное помещение. Зимой ходишь в валенках, а летом их на вышку (чердак) складёшь. Летом в коршачках ходишь, коршачки. Маленька обутка, только пальцы запихаешь, а вся нога гола. Дорога худа, дак идёшь в лапотках, ботинки-то берегёшь. А потом одеваешь ботинки, будто всё в них. А эти лапотки положишь под кустик. А потом обратно идёшь, их опять обуешь. Раньше обутку берегли, одетку берегли.
- Одетку?
- А одежду.
- Как называется холодная комната над лестницей?
- На лестнице пристроена - горница: «В горницу пойдёмте, там посидим, там прохладно». Под низом хлевы, а наверху сарай, где сено держат да лист держат. Раньше-то в колхозе не давали сено косить, а лист бросали для скотины. Берёзовый лист.
Мы не сеем и не пашем,
А по выгонке идём (выгонка - сплав).
А люди будут молотить,
А мы зубами колотить.
Люди, которые сеяли, будут кушать, а мы зубами колотить. Мы не сеяли и не пахали, а что заработали…
Это государству сдавали. А колхозникам - что останется.
Помогали государству
Зарод - как изгородь наша, высокий. Так палка длинна, потом в эту сторону палка, с дырочками до самого низу, и в эти дырочки кладают жерди. А потом между этыма жердями колья, а потом уже снопы. А осенью эти снопы возят на гумно. Сушат их в овинах. На гумни молотят. В амбарах были засеки - такие ящики: засек, засек, засек. На мельнице мололи, а потом хлеб пекли. Овёс толкли в ступах. А рожь мололи, ячмень мололи. Житны калитки ище мама пекла. Жито - это ячмень. Горох - вот это всё сеяли. Горох мололи - горохова мука. А хоть эту кашу варили так.
Ище-то чего? В овине снопы повешают. Тоже я привезла раз, маленька была, не малтала, как снопы-то кладать. Эдак вверх клала сноп. Вот ворона-то была! Надо эдак вниз кладать, чтобы колосья вниз, дак они сохнут хорошо. Там печка была складена, дак её затопят, а дым идёт тут по-чёрному. Высушат эти колосья. Потом бабы идут молотить. Приузамы молотили. Приуз - это (у вас цеп, а у нас приуз) - палка, захватит женщина, а здесь на вице вторая палка. Вица свита с берёзы. А потом привяжут другу палку, тут дырка, и в ей дырка, и она на этой вице вот так и крутится, эта палка.Молотят вот так вот: раз, раз, раз! Это зерно-то всё вымолотят, а потом его спашут (сметут), эту солому всю вытрясут, там ячмень, что молотят. А эту солому выносят на улицу, складывают, для скотины идёт эта солома, на корм скоту. А зерно-то, спашут сверху, и оно останется, на мосту (на полу) так лежит.
Потом виют. Такие есть эты: черпак такой, женщина сидит и захватыват: раз! - по гумну роскидат это зерно. Это вияно - это мелуза (шелуха, чешуя). Выбьют всё, а потом складывают в мешки. А эта мелуза, она отдельно идёт, скотины. А потом принесут на склад колхозники, сдают кладовщику. Раз я была тоже кладовщиком. Принесут это отдельно, просто цементом. Рожь, ячмень - всё отдельно, и опять и засыпашь.
Это государству сдавали. А колхозникам - что останется. Вот роботам, роботам, сперва семенной фонд засыплют да государству увезут, а нам что останется. Сто двадцать грамм на день. Без своего хозяйства всё равно бы не жить было. Помогали государству, масло сдавали - 4 кг 200 г масла будь любезен сдать, топлёного, чистого, это масло перетеплят. Потом 400 г шерсти, если овец дёржишь. С одной овцы 400 г шерсти. Мяса сдавали 40 кг. Вот как коровушка отелится, Телёнка бы можно передержать, а надо сдать государству, всё помогали.
Так сияли, хлебушко ростили.
Приехала, когды бригадиром работала. А привезла мешки-ты на поляну, наа снять. Посевца нет. Сиять-то некому. Наа самой сиять. Мешок насыпала, килограмм пятнадцать, лямку привязала вот так черезо груди. (Заплакала: Всю жизнь промучилась!) И засияла всю поляну. Идёт ученик впереди-то меня. Я как засию, леху (лешить). Идёшь лешишь - ветки ставишь. А ён идёт по зёрну, зерно-то видно там. Опять дойдём до края-то поляны, поворачивамся обратно. И ён опять идёт, и мне опять видно, я опять сию. Так сияли, хлебушко ростили.
Я любила пекти
- А пекли что, кроме хлеба?
- Я любила пекти, а потом сама себе - ленко стало. Мама любила шаньги пекти - толстые таки блины. Это тоненький блин - съеси дак недолго. А толстыма напечёт - да наедимся да и ходим, как мячики хороши. Калитки, наливки. Калитки - сочень выскешь скалом, сочень такой тоненькой-тоненькой, на ёго накладается картошка. Картошку сваришь, потом растолкёшь, ну там своё кладашь - когды масло, когды сметана накладёшь. Крайчик защиплют, защиплют, и она калитка получится. Потом ей маслом намажешь, сливочным.
Пироги пекли толоктяны. А наливки - тесто возьмут толсто, сочень не скёшь. А расшлёпашь ей так, расхлопашь, а на верех нальёшь картошку. И хлеб на хлеб нальёшь. Тесто сделать в квашни, оно выкиснет за ночь, и нальёшь, сделашь наливку. Она толста будет, вкусна, ей съеси, дак хорошо. Идёшь с сенокоса, пока идёшь, дак наесись. А домой придешь, уж и не хочется йись. Детей куча, дак некогды. Скотинки артель - всех закрыть, всех напоить, накормить, наладить.
Ещё булки пекли с белой муки, а тые со ржаной муки. А ячмень, наливки-то делали, там мука, намешашь на сметане и намажешь маслом, и хорошо. Колобы пекли тые. Их на масле намешают, и таки - колобок, колобушки. Их в пахану печь сунут. Вот когды печка-то вытопиццы, уголья вытолкут. Когды выпахали (вымели), в пахану печь кладёшь, и оны спекуццы. Толокняны пироги пекли. Толокно из овса делали, а тесто ржаное. Ну а с рыбой рыбники со ржаной муки. Рыбу-то кладут. Как свежа, дак свежу. А как солёна, дак отмочут ещё ей. Раньше рыбу ловили, и засолят ей. Солили мясо да рыбу. Не жалейте соли. Лучше отмочить, чем спортить. Вот так. А теперь всё с холодильника берут. А насолишь, она стоит хоть сто годов. И того доле. Хорошо. Ой-ёё-ёй, наговорила я сёдни! Лишнего не надо говорить.
Латка больше горшка
- Ничего. Они (студентки) просто слова записывают. Вот посуда какая была?
- А горшки глиняны были. Были роговики, рожок (носик) у его. Можно сметану мешать, там водичка останется - сливать вот в этот рожок. И молоко парить. Всё делали сами. Латка тоже есть, больши таки латки. Тоже так в виде горшка-то: низ узенькой, и сюды идёт, как чугун. Латка больше горшка.
Три ноги сделаны у ушата -треног
- Три ноги сделаны у ушата -треног. Ушат - четыре ведра воды войдут. Палка была - клечник. (Как коромысло, но короче. Один человек два ведра несёт). Водонос - в ём на серёдке сделано колечко тако. (Вдвоём несут ушат).
Из свадебного обряда
А у родимого-то батюшки
Да у родимой-то матушки
Сыто ела, звонко пёрнула.
Позже добавила:
А у мужа у жабы
Не высписси!
- Это причитание?
- Нет, просто так говорили.
- Невестка входит в дом и просит благословения у богоданных родителей:
«Большачок-батюшка, большушка-матушка, благословите жить! Во имя Отца и Сына и Святого духа. Аминь».
Перевоз Дуня держала
(Начало не записано)
Перевоз Дуня держала,
Держала, держала.
Перевозчика наняла,
Наняла, наняла.
Припев:
В роще калинной
Тёмно, не видно,
Соловушки не поют.
В роще калинной
Тёмно, не видно,
Соловушки не поют.
Пришёл к Дуне батюшка,
Батюшка, батюшка:
- Перевези меня, Дунюшка,
Дунюшка, Дунюшка!
Припев.
- А я тебя не ждала,
Не ждала, не ждала.
Перевозчика прогнала,
Прогнала, прогнала.
Припев.
Пришла к Дуне матушка,
Матушка, матушка:
- Перевези меня, Дунюшка,
Дунюшка, Дунюшка!
Припев.
- А я тебя не ждала,
Не ждала, не ждала.
Перевозчика прогнала,
Прогнала, прогнала.
Припев.
Пришёл к Дуне милый друг,
Милый друг, милый друг:
- Перевези меня, Дунюшка,
Дунюшка, Дунюшка!
В роще калинной
Всё стало видно,
Соловушки все поют.
В роще калинной
Всё стало видно,
Соловушки все поют.
- А я тебя всё ждала,
Всё ждала, всё ждала.
Перевозчика наняла,
Наняла, наняла.
В роще калинной
Всё стало видно,
Соловушки все поют.
В роще калинной
Всё стало видно,
Соловушки все поют.
Отслужил солдат
(Последнее двустишие
в строфе повторяется)
Отслужил солдат
Службу верную,
Службу верную,
Службу царскую.
Двадцать лет служил,
Да ещё пять лет.
Генерал-аншеф
Ему отпуск дал.
Как пришёл солдат
Во родимый дом,
Вся-то грудь в крестах,
Сам седой, как лунь.
На крыльце стоит
Молода жена,
Двадцати годов
Словно не было.
Ни морщинки нет
На лице её,
Ни сединки нет
В косах девичьих.
Посмотрел солдат
На жену свою
И сказал он ей
Слово горькое:
- Видно, ты, жена,
Хорошо жила,
Хорошо жила,
Не состарилась.
А в ответ она
Говорит ему,
Говорит она,
Сама плачет вся:
- Не жена твоя
Я законная,
А я дочь твоя,
Дочь сиротская.
А жена твоя
Пятый год лежит
Во сырой земле,
Под берёзынькой.
Как зашёл в избу,
Сел за стол солдат,
Зелена вина
Приказал подать.
Пил всю ночь солдат,
По седым усам
То ль вино текло,
То ли слёзыньки.
Бывали дни весёлые
Последнее двустишие
в строфе повторяется)
Бывали дни весёлые,
Гулял я, молодец.
Не знал тоски-кручинушки,
Как вольный удалец.
Бывало, вспашешь пашенку,
Лошадок отведёшь,
А там тропой знакомою
В заветный дом идёшь.
А там уж дожидается
Красавица-душа,
Красивая, румяная,
Распущена коса.
И вот однажды вечером
Пришёл любви конец.
Приехавший на ярмарку
Присватался купец.
Тогда она, красивая,
Забыла про меня.
Забыла, позабросила,
В хоромы жить ушла.
Живёт, как птица вольная
В той клетке золотой,
Румяная, красивая,
С распущеной косой.
Иду, а ночка лунная,
Вдали журчит ручей.
Тут дело совершилося,
Теперь я стал злодей.
Теперь в Сибирь на каторгу
Угонят молодца,
За девушку красивую,
За чёрта за купца.
Чудный месяц плывёт над рекою
( С Марфой Акимовной Ковиной
и Марией Яковлевной Халаимовой)
Чудный месяц плывёт над рекою,
Все объятья в ночной тишине.
А никого мне на свете не надо,
Только видеть тебя, милый мой.
Только видеть тебя, милый мой,
Только видеть тебя бесконечно,
Любоваться твоей красотой.
Любоваться твоей красотой,
Но увы коротки наши встречи,
Ты спешишь на свиданье к другой.
Ты спешишь на свиданье к другой,
Так иди, пусть одна я страдаю,
Пусть напрасно волнуется грудь.
Пусть напрасно волнуется грудь,
Для кого я росла и старалась
И кому я всю жисть отдала!
Как цветок ароматный весною,
Да для тебя одного расцвела.
Ты поклялся любить меня вечно,
Посмеялся, злодей, надо мной.
Дак иди ж, пусть одна я страдаю,
Пусть напрасно волнуется грудь!
Мария Яковлевна:
- Вся! Быват, и не вся, а у нас вся!
Я по тебе соскучилась, Серёжа
(Слова С.Есенина.
Последнее двустишие
в строфе повторяется)
Я по тебе соскучилась, Серёжа.
Я соскучалась по тебе, сыночек мой.
Ты пишешь мне, что ты скучаешь тоже
И в сентябре вернёшься ты домой.
Ты пишешь мне, что ты по горло занят,
А город выглянет унылый и чужой.
А как у нас, на родине в Рязане
Вишнёвый сад похож на белый снег.
А там вдали, вдали за косогором
Плывёт, скрывается там смуглая луна,
По вечерам поют девчата хором,
И по тебе скучает не одна.
Вот скоро, скоро выгонят скотину,
Пройдёт холодная, студёная зима.
А под окном кудрявую рябину
Отец срубил недавно на дрова.
«Эта песня вежливая», -
сказала Марфа Николаевна.
Я иду не по нашей стране
Я иду не по нашей стране,
Вспоминается хмурое утро.
Вспоминаешь ли ты обо мне?
Не отдай моё счастье другому!
Я тоскую по родине,
По родной стороне своей.
Я в далёком походе теперь,
На далёкой земле.
Я тоскую по русским полям,
Эту боль я забыть не могу,
И по серым любимым глазам,
Как тебя я люблю!
Я тоскую по родине,
По родной стороне своей.
Я в далёком походе теперь,
На далёкой земле.
Проезжаю опять Бухарест,
Вспоминаю Россию родную
И от всех незнакомых здесь мест
Я по родине больше тоскую.
Я тоскую по родине,
По родной стороне своей.
Я в далёком походе теперь,
На далёкой земле.
Я тоскую по русским полям,
Эту боль я забыть не могу,
И по серым любимым глазам,
Как тебя я люблю!
Я люблю тебя, Россия
(Последнее двустишие
в строфе повторяется)
Я люблю тебя, Россия,
Дорогая наша Русь,
Неиспытанная сила,
Неизведанная грусть.
Ты размахом необъятна,
Нет ни в чём тебе конца.
Ты порою непонятна
Чужеземным мудрецам.
Сколько раз тебя пытали,
Быть России иль не быть!
Сколько раз уже старались
Душу русскую сгубить!
Но нельзя тебя, я знаю,
Не забыть, не запугать.
Ты мне родина родная,
Дорогая сердцу мать.
И душой твоей, и лаской,
И добром своим сильна,
Нерассказанная сказка,
Синеокая страна.
Я в берёзовые ветви,
На единый белый свет,
Мне всю жизнь тобой гордиться,
Без тебя мне счастья нет.
Я девчоночка жила
Я девчоночка жила, забот не знала.
Словно ласточкой свободною была.
На своём пути тебя я повстречала.
Как старалась, но забыть я не могла.
Он ушёл и не воротится обратно,
Одинокою останусь навсегда.
Годы лучшие проходят безвозвратно,
И проходит с ними молодость моя.
Я девчоночка жила, забот не знала.
Словно ласточкой свободною была.
На своём пути тебя я повстречала.
Потеряла в тот же миг, какой нашла.
На своём пути тебя я повстречала.
Потеряла в тот же час, какой нашла.
До замужья не умела я вязать
Кадрель
(Похожа на вариант
Марфы Акимовны Ковиной
До замужья не умела я вязать,
Только знала я цыганочку плясать.
А замуж вышла, научилась я косить,
Научилась косу на плечи носить.
Я косила утром рано по росу,
Узнавала я милого по форсу.
По форсу да по фуражечке,
По зелёной по рубашечке.
Дождик, дождик, перестань
(Детская песня)
Дождик, дождик, перестань,
Я поеду в Арестань,
Буду Богу молиться,
Христу поклониться.
Дождик, дождик, пуще,
Травка будет гуще!
Дождик, дождик, перестань
Дождик, дождик, перестань,
Я поеду в Арестань,
Буду Богу молиться,
Христу поклониться.
Божая коровка
(Детская песня)
Божая коровка,
Улети на небо!
Там твои детки
Кушают конфетки,
Молочко попивают,
Тебя вспоминают.
Лети, лети!
Полетела!
«027 Шура.jpg» на Яндекс.Фотках
Любила я песни, хорошо!
В 2007 году Александру Яковлевну увезли к себе родные. Она долго не хотела уезжать: «Не хочу со своих стен ехать!» На лето её привозят на Водлу. Разговор летом 2009 года:
-Ничего, не стану низко голову клонить! Смерть хоть когда придёт! Во снях всю ночь пела. Захотелось петь, и так голосом вожу! Любила я песни, хорошо! Будто веселее станет.
- В какой хор-то Вас приглашали?
- А, дак там давно, в 52-54 году приглашали. Надо было уйти, не ушла. Голос-то хороший был. Какой-то дяденька приехал, голоса проверял у нас у всех. Вот первый голос, второй голос. Говорит, у Вас голос хороший. Вы бы к нам пришли бы, мы бы Вас приняли. Вот там в Петрозаводске, «Победа», гда «Сампо» на улице Антикайнена, вот оттуда был мужик. Давно, давно, давно.
- Вам сколько было лет, лет двадцать?
Дак училась, дак наверно двадцать. Двадцать годов. На курсах училаси. Называлоси «Подъём сельского хозяйства», на агронома. Кончила и диплом получила, а работать пришлоси бригадиром. А Нина Ершова была председатель. Говорит: «Поди, поди, давай наряд! Ты лучше меня знашь». Вот так. Я поляны да место своё знала.
Не замогу биться-то с землёй, а оставить-то ей жалко!
-…На втору грядку посадила свёклы, да луку маленько посадила. Думаю, всё как-ни вырощу. Своего-то хочется. Картошки посадила, да Галя обрыла. Земля-то хорошая. Хорошая земля. А нынь как не замогу больше, дак цветов насажу, да кустов насажу, смороды посажу. (Обычно за смородиной ходят в лес). Не замогу биться-то с землёй, а оставить-то ей жалко!
Взять бы коза
Нынь нет ни лошадей, ни коров в деревне. Травы-то сколько! Стары не могут, а молодым не надо. (Раньше косили в далёких брошенных деревнях, а теперь и в деревне мало косят). Взять бы коза, да она побежит, мне не догнать. Люди будут смеяться, что бабка така жадна. Козу взяла, а не может.
- Вот так поживаем. День за день - к смерти ближе. Мужики ушли в отпуска, бессрочны, а нам ещё срок не пришёл.
Из блокнота 1969 года
Примета
Александра Яковлевна:
- Кто посадит черёмуху около дома, она быстро разрастётся, но хозяина выживет. Скоро покинут тот дом.
Александр Егорович, муж Александры Яковлевны:
- Окумачились люди.
- Наши молоды всю дорогу нелады.
- В райских пройдёт, и в татарских промелет. (Райские ворота- рот, а татарские - нижний проход)
- До Ильина дня батожок, а с Ильина дня пастушок. Значит, после Ильина дня комаров меньше, коровы спокойней, слушаются пастуха.
Из блокнотов 2003 - 2007 годов
- А почему покосы загорожены?
Александра Яковлевна:
- А коровы-ты ходят.
- Я спину крапивой нахлопала.
- Лето пройдё - не видно, бегом пробежит летушко.
- Наа берегти дрова.
Приглашает в избу и угощает чаем:
- Подьте, подьте! Не пьите чего?
- Я сон видела: на берегу большой камень - луда, а на нём выросла сосна.
- Замуж выйдено, не учится.
- Дак кто знат? Бог знае, не знаю как.
- По роботы и платья.
- Подпоясался ремнём,
Значит, вечером гульнём!
Окосье - палка от косы.
Нитяница, чтобы сновать.
Клечник - короткое прямое коромысло. Водонос - жердь с прикреплённым ушатом на 4 ведра, носят вдвоём на плечах.
Загромело. Погромит, а не подожжит.
Немножко хоть светляе будёт.
Рукомойка - Традиционный медный умывальник в виде плошки с носиком, на цепочке. Начистишь ей, блестит.
Жаратник - углубление в печке слева от устья.
Потолок выкладывается из половинок брёвен, ровной стороной вниз, между брёвнами - нащельники. Потолок получается ребристый.
Хвою наскёшь мелко - овцам подстилка.
- А ёна сверху солью посыплет, сено-то отмокнет, тако влажно делатся, а солёно. Скотина ест со всей силы. Посолить, дак хоть и лемба будё, а корова съест. (Мария Яковлевна: «Никакой лямбы нет! Така поговорка».)
- Раньше рыбу солили. Мама солила, вон бочка стоит. Сперва сухим рассолом. Рыба просолитсы, а потом сок подаст.
Смешной такой дяденька был у нас в колхозе. Говорит: «Давай станем чай пить да громко разговаривать!» Я говорю: «Об чём шибко разговаривать?»
- А бабушка долго жила, Мария Акимовна (свекровь). Мы с ей жили 45 годов. Ты пей, пей, чай наливай! Всё жалеет. Уедет в Пудож к Нины, а как домой, так летьмя летит. Так обрадуется, что домой ехать. «Я, - говорит, - где ни живу, А дома всего лучше, спокойнее. Она после Саши (сына) жила семь или восемь годов. А Саша болел дак.
Поговорка
Не кайся, рано вставши,
А млад - женивши.
Продолжение следует.