Без слов. Без названия. Без слез
Я как-то советовалась с вами, друзья мои, брать или не брать щенка-подростка, выросшего на улице. Большинство из вас сказали "нет". Потом в сентиментальном порыве я написала душераздирающее сочинение на ту же тему. Вы ответили "конечно, брать". Но на самом деле собака сама выбрала, как ей жить, совсем не учитывая наше с вами мнение.
Я назвала ее Алисой. За рыжесть, за мультяшную лисью длинность морды. Я кормила ее почти каждый день. Она грызла кости прямо у меня на ногах, которыми я отгоняла старшее поколение. Она стала меня узнавать. Даже подбегать изредка поутру поздороваться, когда мне нечего было ей дать. Но пойти со мной домой она не захотела. Отказалась даже переходить четкую границу владений ее стаи. Просто вырвалась, развернулась и ушла.
Алиска была уличной собакой, выросшей среди других собак. Для нее человек был только источником вкусностей. Даже ласка моя ей особо была не нужна. Ее гораздо больше интересовала моя мелкая собака Зоська. Именно с Зоськиной подачи Алиса стала интересоваться палками и носиться, петляя как заяц. Но я лично была ей не сильно интересна без мясной косточки. В качестве "спасибо за еду" она давала мне минуты полторы почесать розовое пузо и уходила, иногда, чтобы поиграть, иногда просто для того, чтобы лечь в трех метрах дальше, свернуться калачиком и задуматься о жизни.
Поэтому я просто отпустила ее. Было горько, как будто меня покинул любимый. Но отпустила. Чтобы она жила так, как привыкла. Потому, что она не представляла, что можно жить по-другому.
Я давно собиралась написать об этом. Хотела сделать фотки. Чтобы была видна ее просвечивающаяся на солнце пасть, розовый нос и раскосые желтые глаза. Все собиралась. Но не успела…
В нашем микрорайоне живет много уличных собак. На берегу реки, возле кирпичного завода. Там всем хватает места. Они живут своей простой собачьей жизнью, рожают детей. Дети, повзрослев, разбредаются кто куда. Если уцелеют, вырастают в красивых собак.
Этот черный щенок появился в палисаднике на углу соседнего дома весной. Он очень боялся и писался при приближении любого живого существа, будь то человек или такая мелкая собака как Зоська. В этом палисаднике он и прижился, считая его своим домом. Со временем он освоился, подрос, стал красивым черным некрупным кобельком. Летом к нему прибились две рыжие девчонки, явно сестры откуда-то с берега, совсем недавно - крупный серый пес. Так они и жили маленькой семьей. Под балконом первого этажа добрая душа положила им матрас. Там они прятались от дождя и снега. Все рядом живущие собачники их подкармливали.
Но… Стая определила свою территорию. И все собаки, проходящие мимо их балкона, предупреждались очень громко, что территория занята. Они не были агрессивны, не бросались, просто лаяли. Достаточно было цыкнуть, чтобы замолчали. Но лаяли дружно и громко. Не знаю, наверное, это мешало жившим на нижних этажах людям. Наверное, сильно мешало.
В четверг около восьми утра приехала "будка". Люди шли на работу, дети - в школу, а здоровые дядьки делали свою работу. Они бросили на землю приманку, а когда рыжая наклонилась, выстрелили из духовой трубки стрелкой с ядом, целясь в холку. Агония была не долгой. Рядом, открыв рот, стояли дети. "Что же вы делаете! Нельзя же так, на глазах у всех!", - закричала соседка. "Будешь возникать, и тебя в будку посадим", - доброжелательно ответил ей детина. И забросил двух рыжих и серого в будку. В машине сидела тетка их ЖЭКа и показывала куда ехать и кого убивать.
Чернышу повезло. Он где-то бегал в это время. Потом он вернулся и тоскливо выл целый день. Изо всех сил звал свою семью. А сознательные граждане строчили новые заявления в ЖЭК об оставшихся бродячих собаках, которые им мешают жить.
А собачьим убийцам показалось мало. Всего три трупа - это же капля в море. У них, наверное, тоже план, и зарплата сдельная. Они поехали на берег к "кирпичке" и перебили всех. Всю Алискину стаю...
Я так и не успела ее сфотографировать. А теперь нет никого. Ни Алиски, ни сестры ее Ляпы-Тяпы. Ни Мохнатки, ни брата ее Рыжика. Ни Желтой, ни Рыжей, обе сильно беременные. Никого. Пусто на берегу. Тихо. Только дети гуляют, на глазах которых убивали собак. Что им мамы при этом говорили, не знаю.
Друзья уходят. Как-то невзначай. Уходят в прошлое. Им уже не холодно, не голодно. И не больно. Они ушли в собачий рай. И Алиска гоняется в траве за Ляпой-Тяпой. И на каждом углу вкусные косточки. И солнце греет спину. И можно купаться в реке, ловя зубами солнечных зайчиков на воде. Им хорошо.
Только очень хочется плакать.
Я назвала ее Алисой. За рыжесть, за мультяшную лисью длинность морды. Я кормила ее почти каждый день. Она грызла кости прямо у меня на ногах, которыми я отгоняла старшее поколение. Она стала меня узнавать. Даже подбегать изредка поутру поздороваться, когда мне нечего было ей дать. Но пойти со мной домой она не захотела. Отказалась даже переходить четкую границу владений ее стаи. Просто вырвалась, развернулась и ушла.
Алиска была уличной собакой, выросшей среди других собак. Для нее человек был только источником вкусностей. Даже ласка моя ей особо была не нужна. Ее гораздо больше интересовала моя мелкая собака Зоська. Именно с Зоськиной подачи Алиса стала интересоваться палками и носиться, петляя как заяц. Но я лично была ей не сильно интересна без мясной косточки. В качестве "спасибо за еду" она давала мне минуты полторы почесать розовое пузо и уходила, иногда, чтобы поиграть, иногда просто для того, чтобы лечь в трех метрах дальше, свернуться калачиком и задуматься о жизни.
Поэтому я просто отпустила ее. Было горько, как будто меня покинул любимый. Но отпустила. Чтобы она жила так, как привыкла. Потому, что она не представляла, что можно жить по-другому.
Я давно собиралась написать об этом. Хотела сделать фотки. Чтобы была видна ее просвечивающаяся на солнце пасть, розовый нос и раскосые желтые глаза. Все собиралась. Но не успела…
В нашем микрорайоне живет много уличных собак. На берегу реки, возле кирпичного завода. Там всем хватает места. Они живут своей простой собачьей жизнью, рожают детей. Дети, повзрослев, разбредаются кто куда. Если уцелеют, вырастают в красивых собак.
Этот черный щенок появился в палисаднике на углу соседнего дома весной. Он очень боялся и писался при приближении любого живого существа, будь то человек или такая мелкая собака как Зоська. В этом палисаднике он и прижился, считая его своим домом. Со временем он освоился, подрос, стал красивым черным некрупным кобельком. Летом к нему прибились две рыжие девчонки, явно сестры откуда-то с берега, совсем недавно - крупный серый пес. Так они и жили маленькой семьей. Под балконом первого этажа добрая душа положила им матрас. Там они прятались от дождя и снега. Все рядом живущие собачники их подкармливали.
Но… Стая определила свою территорию. И все собаки, проходящие мимо их балкона, предупреждались очень громко, что территория занята. Они не были агрессивны, не бросались, просто лаяли. Достаточно было цыкнуть, чтобы замолчали. Но лаяли дружно и громко. Не знаю, наверное, это мешало жившим на нижних этажах людям. Наверное, сильно мешало.
В четверг около восьми утра приехала "будка". Люди шли на работу, дети - в школу, а здоровые дядьки делали свою работу. Они бросили на землю приманку, а когда рыжая наклонилась, выстрелили из духовой трубки стрелкой с ядом, целясь в холку. Агония была не долгой. Рядом, открыв рот, стояли дети. "Что же вы делаете! Нельзя же так, на глазах у всех!", - закричала соседка. "Будешь возникать, и тебя в будку посадим", - доброжелательно ответил ей детина. И забросил двух рыжих и серого в будку. В машине сидела тетка их ЖЭКа и показывала куда ехать и кого убивать.
Чернышу повезло. Он где-то бегал в это время. Потом он вернулся и тоскливо выл целый день. Изо всех сил звал свою семью. А сознательные граждане строчили новые заявления в ЖЭК об оставшихся бродячих собаках, которые им мешают жить.
А собачьим убийцам показалось мало. Всего три трупа - это же капля в море. У них, наверное, тоже план, и зарплата сдельная. Они поехали на берег к "кирпичке" и перебили всех. Всю Алискину стаю...
Я так и не успела ее сфотографировать. А теперь нет никого. Ни Алиски, ни сестры ее Ляпы-Тяпы. Ни Мохнатки, ни брата ее Рыжика. Ни Желтой, ни Рыжей, обе сильно беременные. Никого. Пусто на берегу. Тихо. Только дети гуляют, на глазах которых убивали собак. Что им мамы при этом говорили, не знаю.
Друзья уходят. Как-то невзначай. Уходят в прошлое. Им уже не холодно, не голодно. И не больно. Они ушли в собачий рай. И Алиска гоняется в траве за Ляпой-Тяпой. И на каждом углу вкусные косточки. И солнце греет спину. И можно купаться в реке, ловя зубами солнечных зайчиков на воде. Им хорошо.
Только очень хочется плакать.