История одного сбора
Вспомнился тут один сбор.
Ребенка на фотографии зовут Толик Боровский. Об этом украинском мальчике много писали лет семь назад, как о "единственном в мире ребенке, родившемся без черепа", а в остальном совершенно нормальном и совершенно обычном.
Его появление стало сюрпризом для акушерской бригады: мать-наркоманка на учете по беременности не состояла и никаких перинатальных исследований не делала. Иначе Толик просто бы не родился: анэнцефалия это показание для прерывания на любом сроке по причине нежизнеспособности ребенка. Мать отказалась от мальчика сразу в роддоме, отец-наркоман тоже не заинтересовался отпрыском. Но появилась женщина, готовая взять Толика в семью, простая добрая тетка, какая-то дальняя родственница матери, уже воспитывавшая двоих детей, кровного и приемного. Так бы и осталась эта история примером вреда наркомании и необходимости регулярного посещения гинеколога во время беременности, но сперва Толиком и его героической опекуншей заинтересовались местные СМИ, а за журналистами на крыльях любви и веры в добро прилетели спасюки.
С точки зрения последних единственной проблемой Толика было отсутствие верхней части черепа. Информация, что по данным МРТ мозга у Толика считай что и нет, миллиметра три на все про все, спасюков ни в малейшей степени не обеспокоила. Они своим коллективным разумом решили, что мозг Толика находится в менингоцеле, кистах, заполненных жидкостью, а неврологи и педиатры врут и клевещут на такого замечательного и умненького мальчика.
И ВКонтактик, тогда еще не заблокированный у соседей, взорвался фотографиями Толика, рассказами о героических поисках зарубежной клиники и помоями в адрес украинских и русских врачей, не желавших верить в чудо и помочь настоящему бойцу и маленькому герою. Доктора-то все больше восхищались живучестью ребенка: благодаря хорошему уходу Толик прожил в разы больше, чем отпущено детям с таким диагнозом. Обычно новорожденные с анэнцефалией покидают этот мир в первые часы после рождения. Так что Толик, чье развитие к году было сравнимым с таковым у трехмесячного ребенка, вызывал у врачей искренний научный интерес, его опекунша уважение, а вот спасать и лечить малыша они почему-то отказывались.
Опекунша радовалась вниманию, брала памперсы и смесь для ребенка, подарки для других своих детей. Она с готовностью ходила на ток-шоу с бегущей строкой с реквизитами, но не форсировала сбор жалобами на беспросветность своей жизни, врачей не ругала и с зарубежными клиниками не переписывалась. В целом она производила впечатление женщины доброй, простой и очень вовлеченной в своих детей.
Кто же искал клинику для спасения Толика? Разумеется, этим занимались опытные украинские и русские волонтерочки. Еще они для удобства российских жертвователей щедро делились своими номерами телефонов и карточек Сбербанка. Ведь российским гражданам может быть сложно перевести деньги на карту Приватбанка, принадлежавшую опекунше, надо облегчить им жизнь и помочь сторублировать в правильном направлении.
В те далекие годы особой популярностью у сетевых спасателей пользовался Сингапур. Именно туда старались отправлять безнадежно больных за якобы гарантированным исцелением. Там и нашелся врач-кудесник, готовый помочь единственному в мире Толику с пересадкой черепа и спасти ребенка от неминуемой гибели из-за его, черепа, отсутствия. Им стал доктор Ансельма Ли. На минуточку, онкогематолог. И хороший онкогематолог, с публикациями и научными разработками. Но разве специализация в другой области медицины может служить препятствием, если единственному в мире пациенту нужен новый череп! Впрочем, доктор Ли тоже был весьма скептично настроен относительно необходимости лечения Толика, его перспектив и физической возможности привезти ребенка в Сингапур. Но эту часть письма жертвователям просто не стали переводить, ограничившись счетом, и забанили всех, кто его мог прочитать в оригинале и перессказать другим. Чтобы, значит, своим скептицизмом не портили атмосферу добра и не смели сомневаться в том, что в неполный год ребенок с водой вместо мозгов читает наизусть стихи Чуковского, поет и пляшет. И что его обязательно спасет онкогематолог Ли в чудесном и волшебном Сингапуре.
Раз есть счет, сбор можно раскручивать, и посты про Толика разлетелись не только по спасючьим группам помощи заведомо обреченным, но и по пабликам для беременных и молодых мам. Чтобы они, значит, проникались опасностью родить такое и срочно выкупали у судьбы благополучие своих детей, спасая милого Толика. Сетевые феи рыдали, объснялись малышу в любви и жаждали расцеловать все его кожаные наросты. Почему-то именно они вызывали наибольший восторг у спасючек. Не побоюсь этого слова, даже экстаз. И, разумеется, делали репосты, ставили лайки и сторублировали на мегафон и Сбербанк.
Но судя по всему, верили в победу они слабо, молились недостаточно истово, да и вообще жадничали. Чуда не случилось, и единственный в мире младенец, которого хотели спасти от анэнцефалии пересадкой черепа в Сингапуре, умер. Если верить сетевым волонтерочкам на слово, к тому времени из заявленной к сбору суммы тогда была собрана едва треть.
Феи продолжили рыдать, ваять коллажи с фотографиями ангелочка и признаваться ему в любви. Еще восторженные дамы вспоминали рассказы, как Толик любил стихи и читал их наизусть, как почти научился ходить, как задувал свечку на именинном пироге, и как загубила мальчонку трижды проклятая украинская медицина.
В группе Толика в память о нем начали спасать репостами и лайками других детей, а собранные деньги как-то рассосались.
А я сделала из истории несколько выводов.
Во-первых, журналисты, просящие финансовой помощи, информацию не проверяют, ибо не компетентны.
Во-вторых, сбор можно устроить вокруг любой истории. Чем трешовее, тем больше будет эмоций, СМИ, и, как следствие, переживающих фей со ста рублями на мегафон.
В-третьих, при известной настойчивости и активности найти клинику, которая выставит счет, можно всегда.
В-четвертых, умиляться уродству, восхищаться им, испытывать эмоциональный подъем при его виде это психопатология. И она никак не связана с желанием помочь этому самому ребенку, при виде фотографии которого сетевая фея испытывает восторг.
В-пятых, сетевая фея видит в истории только себя и свои чувства, и именно ради них идет в сбор. Так что любой, кто пытается отнять у нее возможность восторженно переживать в окружении единомышленников, окажется для нее подлым врагом, мешающим получить кайф. И ненависть к тому, кто этот самый кайф обломал, ткнув носом в жестокую реальность, сторублевая фея будет носить с собой годами, перебегая из сбора в сбор.
Помощь может начаться с эмоциональной вовлеченности. Но без включения головы вместо эффективного решения заявленной проблемы получится очередная кормушка для мошенников и история для моего блога "Токсичная благотворительность".
Ребенка на фотографии зовут Толик Боровский. Об этом украинском мальчике много писали лет семь назад, как о "единственном в мире ребенке, родившемся без черепа", а в остальном совершенно нормальном и совершенно обычном.
Его появление стало сюрпризом для акушерской бригады: мать-наркоманка на учете по беременности не состояла и никаких перинатальных исследований не делала. Иначе Толик просто бы не родился: анэнцефалия это показание для прерывания на любом сроке по причине нежизнеспособности ребенка. Мать отказалась от мальчика сразу в роддоме, отец-наркоман тоже не заинтересовался отпрыском. Но появилась женщина, готовая взять Толика в семью, простая добрая тетка, какая-то дальняя родственница матери, уже воспитывавшая двоих детей, кровного и приемного. Так бы и осталась эта история примером вреда наркомании и необходимости регулярного посещения гинеколога во время беременности, но сперва Толиком и его героической опекуншей заинтересовались местные СМИ, а за журналистами на крыльях любви и веры в добро прилетели спасюки.
С точки зрения последних единственной проблемой Толика было отсутствие верхней части черепа. Информация, что по данным МРТ мозга у Толика считай что и нет, миллиметра три на все про все, спасюков ни в малейшей степени не обеспокоила. Они своим коллективным разумом решили, что мозг Толика находится в менингоцеле, кистах, заполненных жидкостью, а неврологи и педиатры врут и клевещут на такого замечательного и умненького мальчика.
И ВКонтактик, тогда еще не заблокированный у соседей, взорвался фотографиями Толика, рассказами о героических поисках зарубежной клиники и помоями в адрес украинских и русских врачей, не желавших верить в чудо и помочь настоящему бойцу и маленькому герою. Доктора-то все больше восхищались живучестью ребенка: благодаря хорошему уходу Толик прожил в разы больше, чем отпущено детям с таким диагнозом. Обычно новорожденные с анэнцефалией покидают этот мир в первые часы после рождения. Так что Толик, чье развитие к году было сравнимым с таковым у трехмесячного ребенка, вызывал у врачей искренний научный интерес, его опекунша уважение, а вот спасать и лечить малыша они почему-то отказывались.
Опекунша радовалась вниманию, брала памперсы и смесь для ребенка, подарки для других своих детей. Она с готовностью ходила на ток-шоу с бегущей строкой с реквизитами, но не форсировала сбор жалобами на беспросветность своей жизни, врачей не ругала и с зарубежными клиниками не переписывалась. В целом она производила впечатление женщины доброй, простой и очень вовлеченной в своих детей.
Кто же искал клинику для спасения Толика? Разумеется, этим занимались опытные украинские и русские волонтерочки. Еще они для удобства российских жертвователей щедро делились своими номерами телефонов и карточек Сбербанка. Ведь российским гражданам может быть сложно перевести деньги на карту Приватбанка, принадлежавшую опекунше, надо облегчить им жизнь и помочь сторублировать в правильном направлении.
В те далекие годы особой популярностью у сетевых спасателей пользовался Сингапур. Именно туда старались отправлять безнадежно больных за якобы гарантированным исцелением. Там и нашелся врач-кудесник, готовый помочь единственному в мире Толику с пересадкой черепа и спасти ребенка от неминуемой гибели из-за его, черепа, отсутствия. Им стал доктор Ансельма Ли. На минуточку, онкогематолог. И хороший онкогематолог, с публикациями и научными разработками. Но разве специализация в другой области медицины может служить препятствием, если единственному в мире пациенту нужен новый череп! Впрочем, доктор Ли тоже был весьма скептично настроен относительно необходимости лечения Толика, его перспектив и физической возможности привезти ребенка в Сингапур. Но эту часть письма жертвователям просто не стали переводить, ограничившись счетом, и забанили всех, кто его мог прочитать в оригинале и перессказать другим. Чтобы, значит, своим скептицизмом не портили атмосферу добра и не смели сомневаться в том, что в неполный год ребенок с водой вместо мозгов читает наизусть стихи Чуковского, поет и пляшет. И что его обязательно спасет онкогематолог Ли в чудесном и волшебном Сингапуре.
Раз есть счет, сбор можно раскручивать, и посты про Толика разлетелись не только по спасючьим группам помощи заведомо обреченным, но и по пабликам для беременных и молодых мам. Чтобы они, значит, проникались опасностью родить такое и срочно выкупали у судьбы благополучие своих детей, спасая милого Толика. Сетевые феи рыдали, объснялись малышу в любви и жаждали расцеловать все его кожаные наросты. Почему-то именно они вызывали наибольший восторг у спасючек. Не побоюсь этого слова, даже экстаз. И, разумеется, делали репосты, ставили лайки и сторублировали на мегафон и Сбербанк.
Но судя по всему, верили в победу они слабо, молились недостаточно истово, да и вообще жадничали. Чуда не случилось, и единственный в мире младенец, которого хотели спасти от анэнцефалии пересадкой черепа в Сингапуре, умер. Если верить сетевым волонтерочкам на слово, к тому времени из заявленной к сбору суммы тогда была собрана едва треть.
Феи продолжили рыдать, ваять коллажи с фотографиями ангелочка и признаваться ему в любви. Еще восторженные дамы вспоминали рассказы, как Толик любил стихи и читал их наизусть, как почти научился ходить, как задувал свечку на именинном пироге, и как загубила мальчонку трижды проклятая украинская медицина.
В группе Толика в память о нем начали спасать репостами и лайками других детей, а собранные деньги как-то рассосались.
А я сделала из истории несколько выводов.
Во-первых, журналисты, просящие финансовой помощи, информацию не проверяют, ибо не компетентны.
Во-вторых, сбор можно устроить вокруг любой истории. Чем трешовее, тем больше будет эмоций, СМИ, и, как следствие, переживающих фей со ста рублями на мегафон.
В-третьих, при известной настойчивости и активности найти клинику, которая выставит счет, можно всегда.
В-четвертых, умиляться уродству, восхищаться им, испытывать эмоциональный подъем при его виде это психопатология. И она никак не связана с желанием помочь этому самому ребенку, при виде фотографии которого сетевая фея испытывает восторг.
В-пятых, сетевая фея видит в истории только себя и свои чувства, и именно ради них идет в сбор. Так что любой, кто пытается отнять у нее возможность восторженно переживать в окружении единомышленников, окажется для нее подлым врагом, мешающим получить кайф. И ненависть к тому, кто этот самый кайф обломал, ткнув носом в жестокую реальность, сторублевая фея будет носить с собой годами, перебегая из сбора в сбор.
Помощь может начаться с эмоциональной вовлеченности. Но без включения головы вместо эффективного решения заявленной проблемы получится очередная кормушка для мошенников и история для моего блога "Токсичная благотворительность".