Неуловимый Джо,
или Как мы гонялись за Копенгагеном. Часть первая.
...Понимаете, как получилось с Копенгагеном: мы жили не в центре, точнее, не в самом центре. Если провести аналогию с похожим (о да!) городом, который я хорошо знаю, то есть с Питером, мы жили как бы не на Невском, не на Мойке, не на набережной Невы, и даже не на Стрелке, а, скорее, как бы на Петроградской, на Кировском (ныне Каменноостровский?) причем не на углу с Большим, а ближе к Горьковской, где-то в районе площади Звезды.
Но мы сами этого не знали. Поэтому эффект получился странноватый. Выйдя вечером на поиски покушать, мы никак не могли понять: КУДА ДЕВАЛИСЬ ЛЮДИ?
... Когда мне было 19 лет (как сейчас Гуньке, ох), я, под впечатлением от разговоров о только что изобретенной нейтронной бомбе, написала один стишок. Помните, в чем там трюк, с этой бомбой? Она ничего не разрушает, а убивает только живое. Романтическая девушка вроде меня, конечно, не вообразила себе площади, заваленные трупами. Нет, моему взору рисовалось, что люди просто исчезнут, все до единого, как в дурном сне...
" А Нева, голубая небыль,
Все течет в могильных камнях...
Отражалось в глазах бы небо,
Если было бы, в чьих глазах.
Небо, небо... Не потускнело
Вечно-синее торжество...
Тишина бы в ушах звенела,
Если было бы - у кого.
Оборвалась связь поколений.
Кто же крик телефона слушал?
Кто же был здесь живой, последний?
В память нас и за наши души
Кем поставлена на заутрене,
И в багровых немых лучах
Все горит, в облака закутана,
Петропавловская свеча?..."
И вот представляете: я попала в пустой город под синим небом... Прекрасный город... Город без людей...
Висели знаки об оплате парковки, какая-то информация на пустых автобусных остановках...
- Для кого это все?! - прошептал Илюха...
Мимо нас проезжали редкие машины, мы провожали их длинными взглядами...
- Они с трудом набрали транспорта на уличное движение, - возмущалась я...
Закатное солнце освещало большие северные окна домов, но в мертвой тишине и пустоте, - а это будний день! ни детского смеха, ни шума паркующихся машин, ни запаха домашнего супчика! - нам стало казаться, что внутри там, во многих-многих пустых комнатах, давным давно никто не живет, может быть, с прошлого века...
Мы становились маньяками: ловцами живых душ. Я, вечно выискивающая ракурсы, чтобы изгнать нафиг людей с картинки, словно переродилась в городе Копенгагене... (Продолжение следует)
...Понимаете, как получилось с Копенгагеном: мы жили не в центре, точнее, не в самом центре. Если провести аналогию с похожим (о да!) городом, который я хорошо знаю, то есть с Питером, мы жили как бы не на Невском, не на Мойке, не на набережной Невы, и даже не на Стрелке, а, скорее, как бы на Петроградской, на Кировском (ныне Каменноостровский?) причем не на углу с Большим, а ближе к Горьковской, где-то в районе площади Звезды.
Но мы сами этого не знали. Поэтому эффект получился странноватый. Выйдя вечером на поиски покушать, мы никак не могли понять: КУДА ДЕВАЛИСЬ ЛЮДИ?
... Когда мне было 19 лет (как сейчас Гуньке, ох), я, под впечатлением от разговоров о только что изобретенной нейтронной бомбе, написала один стишок. Помните, в чем там трюк, с этой бомбой? Она ничего не разрушает, а убивает только живое. Романтическая девушка вроде меня, конечно, не вообразила себе площади, заваленные трупами. Нет, моему взору рисовалось, что люди просто исчезнут, все до единого, как в дурном сне...
" А Нева, голубая небыль,
Все течет в могильных камнях...
Отражалось в глазах бы небо,
Если было бы, в чьих глазах.
Небо, небо... Не потускнело
Вечно-синее торжество...
Тишина бы в ушах звенела,
Если было бы - у кого.
Оборвалась связь поколений.
Кто же крик телефона слушал?
Кто же был здесь живой, последний?
В память нас и за наши души
Кем поставлена на заутрене,
И в багровых немых лучах
Все горит, в облака закутана,
Петропавловская свеча?..."
И вот представляете: я попала в пустой город под синим небом... Прекрасный город... Город без людей...
Висели знаки об оплате парковки, какая-то информация на пустых автобусных остановках...
- Для кого это все?! - прошептал Илюха...
Мимо нас проезжали редкие машины, мы провожали их длинными взглядами...
- Они с трудом набрали транспорта на уличное движение, - возмущалась я...
Закатное солнце освещало большие северные окна домов, но в мертвой тишине и пустоте, - а это будний день! ни детского смеха, ни шума паркующихся машин, ни запаха домашнего супчика! - нам стало казаться, что внутри там, во многих-многих пустых комнатах, давным давно никто не живет, может быть, с прошлого века...
Мы становились маньяками: ловцами живых душ. Я, вечно выискивающая ракурсы, чтобы изгнать нафиг людей с картинки, словно переродилась в городе Копенгагене... (Продолжение следует)