(no subject)
*
На тотальную занятость не жалуюсь, все заняты, у всех, всё, вся. Скрипят каменные жернова, облетает труха. Пустое это. Нахожу себя в темном углу субботы, затюканном вечернем углу. Откуда-то тянет холодом, руки ловят волну, плечи непроизвольно поднимаются, пытаясь спрятать, согреть неизвестно что. В усталом состоянии видишь вокруг смешное. Как солдат, вылезший из щели между землей и обломком дома, с трудом открывает глаза, присыпанные землей, и многое ему кажется забавным. Жук падает со стебелька, птицы дерутся в облачном небе. Смешно. Например, унизительная фраза на этикетке «Ессентуков»: «вспомни вкус здоровья». А коробка от бараночного завода им.Алешина со слоеными полосками исписана обещанием: «мы постоянно думаем о вас!» Печеньки сутками думают о тебе, одиночка.
Пять дней писала гигантские полотна, как одурманенный голландский живописец. Малые формы не мой конек, рекламодателей прошу предупреждать заранее, что эта страшная женщина напишет про их кукольные домики, видеоняни и маски от морщин «Войну и мир». Строчу, заглядываю в сердце и мельком в кошелек, давлю читателю на слабые места (на глаза). В субботу ссыпаю буквы в глухую кладовку, что иносказательно тоже означает меня, и несусь по городу в своем новеньком вишневом пуховике, стою на остановках, а в городе -23, белый пар, мокрый дым. И сороки тяжело садятся на хрупкие ветки, опускаясь все ниже. Холодно, корм. Бьют мелких птиц, отжимая корм. ПодругаТаня приютила дома недобитую птичку с характерной раной на груди - ждала. Птица замерзла и непонятно чего хотела. По «Дюймовочке» не срослось, и подругаТаня решала внутри себя вопрос, где в этой жуткой несправедливой жизни она, а где ломик для льда и заботы об умиральной ямке. Занятие для тихого зимнего вечера. Мерное постукивание, колючие звезды смотрят с укоризной.
Что еще сказать. Вот, к примеру, ванна. В нашей квартире она занята (точка). В какую минутку не загляни за угол, дверь плотно сливается со стеной - ни щелки, ни просвета. Некуда сунуть иссушенную костлявую руку, загребающую воздух в немой мольбе. Пытаешься что-то высчитывать, искать закономерности, эффект неожиданности не работает тоже. Только слышишь, как щелкает затвор - и дверь тонет в стене, и ты всегда, всегда по эту сторону.
На тотальную занятость не жалуюсь, все заняты, у всех, всё, вся. Скрипят каменные жернова, облетает труха. Пустое это. Нахожу себя в темном углу субботы, затюканном вечернем углу. Откуда-то тянет холодом, руки ловят волну, плечи непроизвольно поднимаются, пытаясь спрятать, согреть неизвестно что. В усталом состоянии видишь вокруг смешное. Как солдат, вылезший из щели между землей и обломком дома, с трудом открывает глаза, присыпанные землей, и многое ему кажется забавным. Жук падает со стебелька, птицы дерутся в облачном небе. Смешно. Например, унизительная фраза на этикетке «Ессентуков»: «вспомни вкус здоровья». А коробка от бараночного завода им.Алешина со слоеными полосками исписана обещанием: «мы постоянно думаем о вас!» Печеньки сутками думают о тебе, одиночка.
Пять дней писала гигантские полотна, как одурманенный голландский живописец. Малые формы не мой конек, рекламодателей прошу предупреждать заранее, что эта страшная женщина напишет про их кукольные домики, видеоняни и маски от морщин «Войну и мир». Строчу, заглядываю в сердце и мельком в кошелек, давлю читателю на слабые места (на глаза). В субботу ссыпаю буквы в глухую кладовку, что иносказательно тоже означает меня, и несусь по городу в своем новеньком вишневом пуховике, стою на остановках, а в городе -23, белый пар, мокрый дым. И сороки тяжело садятся на хрупкие ветки, опускаясь все ниже. Холодно, корм. Бьют мелких птиц, отжимая корм. ПодругаТаня приютила дома недобитую птичку с характерной раной на груди - ждала. Птица замерзла и непонятно чего хотела. По «Дюймовочке» не срослось, и подругаТаня решала внутри себя вопрос, где в этой жуткой несправедливой жизни она, а где ломик для льда и заботы об умиральной ямке. Занятие для тихого зимнего вечера. Мерное постукивание, колючие звезды смотрят с укоризной.
Что еще сказать. Вот, к примеру, ванна. В нашей квартире она занята (точка). В какую минутку не загляни за угол, дверь плотно сливается со стеной - ни щелки, ни просвета. Некуда сунуть иссушенную костлявую руку, загребающую воздух в немой мольбе. Пытаешься что-то высчитывать, искать закономерности, эффект неожиданности не работает тоже. Только слышишь, как щелкает затвор - и дверь тонет в стене, и ты всегда, всегда по эту сторону.