Выходные
В субботу ездили в гости к Чертяке, «на пикник». Провели там аж семь часов. Включая двухчасовую прогулку по местности. Район, что называется, весьма rural. Очень живописный.
Два дня потратил на поиски одного фото. Есть у меня книжка, доставшаяся от деда: Музалевский В.И. Старейший русский хор. К 225-летию Ленинградской государственной академической капеллы (1713-1938).- Л.-М., 1938. Ну, такая, вполне себе официозная. Важная в двух отношениях - во-первых, это документ, свидетельствующий о том, как в тот момент хотели представлять историю Капеллы. А во-вторых - события того момента там описаны прямо по горячим следам (в более поздних публикациях они уже фильтруются в соответствии с тем, что считается важным. Ну а для нас-то важны все детали, остающиеся за бортом). Так вот. В августе 1936 году закрыли школу при Капелле, а осенью 1937 усилиями Свешникова её открыли с нуля. И в книжке содержится фото детского хора как раз этого периода 1937-38 годов. В те годы качество печати было очень неважным. И фотография совсем плохая, несмотря на ретушь. А несколько лет назад мне в руки попала довольно хорошая копия этого же фото. И я заменил его на сайте. А поскольку попала она ко мне несколько странным путём, то я решил не заморачиваться и в указании источника оставил ссылку на книжку.
Фото детского хора Капеллы в 1937-38.
А сейчас я подумал, что поскольку из тех детишек в живых остались уже, пожалуй, только двое, и им уже под девяносто, то не худо бы с их помощью подписать всех на этом фото. А для этого надо распечатать фото в большом формате и с хорошим разрешением. Старики плохо видят. Ну, вот как-то так это обычно происходит:
Д.Н.Ардентов рассказывает, кто есть кто на фото 1940 года. Июнь 2018.
Так вот. Стал я искать, где у меня лежит файл с этим фото в большом разрешении (на сайте-то всё уменьшено). И никак не могу найти. Стал вспоминать, откуда у меня взялось это фото. У кого я его сканировал. И не могу вспомнить. Перерыл все папки, пересмотрел все картинки. У меня даже есть копии подготовительных записей Музалевского (из Отдела рукописей). Там этого фото не оказалось. В архиве Егорова - нет. В архиве Климова (он умер за два года до этого фото, но кто знает - могло попасть). И там нет. В альбомах Хомутенко - нет. В копиях архива Кудрявцевой - нет. К концу второго дня поисков, когда уже появилось лёгкое сумасшествие, решил посмотреть в своём бумажном архиве. И открыл тоненькую папочку с годами 1917-1974. И оказалось, что оригинал фото у меня! Пожелтевший, на картоне. И сразу вспомнилось: это фото было частью музейной экспозиции в так называемом Проходном зале Капеллы, у входа в библиотеку. Когда рухнули потолки, экспозицию свернули, а в этом проходном зале разместился наш (пятый) класс. И в свёрнутом виде эта экспозиция переехала на Мастерскую улицу. И спустя двадцать пять лет её собрались выкидывать, потому что она уже никому не нужна. И по счастливой случайности это поручили человеку, который эти драгоценные материалы не выкинул, а отдал мне. И в общем-то в результате успокоило даже не столько наличие самого фото, сколько тот факт, что всё лежит на месте и ничего не потерялось.
Ещё из важного в эти выходные: обсуждали с П.В.Лукьянченко оформление ударных партий в готовящемся Полном собрании Мусоргского. П.В. вдруг откуда-то вспомнил, что, якобы, в партиях тяжёлых ударных (tam-tam, cassa и др.) при каждой ноте выставляется динамический оттенок. И не только в голосах, но и в партитуре. У П.В. опыт редакторской работы гораздо более долгий, нежели у меня, и у меня нет оснований ставить его слова под сомнения. Но я никогда ничего подобного не видел и ни в каких учебниках не читал. И, поскольку сам П.В. тоже не смог вспомнить источник своей информации, то решили руководствоваться здравым смыслом. На всякий случай, если кто-то из моих уважаемых читателей что-то знает на этот счёт или имеет соображения, основанные на собственном опыте, то поделитесь, пожалуйста.
Кстати: на фото, этажом выше указующего перста, тёмный мальчик с самого краю это Анатолий Николаевич Панаиотов, автор монографии «Ударные инструменты в современных оркестрах» (М., 1973). Если верить Д.Н.Ардентову, то он играл в оркестре у Мравинского и был изгнан оттуда - за то что сломал там-там. Вот, кто должен был бы знать ответ. Но у меня нет с ним никакой связи, да и не уверен я, жив ли он.
Ну и последнее. Светлана Надлер, преподаватель Таганрогского музыкального колледжа, запатентовала свою систему для обучения незрячих музыкантов нотной грамоте. Несколько месяцев назад она обращалась ко мне с предложением совместно работать над нотной программой для слабовидящих. Интересно, что примерно в то же время мне написала Света Нестерова с вопросами на ту же самую тему. Им обеим я пообещал вернуться к нотной программе по завершении нескольких крупных проектов, которыми вынужден был сейчас заниматься, и обещал начать продумывать модуль для слабовидящих. Пора. Но пока никак. Надо постараться завершить все хвосты до конца года и вернуться к главному.
Два дня потратил на поиски одного фото. Есть у меня книжка, доставшаяся от деда: Музалевский В.И. Старейший русский хор. К 225-летию Ленинградской государственной академической капеллы (1713-1938).- Л.-М., 1938. Ну, такая, вполне себе официозная. Важная в двух отношениях - во-первых, это документ, свидетельствующий о том, как в тот момент хотели представлять историю Капеллы. А во-вторых - события того момента там описаны прямо по горячим следам (в более поздних публикациях они уже фильтруются в соответствии с тем, что считается важным. Ну а для нас-то важны все детали, остающиеся за бортом). Так вот. В августе 1936 году закрыли школу при Капелле, а осенью 1937 усилиями Свешникова её открыли с нуля. И в книжке содержится фото детского хора как раз этого периода 1937-38 годов. В те годы качество печати было очень неважным. И фотография совсем плохая, несмотря на ретушь. А несколько лет назад мне в руки попала довольно хорошая копия этого же фото. И я заменил его на сайте. А поскольку попала она ко мне несколько странным путём, то я решил не заморачиваться и в указании источника оставил ссылку на книжку.
Фото детского хора Капеллы в 1937-38.
А сейчас я подумал, что поскольку из тех детишек в живых остались уже, пожалуй, только двое, и им уже под девяносто, то не худо бы с их помощью подписать всех на этом фото. А для этого надо распечатать фото в большом формате и с хорошим разрешением. Старики плохо видят. Ну, вот как-то так это обычно происходит:
Д.Н.Ардентов рассказывает, кто есть кто на фото 1940 года. Июнь 2018.
Так вот. Стал я искать, где у меня лежит файл с этим фото в большом разрешении (на сайте-то всё уменьшено). И никак не могу найти. Стал вспоминать, откуда у меня взялось это фото. У кого я его сканировал. И не могу вспомнить. Перерыл все папки, пересмотрел все картинки. У меня даже есть копии подготовительных записей Музалевского (из Отдела рукописей). Там этого фото не оказалось. В архиве Егорова - нет. В архиве Климова (он умер за два года до этого фото, но кто знает - могло попасть). И там нет. В альбомах Хомутенко - нет. В копиях архива Кудрявцевой - нет. К концу второго дня поисков, когда уже появилось лёгкое сумасшествие, решил посмотреть в своём бумажном архиве. И открыл тоненькую папочку с годами 1917-1974. И оказалось, что оригинал фото у меня! Пожелтевший, на картоне. И сразу вспомнилось: это фото было частью музейной экспозиции в так называемом Проходном зале Капеллы, у входа в библиотеку. Когда рухнули потолки, экспозицию свернули, а в этом проходном зале разместился наш (пятый) класс. И в свёрнутом виде эта экспозиция переехала на Мастерскую улицу. И спустя двадцать пять лет её собрались выкидывать, потому что она уже никому не нужна. И по счастливой случайности это поручили человеку, который эти драгоценные материалы не выкинул, а отдал мне. И в общем-то в результате успокоило даже не столько наличие самого фото, сколько тот факт, что всё лежит на месте и ничего не потерялось.
Ещё из важного в эти выходные: обсуждали с П.В.Лукьянченко оформление ударных партий в готовящемся Полном собрании Мусоргского. П.В. вдруг откуда-то вспомнил, что, якобы, в партиях тяжёлых ударных (tam-tam, cassa и др.) при каждой ноте выставляется динамический оттенок. И не только в голосах, но и в партитуре. У П.В. опыт редакторской работы гораздо более долгий, нежели у меня, и у меня нет оснований ставить его слова под сомнения. Но я никогда ничего подобного не видел и ни в каких учебниках не читал. И, поскольку сам П.В. тоже не смог вспомнить источник своей информации, то решили руководствоваться здравым смыслом. На всякий случай, если кто-то из моих уважаемых читателей что-то знает на этот счёт или имеет соображения, основанные на собственном опыте, то поделитесь, пожалуйста.
Кстати: на фото, этажом выше указующего перста, тёмный мальчик с самого краю это Анатолий Николаевич Панаиотов, автор монографии «Ударные инструменты в современных оркестрах» (М., 1973). Если верить Д.Н.Ардентову, то он играл в оркестре у Мравинского и был изгнан оттуда - за то что сломал там-там. Вот, кто должен был бы знать ответ. Но у меня нет с ним никакой связи, да и не уверен я, жив ли он.
Ну и последнее. Светлана Надлер, преподаватель Таганрогского музыкального колледжа, запатентовала свою систему для обучения незрячих музыкантов нотной грамоте. Несколько месяцев назад она обращалась ко мне с предложением совместно работать над нотной программой для слабовидящих. Интересно, что примерно в то же время мне написала Света Нестерова с вопросами на ту же самую тему. Им обеим я пообещал вернуться к нотной программе по завершении нескольких крупных проектов, которыми вынужден был сейчас заниматься, и обещал начать продумывать модуль для слабовидящих. Пора. Но пока никак. Надо постараться завершить все хвосты до конца года и вернуться к главному.