Александр Костин. Колхоз «Короткий век» (продолжение)
Колхоз «Короткий век» (продолжение)
«Все в колхоз и без никаких!»
Началом колхозной эры в нашем районе, как говорилось выше, я считаю 1928 год, на основании информации в газете «Красная Карелия» (16.10. 1929 г.) за подписью П. Трофимова:
«Первый в Пудожском районе колхоз «Наш опыт» организован в апреле 1928 г . Записалось 6 чел., затем стало 8». Далее в заметке говорится о том, что в августе 1928 г. был создан колхоз «Новый быт» (6 хозяйств), а в мае 1929 г. - «Вперед» (8 хозяйств). Все три колхоза - в Пудоже.
В феврале 1930 года тот же автор в той же газете насчитал уже 4 колхоза в Пудоже (тогда - селе):«В них всего 28 хозяйств (8 бедняцких). …Колхозы не пользуются авторитетом».
О порядке вступления в колхозы вспоминает Павел Тимонин (Авдеево): «В 1933 г. вступил в колхоз «Волна революции». Сдал туда лошадь, телегу, сани, дровни, ригачу». Другое свидетельство можно найти в воспоминаниях А. И. Шляминой. В ее родной деревне Сума организовали колхоз «Путь крестьянина», причем первыми, по словам Александры Ивановны, записались в него женщины. Вот ее слова: «В колхоз отводили коров и овец, лошадей, несли сбрую, дровни, телеги, бороны (деревянные), сохи, дуги, инвентарь для косьбы». С тяжелым чувством отдавали корову: «Жалея ее, я стала плакать…». Отдавать свою скотину в общественное стадо было жалко до такой степени, что при записи в колхозы значительная часть животных сознательно уничтожалась (забивалась), несмотря на суровые меры за «хищнический забой скота». За примерами я отсылаю к материалам милиционера Думина по Салмозеру и Корбозеру, которые я уже публиковал в «Пудожском уезде» (2017 г., №№9 и 10). По моим подсчетам, только в Салмозере таким образом пошло под нож не менее 10 голов крупного рогатого скота. Со временем, правда, разрешили оставлять у себя мелкий скот и одну-две коровы.
Несмотря на формальную добровольность, во многих случаях записывались в колхоз под принуждением. Ведь в противном случае колхозные организаторы нередко угрожали крестьянам конфискацией имущества, скота, земли, выселением за пределы Карелии и т. д. «Все в колхоз и без никаких!» - так говорил на собрании в Филимонихе учитель Филин. Правда, руководство Карельской организации ВКП(б) осудило такие методы как искривление партийной линии (1930 г.). Но у Филина нашлось немало последователей. Таких, как бывший полицейский Прокопьев-Воробьёв в Нигижме. Он с таким рвением принуждал записываться в колхоз местных жителей, что только из-за него многие предпочитали остаться единоличниками. Нажим на крестьян осуществлялся и другими способами. Из тогдашней прессы: «У единоличников отобрали усадебные земли и отдали колхозам. За картошкой к обеду надо вступать за две версты». Не последнюю роль сыграла и поддержка колхозов со стороны государства. Например, землемеры отводили колхозам всю пахотную и сенокосную землю, а единоличникам - ничего.
Большую часть вступающих в колхозы составляли бедняки и середняки, но со временем стали вступать и зажиточные крестьяне, убедившись в том, что колхозы - это всерьёз и надолго. Часть из них, чтобы не быть обложенными, как единоличники, «твердым заданием», прибегала к т. н. самораскулачиванию, т. е. распродавала часть имущества. Но за это можно было и понести наказание. Так в 1933 г. из колхоза «Советский пахарь» (д. Колтоноговская) были исключены Демидков и Пустошкин. Оба «самораскулачились» путем убоя и продажи скота. Кроме того, Демидкову (председателю колхоза) вменили в вину то, что он «верил в бога, держал икону (дома? - А. К.), держал связь с попом». А также дал картошки на семена местному попу, а не колхозу. И как итог - предложение исключить из ВКП(б), снять с должности председателя колхоза.
В отношении кулаков проводилась жесткая линия, о чем говорят постановления Куганаволокского и Каршевского сельсоветов: немедленно выселить кулаков и лишенцев (людей, лишенных избирательных прав - А. К.). Из нашего района местных кулаков выселяли в Мурманскую область, а в Гольцах и Кашиной горе возникли поселения раскулаченных из остальной Карелии, в основном, карелов по национальности.
Естественно, что такой нажим вызывал ответные, часто жесткие, меры со стороны крестьян, особенно крепких, зажиточных, включая нападения на колхозных активистов, избиения, а то и убийства, саботаж, порчу имущества. Особенно, как отмечало в 1930 г. Бюро Карельского обкома партии, агитация против колхозов замечалась в лесу, где работали люди со стороны. Да и местные тоже вели антиколхозную агитацию и запугивание. Характерный пример: дочь крестьянина Сухова (Водлозеро) заявила организаторам колхоза: «Погодите, приедут мужики с лесозаготовок, они покажут вам, оборванцам!».
В начале 1930-х гг., после признания руководством ВКП(б) «перегибов» в колхозном строительстве, произошел некоторый спад в колхозном движении, например, в 1930-1932 гг. из колхозов Пудожского района вышли 116 хозяйств. Причины выхода из колхозов определила газета «Красная Карелия»: «левые загибы, угроза оставить без пайка, отобрать землю, объявить врагом Советской власти». С другой стороны, власть постаралась избавить колхозы от ненадежного элемента в ходе т. н. чистки. В 1932 г. в Пудожском районе были «вычищены» 82 хозяйства, 15 кулаков, 44 белобандита, зажиточные крестьяне и т. д. Под горячую руку «перегибщиков» попадали нередко и такие, как бедняк Чикин (Колодозеро), «вычищенный» из колхоза за то, что был псаломщиком.
Но все же коллективизация, по принципу «не мытьем, так катаньем», продолжалась. В 1931 г. в районе числилось 62 колхоза, а на 20.07. 1934 г. уже 96. Многие из них были совсем малы, но имелись и крупные, которые даже делились на отделения, т. н. экономии. Так, в колхозе «Сталь» (Нигижма) числились Подбережская экономия, Погостская экономия, Корчагинская экономия. В колхозе «Правда» - Сумозерская экономия (1931 г.), которая вскоре после создания, как следует из газетной статьи, «совершенно развалилась».
«Колхозные болезни»
Фактически с момента образования колхозов в них обозначился ряд проблем, прежде всего с дисциплиной, из-за отсутствия прямой заинтересованности колхозников в результатах своего труда, неумения его организовать, плохого учета и т. д. Уже упоминавшийся П. Трофимов прямо указывал: «Основной недостаток коллектива - пьянки. Некоторые колхозники запивают по неделям». Далеко не случайно в те времена появилась поговорка, что в сельском хозяйстве три беды: водка, сводка (т. е. отчетность - А. К.) и погодка. Другой острой проблемой стали прогулы и массовый невыход на работу. Примеры в изобилии можно найти на страницах районной газеты «Красный Пудож» и республиканской «Красная Карелия». Из них видно, что такое положение существовало на протяжении многих лет.
Уже в 1931 г. газета «Красный Пудож» честно признавала «колхозные болезни» в одноименной публикации: неумелую организацию труда, плохой учет, отсутствие ответственности за имущество. Далее приведу по годам свидетельства из местной печати и партийных источников по данной проблеме:
1932 г. Большие прогулы в колхозах «1 мая» и «Свобода», особенно в религиозные праздники.
1936 г. К-з им. 15-летия Карелии: колхозники уклоняются от сенокоса, некоторые выходят из колхоза, портят колхозное имущество, колхоз к сенокосу не готов, инвентарь разбросан по полям. К-з «Красное знамя»: к севу не готов, частые прогулы, многие колхозники не выходят на работу даже в стахановскую декаду. К-з им. Чернова: ряд колхозников отказался выйти на пахоту, частые прогулы. К-з «Новая жизнь»: семена к севу не подготовлены, нет семенного картофеля, лошади - низкой упитанности, трудовая дисциплина расшатана.
1937 г. К-з «Заря утра»: из 41 колхозника на работу выходят 16 (в декабре).
1938 К-з «Красный Пудож» - массовые прогулы. К-з «Полярная звезда»: молотьба не закончена, молотят вручную, а молотилки ржавеют. Сено, натуроплата государству не сданы.
1939 г. К-з «Правда»: очень плохо с трудовой дисциплиной. Выходят на работу 30-40% колхозников. К-з им. Ильича: в бригаде №1 за апрель - 141 прогул, за 8 дней мая - 40 прогулов. К-з «Победа»: колхозники прогуливают или вообще не выходят на работу, навоз на поля не вывозится, зола не собрана. К-з «Трудовик» - часть колхозников 14 мая не вышла на работу, а занялась рыбной ловлей. К-з «Красный пахарь»: счетовод и пять колхозников в разгар сенокоса уехали в гости за 42 км, прогуляли 3 дня. К-з «3-й решающий год пятилетки»: массовые прогулы.
1940 «К-з «Коммунар»: трудовая дисциплина на низком уровне. Колхозники выходят на работу в 10-11 часов. К-з «Трудовик»: колхозники забросили работу в колхозе, а ловят рыбу в одиночку. К-з им. Ильича: трудовая дисциплина отсутствует, колхозницы (три человека, фамилии опускаю - А. К.) по нескольку месяцев не выходили на колхозную работу. Колхоз им. Калинина: трудовая дисциплина расшатана. На работу выходят в 9-10 часов, с работы - в 5-6 часов. Колхоз «Новый путь»: числится 20 трудоспособных колхозников, но на работу выходит только половина. И так далее и тому подобное.
Газетная информация довоенных лет свидетельствует, что, к сожалению, указанные выше «колхозные болезни» так и не были изжиты до конца, а некоторые, напротив, обострились и укоренились.
Разумеется, приведенные примеры не отражают всех аспектов колхозной жизни и оценивать ее лишь в мрачных тонах я не склонен. Ради полноты картины приведу и другие мнения. Пудожанин Масляков А. Т., с которым я как-то разговаривал (еще в 1980-е годы), о своем родном колхозе «Третий решающий год пятилетки» (Песчаное) отзывался положительно. По его словам, колхоз был передовой, держался на коммунистах (5-6 чел.), соблюдалась дисциплина. Работали, начиная с 10 лет. И добавил: «Тогда не пили, даже в праздники». В. Ф. Миронков в своих воспоминаниях отмечал, что «первые два года колхозной жизни прошли хорошо… На работу ходили с песнями...». Светлые воспоминания о Кубовском колхозе им. Ильича сохранились у пудожанки Н. В. Саутиной: «Колхоз до войны был очень хороший, скот весь племенной. ...Колхозники хорошо зарабатывали на трудодни. …Была своя техника…».
А самую яркую оценку колхозной жизни дали неизвестные мне пудожские сказители в «народном сказе», напечатанном в газете «Правда» 21.01.1939 г. Вот выдержки из него: «…У нас всё переменилося, … поля цветут колхозные… На полях да на колхозных овсы растут бронистые, А жита зернистые, Рожь да колосистая, Наши дома - чаша полная, что колхоз-то одна семья…». Не забыли авторы и творцов колхозного строя: «…нас ведет ко счастью Сталин наш… …нас по этой по дороженьке ведёт родная наша партия. Только враги народа честного счастью нашему завидуют».
В памяти многих людей довоенного поколения остались светлые воспоминания о колхозной жизни, хотя бы потому, что это было время их молодости, которую самым жестоким образом прервали тяжелейшие военные испытания.
И всё-таки основной массив известной мне информации о пудожских колхозах говорит в пользу вывода, сделанного Е. Г. Ниловым в его статье «Вы чье, «кулачье?» о «массовом сопротивлении этой кампании (коллективизации - А. К.) со стороны большинства жителей района». А также во многом объясняет скоротечность колхозной кампании и причины неприятия колхозного строя со стороны многих крестьян.
Продолжение следует.
«Все в колхоз и без никаких!»
Началом колхозной эры в нашем районе, как говорилось выше, я считаю 1928 год, на основании информации в газете «Красная Карелия» (16.10. 1929 г.) за подписью П. Трофимова:
«Первый в Пудожском районе колхоз «Наш опыт» организован в апреле 1928 г . Записалось 6 чел., затем стало 8». Далее в заметке говорится о том, что в августе 1928 г. был создан колхоз «Новый быт» (6 хозяйств), а в мае 1929 г. - «Вперед» (8 хозяйств). Все три колхоза - в Пудоже.
В феврале 1930 года тот же автор в той же газете насчитал уже 4 колхоза в Пудоже (тогда - селе):«В них всего 28 хозяйств (8 бедняцких). …Колхозы не пользуются авторитетом».
О порядке вступления в колхозы вспоминает Павел Тимонин (Авдеево): «В 1933 г. вступил в колхоз «Волна революции». Сдал туда лошадь, телегу, сани, дровни, ригачу». Другое свидетельство можно найти в воспоминаниях А. И. Шляминой. В ее родной деревне Сума организовали колхоз «Путь крестьянина», причем первыми, по словам Александры Ивановны, записались в него женщины. Вот ее слова: «В колхоз отводили коров и овец, лошадей, несли сбрую, дровни, телеги, бороны (деревянные), сохи, дуги, инвентарь для косьбы». С тяжелым чувством отдавали корову: «Жалея ее, я стала плакать…». Отдавать свою скотину в общественное стадо было жалко до такой степени, что при записи в колхозы значительная часть животных сознательно уничтожалась (забивалась), несмотря на суровые меры за «хищнический забой скота». За примерами я отсылаю к материалам милиционера Думина по Салмозеру и Корбозеру, которые я уже публиковал в «Пудожском уезде» (2017 г., №№9 и 10). По моим подсчетам, только в Салмозере таким образом пошло под нож не менее 10 голов крупного рогатого скота. Со временем, правда, разрешили оставлять у себя мелкий скот и одну-две коровы.
Несмотря на формальную добровольность, во многих случаях записывались в колхоз под принуждением. Ведь в противном случае колхозные организаторы нередко угрожали крестьянам конфискацией имущества, скота, земли, выселением за пределы Карелии и т. д. «Все в колхоз и без никаких!» - так говорил на собрании в Филимонихе учитель Филин. Правда, руководство Карельской организации ВКП(б) осудило такие методы как искривление партийной линии (1930 г.). Но у Филина нашлось немало последователей. Таких, как бывший полицейский Прокопьев-Воробьёв в Нигижме. Он с таким рвением принуждал записываться в колхоз местных жителей, что только из-за него многие предпочитали остаться единоличниками. Нажим на крестьян осуществлялся и другими способами. Из тогдашней прессы: «У единоличников отобрали усадебные земли и отдали колхозам. За картошкой к обеду надо вступать за две версты». Не последнюю роль сыграла и поддержка колхозов со стороны государства. Например, землемеры отводили колхозам всю пахотную и сенокосную землю, а единоличникам - ничего.
Большую часть вступающих в колхозы составляли бедняки и середняки, но со временем стали вступать и зажиточные крестьяне, убедившись в том, что колхозы - это всерьёз и надолго. Часть из них, чтобы не быть обложенными, как единоличники, «твердым заданием», прибегала к т. н. самораскулачиванию, т. е. распродавала часть имущества. Но за это можно было и понести наказание. Так в 1933 г. из колхоза «Советский пахарь» (д. Колтоноговская) были исключены Демидков и Пустошкин. Оба «самораскулачились» путем убоя и продажи скота. Кроме того, Демидкову (председателю колхоза) вменили в вину то, что он «верил в бога, держал икону (дома? - А. К.), держал связь с попом». А также дал картошки на семена местному попу, а не колхозу. И как итог - предложение исключить из ВКП(б), снять с должности председателя колхоза.
В отношении кулаков проводилась жесткая линия, о чем говорят постановления Куганаволокского и Каршевского сельсоветов: немедленно выселить кулаков и лишенцев (людей, лишенных избирательных прав - А. К.). Из нашего района местных кулаков выселяли в Мурманскую область, а в Гольцах и Кашиной горе возникли поселения раскулаченных из остальной Карелии, в основном, карелов по национальности.
Естественно, что такой нажим вызывал ответные, часто жесткие, меры со стороны крестьян, особенно крепких, зажиточных, включая нападения на колхозных активистов, избиения, а то и убийства, саботаж, порчу имущества. Особенно, как отмечало в 1930 г. Бюро Карельского обкома партии, агитация против колхозов замечалась в лесу, где работали люди со стороны. Да и местные тоже вели антиколхозную агитацию и запугивание. Характерный пример: дочь крестьянина Сухова (Водлозеро) заявила организаторам колхоза: «Погодите, приедут мужики с лесозаготовок, они покажут вам, оборванцам!».
В начале 1930-х гг., после признания руководством ВКП(б) «перегибов» в колхозном строительстве, произошел некоторый спад в колхозном движении, например, в 1930-1932 гг. из колхозов Пудожского района вышли 116 хозяйств. Причины выхода из колхозов определила газета «Красная Карелия»: «левые загибы, угроза оставить без пайка, отобрать землю, объявить врагом Советской власти». С другой стороны, власть постаралась избавить колхозы от ненадежного элемента в ходе т. н. чистки. В 1932 г. в Пудожском районе были «вычищены» 82 хозяйства, 15 кулаков, 44 белобандита, зажиточные крестьяне и т. д. Под горячую руку «перегибщиков» попадали нередко и такие, как бедняк Чикин (Колодозеро), «вычищенный» из колхоза за то, что был псаломщиком.
Но все же коллективизация, по принципу «не мытьем, так катаньем», продолжалась. В 1931 г. в районе числилось 62 колхоза, а на 20.07. 1934 г. уже 96. Многие из них были совсем малы, но имелись и крупные, которые даже делились на отделения, т. н. экономии. Так, в колхозе «Сталь» (Нигижма) числились Подбережская экономия, Погостская экономия, Корчагинская экономия. В колхозе «Правда» - Сумозерская экономия (1931 г.), которая вскоре после создания, как следует из газетной статьи, «совершенно развалилась».
«Колхозные болезни»
Фактически с момента образования колхозов в них обозначился ряд проблем, прежде всего с дисциплиной, из-за отсутствия прямой заинтересованности колхозников в результатах своего труда, неумения его организовать, плохого учета и т. д. Уже упоминавшийся П. Трофимов прямо указывал: «Основной недостаток коллектива - пьянки. Некоторые колхозники запивают по неделям». Далеко не случайно в те времена появилась поговорка, что в сельском хозяйстве три беды: водка, сводка (т. е. отчетность - А. К.) и погодка. Другой острой проблемой стали прогулы и массовый невыход на работу. Примеры в изобилии можно найти на страницах районной газеты «Красный Пудож» и республиканской «Красная Карелия». Из них видно, что такое положение существовало на протяжении многих лет.
Уже в 1931 г. газета «Красный Пудож» честно признавала «колхозные болезни» в одноименной публикации: неумелую организацию труда, плохой учет, отсутствие ответственности за имущество. Далее приведу по годам свидетельства из местной печати и партийных источников по данной проблеме:
1932 г. Большие прогулы в колхозах «1 мая» и «Свобода», особенно в религиозные праздники.
1936 г. К-з им. 15-летия Карелии: колхозники уклоняются от сенокоса, некоторые выходят из колхоза, портят колхозное имущество, колхоз к сенокосу не готов, инвентарь разбросан по полям. К-з «Красное знамя»: к севу не готов, частые прогулы, многие колхозники не выходят на работу даже в стахановскую декаду. К-з им. Чернова: ряд колхозников отказался выйти на пахоту, частые прогулы. К-з «Новая жизнь»: семена к севу не подготовлены, нет семенного картофеля, лошади - низкой упитанности, трудовая дисциплина расшатана.
1937 г. К-з «Заря утра»: из 41 колхозника на работу выходят 16 (в декабре).
1938 К-з «Красный Пудож» - массовые прогулы. К-з «Полярная звезда»: молотьба не закончена, молотят вручную, а молотилки ржавеют. Сено, натуроплата государству не сданы.
1939 г. К-з «Правда»: очень плохо с трудовой дисциплиной. Выходят на работу 30-40% колхозников. К-з им. Ильича: в бригаде №1 за апрель - 141 прогул, за 8 дней мая - 40 прогулов. К-з «Победа»: колхозники прогуливают или вообще не выходят на работу, навоз на поля не вывозится, зола не собрана. К-з «Трудовик» - часть колхозников 14 мая не вышла на работу, а занялась рыбной ловлей. К-з «Красный пахарь»: счетовод и пять колхозников в разгар сенокоса уехали в гости за 42 км, прогуляли 3 дня. К-з «3-й решающий год пятилетки»: массовые прогулы.
1940 «К-з «Коммунар»: трудовая дисциплина на низком уровне. Колхозники выходят на работу в 10-11 часов. К-з «Трудовик»: колхозники забросили работу в колхозе, а ловят рыбу в одиночку. К-з им. Ильича: трудовая дисциплина отсутствует, колхозницы (три человека, фамилии опускаю - А. К.) по нескольку месяцев не выходили на колхозную работу. Колхоз им. Калинина: трудовая дисциплина расшатана. На работу выходят в 9-10 часов, с работы - в 5-6 часов. Колхоз «Новый путь»: числится 20 трудоспособных колхозников, но на работу выходит только половина. И так далее и тому подобное.
Газетная информация довоенных лет свидетельствует, что, к сожалению, указанные выше «колхозные болезни» так и не были изжиты до конца, а некоторые, напротив, обострились и укоренились.
Разумеется, приведенные примеры не отражают всех аспектов колхозной жизни и оценивать ее лишь в мрачных тонах я не склонен. Ради полноты картины приведу и другие мнения. Пудожанин Масляков А. Т., с которым я как-то разговаривал (еще в 1980-е годы), о своем родном колхозе «Третий решающий год пятилетки» (Песчаное) отзывался положительно. По его словам, колхоз был передовой, держался на коммунистах (5-6 чел.), соблюдалась дисциплина. Работали, начиная с 10 лет. И добавил: «Тогда не пили, даже в праздники». В. Ф. Миронков в своих воспоминаниях отмечал, что «первые два года колхозной жизни прошли хорошо… На работу ходили с песнями...». Светлые воспоминания о Кубовском колхозе им. Ильича сохранились у пудожанки Н. В. Саутиной: «Колхоз до войны был очень хороший, скот весь племенной. ...Колхозники хорошо зарабатывали на трудодни. …Была своя техника…».
А самую яркую оценку колхозной жизни дали неизвестные мне пудожские сказители в «народном сказе», напечатанном в газете «Правда» 21.01.1939 г. Вот выдержки из него: «…У нас всё переменилося, … поля цветут колхозные… На полях да на колхозных овсы растут бронистые, А жита зернистые, Рожь да колосистая, Наши дома - чаша полная, что колхоз-то одна семья…». Не забыли авторы и творцов колхозного строя: «…нас ведет ко счастью Сталин наш… …нас по этой по дороженьке ведёт родная наша партия. Только враги народа честного счастью нашему завидуют».
В памяти многих людей довоенного поколения остались светлые воспоминания о колхозной жизни, хотя бы потому, что это было время их молодости, которую самым жестоким образом прервали тяжелейшие военные испытания.
И всё-таки основной массив известной мне информации о пудожских колхозах говорит в пользу вывода, сделанного Е. Г. Ниловым в его статье «Вы чье, «кулачье?» о «массовом сопротивлении этой кампании (коллективизации - А. К.) со стороны большинства жителей района». А также во многом объясняет скоротечность колхозной кампании и причины неприятия колхозного строя со стороны многих крестьян.
Продолжение следует.